Но мечты неодинаковы: одни грезят о физическом превосходстве, другие – об интеллектуальном, третьим достаточно простого житейского счастья, иным грезится творческий полет, в котором расправляются вольные крылья созидания… Беседуя с талантливым композитором современности, заслуженным деятелем искусств России, членом Союза композиторов СССР Магомедом Гусейновым, понимаешь: он избрал себе трудный и удивительно прекрасный путь творчества – путь, к которому когда-то привела его детская мечта.
ДЕТСТВО УШЛО, НЕ ПОПРОЩАВШИСЬ…
– Детство – лучшее время. Беззаботная пора, когда мы мечтаем, живем будущим. И хочется быстрее повзрослеть, а потом, спустя годы думаешь: ах, как быстро прошло это чудесное время и так неожиданно, не попрощавшись…
Магомед Гусейнов мысленно уносится воспоминаниями в те далекие 40-50-е, когда в его жизнь постучалась музыка, очаровав его душу своей возвышенной красотой. Семья Гусейновых была многодетной – шестеро детей. Несмотря на дороговизну музыкальных инструментов, отец, поддавшись на уговоры сына, купил ему гармонь. Именно поддавшись, ведь он считал, что увлечение музыкой не должно препятствовать серьезному образованию. Но Магомед мечтал стать музыкантом, пианистом… почти как Ван Клиберн – первый лауреат международного конкурса им. Чайковского. Он хотел достичь такой же сложной техники исполнения, играть самые сложные произведения – 12-ю рапсодию Листа, патетическую сонату Бетховена, Шопена.
«Окончишь 10 классов – поедешь поступать в институт», – сказали ему родители. Мальчик слукавил, сказав, что продолжит учиться в махачкалинской школе, а приехав в Махачкалу, подал документы в Музыкальное училище.
Выпускников сельских школ, не имевших азов музыкального образования, принимали только на дирижерско-хоровое отделение, где они постигали музыкальную грамоту, теорию музыки и другие музыкальные предметы. И хотя он только в 14 лет начал изучать ноты, играть на фортепиано, трудностей в обучении не испытывал. Ведь у студентов того поколения было совсем другое отношение к учебе, признается он. Молодые люди учились не ради оценки, а потому что свято любили музыку.
Музыкальное училище находилось на улице Оскара, 21, и жизнь в нем начиналась с пяти утра. В это раннее время студенты наперегонки бежали в училище: надо было успеть занять классы, чтобы позаниматься до начала урока. Ради этого они преодолевали ограду высотой в два метра, рискуя сорваться или порвать одежду об острые зубья ворот. Учились самозабвенно, с упоением утоляя жажду знаний. И педагоги были замечательные – Готфрид Гасанов, Ирина Трофимова, Патимат Гаджиева, Иосиф Варшавский, Владислав Селевко… С чувством благодарности он произносит имена выдающихся педагогов, передавших каждому своему ученику трепетную любовь к искусству.
После училища он едет на преподавательскую работу в Дербентское культпросветучилище. Но на сердце было неспокойно: душа просила изысканной творческой пищи. И ни о чем другом он и помышлять не мог. Не жалея себя, оставался после занятий в классах и до утра играл на фортепиано. Перед ним стоял выбор: либо оставить все как есть, заглушив голос сердца, либо бросить все и уехать поступать в консерваторию. Он сделал свой выбор, поехав в Москву поступать в Музыкально-педагогический институт им. Гнесиных. Причем без каких-либо протекций и направления. Просто решил попытать счастья.
ПРОЩАЙ, МЕЧТА?
Конкурс на одно место был очень высоким. И неудивительно, ведь этот институт всегда считался одним из лучших заведений подобного типа. Юноша был почти уверен в своих силах, но, познакомившись с другими абитуриентами из Москвы и других крупных городов СССР, поразился их высокому уровню подготовки. Как сейчас он помнит первый экзамен – музыкальный диктант (педагог играет на рояле, а абитуриенты записывают ноты). Диктант был сложный – трехголосный, полифонического склада. Для абитуриента из Дагестана экзамен стал настоящим испытанием. Было грустно, но он объективно оценил свои возможности, понимая, что получил справедливую оценку. Мысленно попрощавшись с мечтой, он пошел забрать документы и в фойе наткнулся на объявление о приеме абитуриентов в Московский государственный институт культуры. Не теряя ни минуты, поехал туда и успел: приняли! В память ему врезался один эпизод: Магомед играл на рояле в аудитории этюд Шопена, внезапно открылась дверь, и в проем заглянул человек невысокого роста.
Он спросил:
– Как фамилия?
– Гусейнов.
– У кого занимаешься?
– У Ратмировой.
– У меня будешь заниматься, – сказал, как отрезал. И на недоумение студента пояснил: Я завкафедрой.
Позже заведующий кафедрой указал Гусейнову на один существенный момент, который будущий композитор запомнил на всю жизнь: «Если будешь играть так, как сейчас, через полгода не сможешь заниматься музыкой. Играть надо с умением, без напряжения».
С Москвой у Гусейнова связаны прекрасные воспоминания. Во время учебы он подрабатывал: преподавал ритмику в школе №146, в Химкинском Дворце культуры давал уроки фортепиано, в Черкизовском Дворце Метростроя работал в хоровом кружке.
– У меня была роскошная жизнь, – улыбается он, – время было расписано буквально по минутам. В 5.45 подъем, пять минут на то, чтобы выпить кофе, собраться, три минуты – добежать до электрички, пять минут – от электрички до школы. Плюс к этому студенты института могли бесплатно посещать Большой театр по студенческим билетам. Культурная жизнь била ключом…
Затем Гусейнова призвали в армию. Отслужив, он вернулся в родной Дагестан, в Культпросветучилище г. Дербента. С новыми силами взялся за работу, но… дыхание срывалось при виде отношения учащихся к занятиям. Он не видел в глазах студентов того желания учиться, которым было одержимо его поколение. Поэтому сразу согласился на предложение работать старшим редактором музыкальных программ Дагестанского радиокомитета. Это время он вспоминает с каким-то особым чувством: здесь он попал в свою стихию, у него словно открылось второе дыхание… Здесь работали 4 профессиональных коллектива – симфонический оркестр, эстрадный ансамбль, хоровой коллектив, оркестр народных инструментов. Около 30 лет он отдал любимой работе, а в конце 80-х ему неожиданно предложили должность замминистра культуры РД. За время работы в этой должности сердце истосковалось по творчеству, сухая бумажная работа, как воронка, засасывала со страшной силой, не давая возможности развиваться, творить, дышать музыкой. Как ему хотелось вернуться в свою творческую стихию! И не напрасно, ведь в Дагестанской государственной телерадиовещательной компании его всегда ждали…
МУЗА НЕ ТЕРПИТ СУЕТЫ
Еще в музыкальном училище он занимался импровизацией, втайне мечтая стать композитором, сочинял музыку. Тогда было бы смешно говорить о своих надеждах, выдавая любой музыкальный продукт за венец музыкального творения. Это сегодня вчерашние выпускники школ мнят себя поэтами и композиторами, с гордостью заявляя о своих первых шагах как о гениальных творениях окружающим.
Гусейнов шел к своей мечте шаг за шагом, упорным трудом постигая премудрости сочинения музыки. В Московском институте культуры он посещал теоретический кружок, где изучал анализ произведений композиторов, и эти занятия многое дали ему.
Первым его произведением стала песня «Моя земля» – это была простая композиторская форма, состоящая из запева и припева. Песня на стихи Ибрагима Гусейнова была написана в годы работы в Дербентском культпросветучилище и прозвучала по телевидению. Успех воодушевил молодого композитора.
Оборачиваясь назад, он понимает: его окружали хорошие люди, и среди них композиторы Наби Дагиров и Ширвани Чалаев. И сегодня он не может упрекнуть себя в упущенном зря времени или укорить в неправильном поступке. Правда, случались минуты разочарования, но потом они сменялись чувством спокойствия и осознания неизбежности произошедшего. Сила человека – быть выше негативных эмоций – злости, агрессии, уверен он.
Но Магомед Гусейнов не из тех, кто ищет себе тихую заводь, где будут звучать лишь слова похвалы. Наличие недоброжелателей и критиков его не пугало, напротив, подстегивало, он понимал – не имея профессионального композиторского образования, он должен постоянно совершенствоваться и быть на голову выше других. Ведь с него спрос всегда будет больше. И сегодня по прошествии многих лет понимает, что кропотливый труд помог ему добиться высот: им написано более двухсот произведений, и многие из них занимали призовые места на различных конкурсах. Кроме этого, он дважды становился лауреатом Госпремии РД, в том числе за произведение «Эмин». В этой драматической поэме он использовал народные инструменты: звучание балабана и дудука вкупе с оркестром произвело эффект разорвавшейся бомбы.
– Сочиняя музыку, предчувствуете то, как она будет воспринята слушателями?
– Я знаю, если рядовые слушатели примут с восторгом – это не очень хороший знак. Я пишу для мыслящих людей, способных по-настоящему оценить стихи, музыку…
Спустя годы Магомеда Гусейнова приняли в Союз композиторов СССР. Эта добрая весть подтвердила: его талант признан в профессиональных музыкальных кругах.
Он был уверен в том, что делает. Когда прошел концерт дагестанской музыки в Москве, он стал одним из тех, о ком был написан положительный отзыв в журнале «Советская музыка». Это еще более воодушевило, придало творческих сил.
Музыка никогда не была для него работой. Он сочинял ее по велению души. В советское время по инициативе Шостаковича были созданы Дома творчества, где были созданы все условия для творческого процесса. Небольшие коттеджи располагались в лесной местности так, чтобы композитору ничто не могло помешать – он оставался наедине с музыкой. Здесь, находясь в полном уединении, он закрывал шторы, чтобы утратить ощущение времени, и творил. И по установленному порядку раз в неделю в доме у одного собирались другие композиторы, чтобы послушать произведение своего коллеги. Затем начиналось обсуждение, которое проходило при одном непременном условии: в адрес композитора не могло звучать ни единого слова похвалы, только критика! – Вот это была настоящая школа, – вспоминает композитор.
Да, музыка отнимает много сил и энергии. Сегодня Магомед Азизханович творит дома, в своей комнате, при полной тишине. – Инструмент является двигателем мысли, но мысли приходят вне инструмента, – улыбается он. «И получается, как у Пушкина: «Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво». Каждая нота должна идти из души», – говорит он. В процессе создания композитор испытывает чувства сродни душевным страданиям – не получается, рвет листы нот. А когда произведение окончено, то наступает безмятежное спокойствие, окрашенное легким чувством сожаления: как, все уже свершилось?
ПРОТЕСТУЯ ПРОТИВ НЕГАТИВА
– Я люблю народную музыку, – признается Магомед Азизханович, – в моем понимании это самая честная и чистая музыка, но мне обидно, что она уходит в прошлое, потому что профессиональные композиторы к ней почти не обращаются. Музыка, не имеющая национальной основы, можно сказать, своей «географии», не имеет успеха. В какой-то период времени была установка на создание общесоветской музыки, но это неправильно.
В 1985 году в Дагестан приехала звукозаписывающая бригада Гостелерадио СССР. Магомед Гусейнов был приглашен в Худсовет, и здесь он услышал оценку, данную одним из членов Худсовета – народным артистом СССР, профессором Московской консерватории Аджамовым Константином Христофоровичем, который назвал одну из песен Гусейнова «жемчужиной хоровой музыки национальных республик».
Магомед Гусейнов – тонкая творческая натура, он чутко прислушивается к ритму времени и не может оставаться равнодушным к происходящим событиям. Произведение «Протест совести» стало откликом на события постперестроечного периода, когда основные человеческие ценности игнорировались и попирались, и на мой вопрос, что еще вызывает протест его совести, он, не задумываясь, отвечает: «Все негативное, любой художник протестует против этого».
Одно из сложнейших его произведений «Контрасты». Контраст есть во всем: жизнь –смерть, любовь – ненависть. Он написал его в необычном ключе: работая в жанре «концерт для фортепьяно с оркестром», он противопоставил рояль оркестру, создав тем самым звуковой контраст и в музыке.
Главным итогом своей работы он считает оперу «Шарвили». Темы нравственности, патриотизма, любви, затрагиваемые в произведении, выразительно показаны всеми средствами музыкального искусства. Последние семь лет он упорно работал над произведением этого жанра.
Да, опера завершена, но композитор безустанно работает. Не так давно представители лезгинской диаспоры в г. Москве предложили ему написать песню на стихи основоположника лезгинской литературы Етима Эмина. Эта идея захватила его всецело, ведь поэзия Эмина имеет особое звучание, и он тщательно продумывал, как создать музыкальное сопровождение под стать стихам. Но прежде он взялся за создание музыки на текст стихов, где рассказывается о чувствах людей, живущих на чужбине, сердце которых продолжает биться в ритм малой родине. «Я был поражен тем, как ревностно велись обсуждения на сайте Шарвили.com, где обсуждался текст произведения. Я был удивлен интересу людей», – говорит он.
Музыкальная атмосфера, царившая в семье композитора, увлекла его детей – обе дочери посвятили себя профессиональной музыке, одна стала пианисткой, другая – скрипачкой. На выбор дочерей он не влиял, любовь к музыке должна быть искренней, уверен композитор, и ее никакими словами не внушить, ее можно только прочувствовать…
Да, можно многое рассказать о человеке, который добился вершин успеха, перечисляя регалии, звания, премии. Но… беседуя с Магомедом Гусейновым, я понимаю, красноречивее всяких слов может быть лишь самая сокровенная мечта, подаренная ему провидением.
