О главной «кузнице холодного оружия» на Кавказе – горном ауле Амузги, по данным историков, известно более тысячи лет. Впервые о дагестанских мастерах-оружейниках упоминается еще в исторических хрониках Сасанидского царя Ануширвана (VI в. н.э.). Говорят, что многие правители и полководцы – Чингисхан, Тамерлан, Надиршах, Наполеон, Александр I и Багратион были обладателями клинков, изготовленных амузгинскими мастерами. Но в первой половине прошлого века секреты изготовления уникальных кинжалов, мечей и сабель были утеряны, и Амузги причислено к «мертвым» селам.
«Тайна амузгинского булата. Исповедь последнего Мастера» – так названа книга журналистов Алика Абдулгамидова и Хатимы Нисредовой, посвященная истории древнего ремесла. Это рассказ бывшего профессионального фотографа, а ныне известного мастера-оружейника Гаджи Курбанкадиева о том, как в наши дни ему удалось возродить древнее ремесло и разгадать тайну легендарного амузгинского булата. Предлагаем вниманию наших читателей главы из новой книги, которая скоро выйдет из печати.
Мастер Гаджи
Тах! Тах! Тах! Искры летят из-под молота длинными стрелами. Мастер, наклонившись над наковальней, монотонно стучит. Удар. Еще удар. Кажется, вот-вот эти искры ужалят нас. Но стук молота, огонь, брызги горячего металла завораживают.
В маленьком полутемном помещении стоит неперебиваемый гул кузнечной печи, а точнее, горна, и почти тропическая жара. Здесь, наверное, градусов сто. Жар буквально обволакивает, и через некоторое время возникает лишь одно желание – выбежать и глотнуть свежего воздуха. Но мы пока держимся, от дверей щелкаем фотоаппаратом, пытаясь поймать «горячий» кадр.
А мастер, не поднимая головы и, кажется, не замечая гостей в кузнице, неистово бьет и бьет по раскаленному металлу. Потом останавливается, отводит заготовку в сторону, чем-то посыпает из полулитровой банки, после – прячет красный кусок железа глубоко в горне. На наших глазах огонь жадно глотает металл и, как бы сливаясь с ним, разгорается большим пламенем. Мастер, наконец, увидел нас.
Серая кепка немного сползла в сторону, по бордовым щекам и лбу, как наперегонки, бегут струйки пота, а в стеклах очков виден отсвет огня. Одна его бровь словно присела отдохнуть, другая, как у строгого преподавателя, несколько удивленно приподнялась вверх. Но вся строгость мастера на этой скрученной беспорядочной брови и заканчивается. Из-под очков он смотрит на нас устало, но очень добро, под его прожаренными пшеничного цвета усами прячется улыбка: кузнец рад принять у себя старых знакомых.
Дагестанец Гаджи Курбанкадиев, а в народе просто Гаджи-амузгинец, – талантливый мастер-оружейник, единственный кузнец на всем Кавказе, а возможно, и в мире, разгадавший древние рецепты своих предков-оружейников и теперь кующий по ним булатные клинки. Как признают знатоки холодного оружия, по качеству они ничем не уступают дамасской стали. Кинжалы, сабли и шашки мастера Гаджи сегодня хранятся в коллекциях политиков многих стран и выставлены в витринах музеев Европы и Америки.
Слава о дагестанском оружейнике в последние годы буквально шагает по всему миру. Из Германии, Чехии, Канады, Мексики, Японии – откуда только не прибывают к нему фотографы, кинооператоры, репортеры и коллекционеры. Всем интересно узнать, как рождается знаменитый амузгинский булат. Адрес кузнеца – «Дагестан, мастер Гаджи…» – теперь на разных языках для любителей и знатоков холодного оружия звучит как пароль.
Рассказывают, что несколько лет назад в Махачкалу приехал журналист из США. Он готовил репортаж о кавказских традициях, народных промыслах и мастерах-оружейниках. Американец побывал в краеведческом музее республики, в музее изобразительных искусств и на выставке в Союзе художников. С большим интересом он осмотрел изделия кубачинских, харбукских, гоцатлинских и унцукульских мастеров, а потом удивленно спросил:
– А где же работы мистера Гаджи?
Растерялся сопровождавший иностранца чиновник. Как оказалось, не найти в дагестанских музеях оружия мастера, чьи клинки украшают коллекции президента Соединенных Штатов, короля Иордании или принцев Саудовской Аравии!
– Возможно, у нас просто боятся хранить и выставлять такие ценные изделия, – шутит сам мастер.
Уникальный талант и большая известность не вскружили голову амузгинцу Гаджи Курбанкадиеву, он остается человеком на редкость открытым, добродушным и скромным. Встретив его на улице, вряд ли сразу поверишь, что перед тобой человек, чье имя за последние десятилетия стало, выражаясь современным языком, брендом. Лукавая улыбка сквозь порыжевшие усы, запачканные углем руки и лоб, легкая сутулость от сидячей работы и стоптанные ботинки на ногах. Но так, видимо, во все времена и выглядели настоящие Мастера-кудесники.
Обменявшись традиционными приветствиями «Ассаламалейкум – Ваалейкум салам!», мы усаживаемся напротив кузнеца на старых деревянных табуретках. А мастер продолжает работу: срочный заказ поступил из Испании.
Гаджи сидит на стуле между горном и наковальней. В одной руке мастера небольшой молот, а в другой он клещами держит огненно-оранжевую заготовку, только что вынутую из огня. Тах! Тах! Тах! Ритмичные удары, и огненные стрелы снова летят во все стороны.
Рабочий стол мастера – наковальня. Вокруг нее на гвоздях висят инструменты кузнеца – молоты и молотки разных размеров, щипцы, зубила, напильники. Большой горн, построенный из красного кирпича, надрывно гудит и, кажется, вот-вот от напряжения развалится: кирпичи ничем не скреплены, они держатся друг за друга. Из окошка шумной кузнечной печи украдкой выглядывают сине-красные языки пламени и снова прячутся.
Подчиняясь воле, фантазии и таланту мастера, ржавый стальной трос из сотен раскаленных проволок вначале стал похож на бесформенный кусок пластилина, потом постепенно под тяжелыми ударами молота превращается в изящный клинок. На наших глазах рождается новый кинжал! Кузнец словно колдует над металлом, он не ремесленник, а настоящий волшебник. Он, кажется, обладает какими-то магическими способностями.
– У горцев есть поговорка: чтобы создать совершенное изделие, надо положить на наковальню кусочек металла, душу творца и терпение кузница, – говорит нам Гаджи, словно угадав наши мысли. И, не поднимая головы, продолжает ковать клинок.
Мастер обычно работает в полном уединении, объясняет это тем, что изготовление клинка – процесс творческий, требующий максимальной отдачи и сосредоточенности. Особую таинственность его работе придает также атмосфера в полутемной кузнице: горячий воздух вперемешку со специфическими запахами древесного угля, сажи и плавящегося железа заполнили все пространство.
В горячих стенах своей мастерской Гаджи провел многие годы. Здесь в каждом куске еще не обработанного металла он научился видеть будущее уникальное изделие.
– Для меня, как и для каждого мастера, клинки живые – они рассказывают мне о людях, которым будут принадлежать. В это трудно, наверное, поверить. Кто меня не знает, наверняка скажет: с виду вроде солидный кузнец, а сказки детские рассказывает. Но судите сами: иногда дело спорится — клинок варится легко, заточка и обработка идут быстро и чисто. Все как по маслу. Значит, человек, заказавший клинок, достойный. Бывает, конечно, и наоборот. А однажды случилось и вовсе небывалое – клинок сломался под молотом. Работа была отложена надолго. Я сильно расстроился – давно не допускал такого непростительного брака. Заказчик снова пришел через месяц с просьбой все-таки выковать кинжал. И снова сталь лопнула. Тогда я ему прямо сказал: «Извини, но клинок к тебе не идет, я не буду его мучить».
Мастер рассказывает нам о клинках, но иногда кажется, что говорит он не с нами: периодически замолкает, сосредоточенно смотрит на металл, подсыпает в горн уголь из мешка, потом лопатой поправляет его. Огонь от этого словно раздражается, нервно разносится мелкими искрами, а затем вновь соединяется в жаркое пламя и успокаивается. Мастер Гаджи смотрит в горн, на стеклах его очков – пламя огня. Видимо, этот огонь когда-то очень давно загорелся в сердце мастера, и только потом – в кузнице. Сейчас амузгинский мастер уже не представляет свою судьбу без этого родового ремесла: его дед и отец были известными оружейниками. Он теперь наследник древнего искусства. Если бы судьба не привела Гаджи крутыми тропами к горну и наковальне, жизнь его, как признается мастер, не имела бы смысла. Теперь свою мастерскую Гаджи называет храмом, и здесь у него свои неписанные заповеди.
– Так сложилось, что я стараюсь от этих заповедей никогда не отступать, – говорит мастер. – Здесь, в кузнице, я никогда не курю. Перед началом работы читаю молитву. И самое первое, а значит, главное – нельзя здесь, у огня, не только ругаться, но и думать о плохом, недобром. Все дурные мысли мастер должен оставлять за порогом кузницы. И тогда работа пойдет как по маслу.
Еще немного усилий, немного пота и немного времени – и обрубок железа в руках мастера, наконец, обретает завершенную форму. Его несколько часов ковали и калили, а теперь кузнец шлифует клинок на точильном колесе.
– Невозможно изготовить два совершенно одинаковых изделия, – говорит нам мастер, когда скрежет точильного станка затихает. – Каждый клинок своеобразен по форме. В создание каждого из них я вкладываю частичку своей души. В крайнем случае, я всегда стараюсь так поступать.
Свое ремесло – профессию оружейника амузгинец называет самой древней. Послушав его аргументы, трудно возразить мастеру.
Продолжение следует
