Не случайно я упомянула о музыкальной душе весны, потому как героиня моего интервью – художественный руководитель и дирижер Государственного хора РД Людмила Ивановна Ханжова всю свою жизнь посвятила этой сфере искусства. Быть может, поэтому она словно пропитана энергетикой этой самой сладкозвучной поры года и столь же обаятельна и женственна, как весна.
– В современном Дагестане профессия хормейстера является своего рода редкостью. Что вас подтолкнуло к выбору этой профессии?
– Если честно, никогда не думала, что буду дирижером. Можно сказать, что это произошло по стечению обстоятельств. Я окончила музыкальную школу по классу фортепиано и пыталась поступить в музыкальное училище на фортепьянное отделение, но не удалось. Оставались два отделения, куда в принципе принимали без большого конкурса и даже тех, у кого не было начального музыкального образования: дирижерско-хоровое и дирижерско-теоретическое. Так я оказалась на дирижерско-хоровом отделении. И спустя некоторое время поняла, что это, действительно, мое. У нас был прекрасный хор, мне нравился наш дружный коллектив, выступления, творческая атмосфера. Да, видно, судьбе так было угодно определить меня на это отделение.
А вообще моя жизнь всегда была полна неожиданных событий и непредсказуемых поворотов. Сейчас, осмысливая прошлое, понимаю, везенья и невезенья было ровно 50 на 50. Судите сами: дважды поступала в музыкальную школу, дважды в училище – в консерваторию, в аспирантуру. Все удавалось только со второго раза. И даже руководителем хора в крупных коллективах я становилась дважды: один раз в оперном театре, другой вот сейчас – в Государственном академическом хоре.
– И все же вы с завидным упорством шли к своей творческой цели. Откуда такая любовь к музыке?
– Мои родители были обыкновенными служащими и не обладали выраженными музыкальными данными. Мне кажется, это врожденное чувство. Во многих семьях, как правило, инициатива исходит от родителей: они покупают музыкальный инструмент и усердно стараются внушить ребенку любовь к музыке, заставляют учиться играть на инструменте. У меня все происходило ровно наоборот: в 60-х годах я буквально умоляла маму купить мне пианино. А ей все не верилось, что я серьезно буду заниматься музыкой: «Ты же бросишь», – отговаривала она меня. Прежде ведь пианино было недешевым удовольствием, почти как «Мерседес» в наши дни. Но я не унималась и, как видите, осталась верна музыке. Как бы ни было тяжело, я вспоминала обещание, данное маме.
– Приходилось пересиливать себя?
– Не совсем так. Я училась в 9-й школе, расположенной в Редукторном поселке, и старалась успевать по основным предметам, но сердце мое принадлежало художественной самодеятельности. И когда у меня спрашивали, с каким уклоном я окончила школу – с физико-математическим, английским – я отвечала: «С уклоном в художественную самодеятельность». Так сложилось, что всю свою жизнь я занималась музыкой. Правда, в детстве мечтала о разных профессиях, хотелось быть врачом-хирургом, разведчицей, артисткой оперетты, спортсменкой. Я не шучу – даже с парашютом как-то раз прыгнула. Но судьбу-то не проведешь. И когда мне не удалось с первого раза поступить в консерваторию (мне поставили по истории КПСС «пару»), я вернулась в Махачкалу, и, чтобы год не прошел зря, поступила на подготовительные курсы филологического факультета Педагогического института. В итоге по моим скромным подсчетам в целом я отдала учебе 20 лет своей жизни, а мой трудовой стаж составляет 35 лет. А непосредственно музыкой занимаюсь с 1964 года – это почти столько же, сколько и мне лет.
– Вы упомянули о художественной самодеятельности в школе, и мне вспомнилось, как в свое время я пела в хоре. Сегодня, насколько мне известно, хоровое искусство в школах не процветает, и скорее всего, уже пришло в упадок.
– Не могу с вами согласиться, просто сейчас немного специалистов по этому направлению. Не хватает хороших грамотных хормейстеров. В школах по-прежнему большое количество талантливых детей, которые могут и хотят петь, это я знаю по личному опыту работы в школе. Дело в том, что многие из нынешних хормейстеров, поступая на отделение, не имели начального музыкального образования. За 4 года невозможно всего постичь, и это сказывается на уровне подготовки.
– Что вы вкладываете в понятие «профессиональный хормейстер» и сколько надо учиться, чтобы стать настоящим профи?
– Учиться надо долго и кропотливо. Есть такое выражение: каждый дирижер должен быть хорошим музыкантом, но не каждый музыкант может быть дирижером. Профессия дирижера в чем-то сродни художнику. Хормейстер должен обладать стопроцентным слухом, хорошими теоретическими знаниями, владеть игрой хотя бы на одном музыкальном инструменте. При этом он должен хорошо разбираться в вокале, у него должен быть дар режиссера-постановщика. Хороший хормейстер – это еще и интерпретатор: если он владеет своим искусством, то музыкальное произведение окрасится новыми яркими красками. Опираясь на свой опыт, могу сказать, что хормейстер должен обладать силой воли, чтобы управлять коллективом и уметь принимать решения. Помимо всего прочего, надо быть интересным, артистичным, владеть красивой мануальной техникой и быть физически выносливым, потому что долгое стояние на сцене изматывает неискушенных. В каком-то смысле это мужской труд.
Мне очень повезло с педагогами. А это имеет большое значение для становления любого музыканта как профессионала. У меня были замечательные преподаватели в музыкальном училище: Фаина Владимировна Лошакова, Александр Гаврилович Джарджуманов, Роза Михайловна Мизрахи. В музыкальной школе была прекрасная преподавательница Асият Магомедовна Юнусилау. Она привила мне любовь к сольфеджио, к теоретическим дисциплинам. В Саратовской консерватории мне повезло учиться у профессора Евгении Петровны Сидоровой. Всем моим педагогам я очень благодарна. Помимо учителей, были люди, на которых я стремилась равняться, и таким образцом для меня стал Гаджиев Рамазан Магомедович. В настоящее время моей путеводной звездой является профессор Московской консерватории народный артист России Борис Григорьевич Тевлин. Давным-давно окончив учебу, я продолжаю учиться на хороших примерах.
– Хор мне представляется живым и сложным организмом, состоящим из индивидуальностей, которыми надо умело управлять. Как объединить вокалистов, чтобы единый организм не распался на несколько десятков голосов?
– Конечно, с большим коллективом работать трудно. Когда заканчивается рабочий день, иной раз терзаюсь сомнениями, а то ли я сказала, так ли себя вела, хорошо ли мы поработали… Большую роль играет атмосфера в коллективе. Важно найти правильный баланс: раскрыть потенциал тех, кто по своей природе застенчив, или же, напротив, поумерить пыл темпераментных. Наш хор состоит из заслуженных и народных артистов и из молодых исполнителей. Конечно, те, кто по многу лет работают, прекрасно знают об основных принципах хорового исполнительства, дошедших до нас из глубины веков.
В действительности хоровое исполнительство – это многовековые традиции, дошедшие до нас с XV века. Первый хор был создан в XV веке и назывался Хор государевых певчих дьяков и Хор патриарших певчих дьяков. Дагестан по сути своей – не хоровая республика. Хоровое искусство пришло сюда с развитием профессиональной музыки, что произошло с участием композитора Готфрида Гасанова. Татам Мурадов организовал хор Радиокомитета: первоначально это был небольшой коллектив, который со временем разросся, год от года пополняясь новыми именами. В 2004 году пришли нелегкие времена, и хор пришлось расформировать. Но художественный руководитель Рамазан Магомедович Гаджиев решил возродить хор при Министерстве культуры РД, он и поныне функционирует.
– Насколько остро стоит кадровая проблема в хоре? К вам приходят молодые исполнители?
– Я бы сказала, что желающих петь больше, чем мест в хоре. Идут охотно студенты и выпускники музыкального училища, Дагестанского педагогического университета.
– Хор востребован в культурном пространстве Дагестана?
– Может, кому-то это и покажется странным, но мы очень востребованы. Нас много приглашают, в том числе на разные юбилеи, видимо, красота хорового исполнительства нашла своих поклонников. В прошлом году мы отметили свой юбилей – 70-летие Государственного хора, и хотя не очень активно рекламировали это мероприятие, пришло много гостей. По окончании концерта нам признавались, что не ожидали, насколько интересно проходят такие концерты.
– Известно, что искусством много не заработаешь и все же, что важнее для вас: моральное удовлетворение или материальный достаток? Может быть, вам удалось найти разумный баланс между этими составляющими работы?
– На первом плане была моральная сторона. Наверное, искусство в какой-то степени «противопоказано» для материально заинтересованных людей, ведь здесь действительно много не заработаешь.
– А индивидуальным творчеством не хотели заняться: сочинять музыкальные произведения, к примеру?
– В детстве я задалась целью написать музыку, весь вечер вдохновленно ее записывала, а встав наутро, услышала ее по радио. Я поняла, что у меня хорошая память на чужие мелодии, с тех пор не берусь (улыбается).
– Вы довольны тем, как сложилась жизнь?
– Иногда у видных деятелей искусства и культуры спрашивают, если бы им представился шанс изменить судьбу, как бы они поступили. И хотели бы они, чтобы дети пошли по их стопам. Многие отвечают, на этот вопрос отрицательно. А я, хотя не все у меня складывалось удачно, не хотела бы менять что-то в своей жизни, и мой сын выбрал профессию в музыкальной сфере, стал дирижером симфонического оркестра. У меня уже внуки пошли, и я мечтаю, чтобы они избрали для себя путь искусства. Я не представлю себя в другой сфере, потому что всю жизнь посвятила музыке.
– В искусстве вы обрели свое женское счастье?
– У меня есть выпускники, которые окончили консерваторию, аспирантуру, определились за пределами Дагестана. И я очень ими горжусь.
Но слово «счастье», на мой взгляд, неприменимо к выбранной профессии. Для меня – это семья, дети. В этом я вижу предназначение женщины и ее счастье.