– Особая тема: Пушкин и Расул Гамзатов. Известно, что Расул переводил отрывки из «Евгения Онегина», «Бориса Годунова», «Полтавы», «Братьев-разбойников», «Цыгане», «Медного всадника». По мнению специалистов, школа Пушкина помогла молодому Расулу Гамзатову ценить краткость, лаконичность, мудрую простоту, чистоту и глубину чувств: ненавидеть всякую литературу, манерность. Можно ли сказать, что Пушкин был постоянным учителем и наставником Расула?
– Безусловно. Думаю, впервые с Пушкиным он познакомился, читая «Руслана и Людмилу» по-аварски, в блистательном переводе своего отца Гамзата Цадасы. Именно в детстве он услышал слова отца о дереве Пушкина, которое выросло в горах и на котором не кончаются плоды, сколько его ни тряси.
Пушкинский дух с детства витал в их горской сакле, и томики поэта, лежавшие на письменном столе отца, манили маленького Расула. Впрочем, какая разница, на аварском или на русском языке он впервые прочитал строки Пушкина, важно, что они остались в его душе навсегда. Впоследствии Расул Гамзатович много раз подчеркивал, что Пушкин – его первая и главная любовь в поэзии. «Наследственная», как говорил он сам.
Наставники молодого Гамзатова – Самуил Маршак и Александр Твардовский – только укрепили его юношескую любовь к Пушкину, советуя читать и перечитывать поэзию и прозу русского гения. Не случайно именно Пушкина он переводил на аварский чаще и больше, нежели других русских поэтов. Для него Пушкин был неисчерпаемым кладезем ясной мудрости и мудрой простоты, источником света и вечной тайной. Он считал поэзию Пушкина абсолютной величиной, символом и эталоном. Если русская проза XIX века вышла из гоголевской «Шинели», то поэзия и проза Расула Гамзатова во многом вышли из пушкинской «крылатки», стремительной, свободно развевающейся на ветру.
В гамзатовской поэзии много не только пушкинских мотивов, но и пушкинского духа. Он писал статьи о поэте, и образ Пушкина часто встречается в его стихах:
«Не Русь Ермолова нас покорила,
Кавказ пленила пушкинская Русь»
Этот поэтический девиз Гамзатова можно сделать эпиграфом ко всему творчеству поэта.
Расул Гамзатович очень любил в день Пушкинского праздника приходить в сквер перед республиканской юношеской библиотекой в Махачкале, чтобы возложить цветы к памятнику поэту. Это был его любимый праздник, и традицию, которую основал он более полувека назад, – читать стихи у памятника Пушкину – мы свято соблюдаем до сих пор.
– Какое значение для творчества поэта имело культурное наследие предков?
– Огромное. Расул Гамзатович очень бережно, я бы даже сказала, трепетно относился к нему. К истории, обычаям, фольклору, музыке, к историческим личностям, ученым и классикам национальной литературы. Его знаменитое: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки», – квинтэссенция этого отношения.
«Заглянем в прошлое тайком –
Ведь мудрый свет в его пучине!
Расул Гамзатович всегда очень живо интересовался историей Кавказа и Дагестана. Его сказания о бурных днях Кавказа – поэтическое воплощение этого интереса к прошлому своего народа. Дома у него висел портрет Шамиля, который ему подарил его учитель, известный русский поэт Павел Антокольский, привезя его из усадьбы Толстого. В его рабочем кабинете висели и висят до сих пор портреты Сулеймана Стальского, Гамзата Цадасы, Абуталиба Гафурова, Эффенди Капиева, кисти художника Джемала. Он гордился своими духовными наставниками и учителями и любил молодым поэтам рассказывать байку о столичном журналисте, который, впервые зайдя в его кабинет, спросил, что за чабаны висят на стене? «У этих чабанов в отаре было сто таких баранов, как ты», – ответил столичному гостю товарищ Расула, вогнав приезжего в краску и рассмешив всех окружающих. С тех пор эта шутка стала любимой присказкой Расула Гамзатовича.
– Имеет ли право на существование мнение, что именно Расул открыл Дагестан России и миру?
– Современному миру – да. По словам самого поэта, история Дагестана в XVIII и XIX веках была написана саблями, и только XX век вручил ей перо. Воистину так. И перо это по воле Всевышнего оказалось в руках Расула Гамзатова. Хотя в Дагестане всегда было немало замечательных ученых, поэтов и мастеров, именно пером Расула были написаны те чеканные строки, которые восхитили весь мир.
Наша дагестанская делегация только что вернулась из Турции, где в рамках Кавказского фестиваля прошли Дни гамзатовской поэзии. В парке «Махачкала» турецкого города Ялова был заложен камень, где скоро появится бюст народного поэта Дагестана. В Болгарии в это же время состоялся вечер поэзии, посвященный юбилею Расула Гамзатова. Во многих городах и селах СНГ и России чествуют юбилей поэта. Интерес к его личности и стихам огромен, и с годами он только усиливается. Его строки цитируют простые люди и президенты. Его поэзия вновь примиряет рассорившиеся народы. Она продолжает открывать Дагестан миру и в новом веке.
– Расул не был политиком, но как большой поэт оставался гражданином, патриотом своей малой родины – Дагестана и большой Родины – России. Может, именно этим обстоятельством можно объяснить его пророческие слова в пику сепаратистских настроений в Дагестане, что «Дагестан никогда добровольно в Россию не входил и никогда добровольно из России не выйдет»? и строки из его произведения:
Мне все народы очень нравятся,
И трижды будет проклят тот,
Кто вздумает, кто попытается
Чернить какой-нибудь народ.
– Расул Гамзатович не любил слово «независимость». Он всегда зависел от любви и дружбы. Вообще от людей: коллег-писателей, соседей, родственников, семьи, детей, просто знакомых. Он жаждал этой зависимости. И считал ее необходимым условием мира и братства на всей земле. Он зависел от своего народа, от Дагестана, от России и считал эту взаимозависимость великим благом, ниспосланным Аллахом. Все крики и лозунги о независимости, раздававшиеся в Дагестане в 90-х годах прошлого века, считал лишь чьей-то недобросовестной политической игрой, что в полной мере подтвердило время.
Он считал, что независимость невозможна в принципе. Всё и вся в нашем мире зависит друг от друга. И эта зависимость прекрасна, если она несет добро человеку и человечеству. Он хотел быть зависимым от любимой, от друзей, но при этом всегда оставался внутри себя очень свободным человеком, смеющим говорить во всеуслышание то, о чем другие не могли помыслить даже про себя.
– Произошло ли у вас за последние годы переосмысление творчества поэта?
– У стихов Гамзатова есть одна особенность. Каждый раз, когда перечитываешь их, открываешь для себя что-то новое. Когда смотришь на его философские раздумья и стихотворные метафоры через призму сегодняшнего дня, понимаешь, что в его поэзии много пророческих образов. Его поэзия неисчерпаема.
– Вы являетесь маститым переводчиком национальной литературы. В связи с этим вопрос: какова роль переводчиков в том, что на русском языке стихи Гамзатова получили такое весомое звучание?
– Расул Гамзатович высоко ценил переводческое мастерство, хорошо зная предмет, так как и сам активно переводил классиков и современников на родной аварский язык. Он всегда считал, что ему повезло с переводчиками прежде всего потому, что почти все они были его близкими друзьями. Сначала однокашники по Литературному институту: Наум Гребнев, Яков Козловский, Ирина Снегова, Елена Николаевская, затем друзья-поэты – Роберт Рождественский, Владимир Солоухин, Андрей Вознесенский и наконец коллеги по работе в Союзе писателей Дагестана: Станислав Сущевский и ваша покорная слуга. С самого начала творческой жизни у него складывались с переводчиками особые доверительные отношения. Он доверял поэтическому вкусу, таланту и профессиональной ответственности своих переводчиков. Он был убежден, что перевести поэта может только другой поэт. Потому среди его переводчиков нет случайных имен. Расул Гамзатович очень образно сравнивал перевод по подстрочникам с русской избой, которую разобрали по бревнышкам, чтобы на новом месте из бесформенной груды стройматериалов построить новый, светлый дом с резными узорами и яркими наличниками. Он по-доброму подтрунивал над собой и своими переводчиками. И часто шутил: если переводы хорошие, хвалят автора, забывая о переводчике, а если плохие, ругают переводчика, а не автора. Но для него переводчик был больше, чем просто профессионал. Он был другом, коллегой, советчиком, критиком. Расул считал, что работа над переводом похожа на арбу, которой правят два погонщика. И поэтому ее нужно толкать в одном направлении, а не тянуть в разные стороны. Иначе арба не сдвинется с места.
Он сам был переводчиком и большим тружеником, потому очень ценил труд своих коллег по поэтическому цеху. Презирал недобросовестность и безответственность. Переводческие опыты новых собратьев по перу показывал своим старым друзьям – Козловскому, Солоухину, Николаевской, и всегда прислушивался к их мнению. Мне повезло в том, что первые мои переводы гамзатовских стихотворений попали к Якову Козловскому, который их похвалил и впоследствии дал мне рекомендацию в Союз писателей СССР.
И все же роль переводчиков в космической популярности гамзатовской поэзии не стоит преувеличивать. Ведь многие вышеперечисленные поэты-переводчики перевели на русский язык произведения многих и многих талантливых кавказских, среднеазиатских и поэтов самых разных национальностей. Талантливых, самобытных, ярких… Но поэзия ни одного из них не прозвучала в минувшем веке так громко, не была так весома и значительна, как поэзия Расула Гамзатова.
– В одном из своих последних интервью Расул сказал так: «Я знал немало хороших людей. И новый человек, новый ум для меня как новое счастье». В этом смысле Вы чувствовали, что Вас он тоже относил к этой «новой» плеяде людей?
– Возможно. Но только это было в конце 70-х, когда я приехала в Дагестан после окончания Литинститута. Расул Гамзатович всегда очень живо интересовался творчеством новых поэтов, которые появлялись в его поэтической орбите. И не только поэтов. Его интересовало новое вообще. Он был человеком, устремленным в будущее, а не в прошлое, хоть и относился к прошлому со священным трепетом. Его интересовали новые веяния в технике, медицине, живописи и музыке. Когда появилась и сразу стала суперпопулярной «Машина времени», он попросил нас, молодых, принести ему кассету с песнями Макаревича. Он никогда не стеснялся спрашивать и учиться. В нем была какая-то поистине ломоносовская тяга к знаниям.
Думаю, это и есть черта настоящего гения.
– При всей многогранности поэзии Расула его можно считать «воспевателем» женщин. Он ценил в них преданность, тонкое понимание поэзии, умение быть хорошими друзьями. Вы согласны с этим?
– Думаю, прежде всего он ценил женщину-мать, которой посвятил свои лучшие стихи и поэмы. Он воспел свою жену Патимат, которую олицетворял с музой. Немало строк написал своей единственной сестре и вдове погибшего на войне брата Магомеда. Он посвятил стихи своим любимым дочерям и внучкам. Женщина – это отдельная статья его горской Конституции. Отношение к женщине было для него мерилом достоинства мужчины, мерилом отношения к жизни вообще.
– Нет никакого сомнения, что Расул Гамзатов – большой поэт. А каким он был организатором, многие годы возглавляя Союз писателей нашей республики?
– Организатором был его безусловный авторитет поэта, общественного и государственного деятеля. Этот авторитет заставлял всех нас саморганизовываться и делать все на благо писательской организации. Расул Гамзатович никогда не был чиновником от литературы. Он любил посмеяться над нерадивыми и зазнавшимися чиновниками и в стихах, и в жизни. Но его ирония никогда не была оскорбительной. Наоборот, только дружеской и доброй. Несмотря на свою буйную поэтическую натуру, он был внутренне очень дисциплинированным человеком. Думаю, этому научил его отец. В 28 лет он стал председателем Союза писателей Дагестана. Не всякий человек решится взвалить на свои плечи такую ответственность, а он решился и сделал нашу писательскую организацию лучшей в Союзе. Она и до сих пор стоит на его незыблемом авторитете.
– Как бы Вы оценили состояние дагестанской литературы за прошедшее десятилетие без Расула?
– Расул Гамзатов так высоко поднял планку дагестанской литературы, что идущим за ним вослед литературным поколениям долго предстоит равняться на эту высоту. Но его поэзия не холодная неприступная вершина. Это, скорее, цветущий сад в горах, которым каждому дано любоваться и где всегда можно собрать великолепные плоды. Такой настоящий яблоневый сад, посаженный отцом Расула Гамзатова Гамзатом Цадасой у их дома в горах, плодоносит до сих пор и неизменно привлекает своей красотой гостей гамзатовского праздника Белых журавлей. Вот так же влечет к себе поэзия Расула Гамзатова.
– Как Вы думаете, что мог бы сказать Расул Гамзатов, если бы при его жизни в Москве был поставлен памятник, наподобие того, что сооружен недавно в столице нашей Родины?
– Думаю, экспромтом он бы выдал очень остроумную и забавную шутку по этому поводу. Он очень любил шутить. Говорил, что предпочитает сомнение самомнению, в каждом его комментарии по тому или иному поводу была добрая самоирония и истинная мудрость. С юности, познавший славу, он не был испепелен ее лучами. Святое чувство недовольства собой, о котором он постоянно твердил нам, молодым поэтам, никогда не давало ему забронзоветь.
Что мне личная слава?
На что она, право?
Не собой, а тобою горжусь, мой народ.
Я лишь искра твоей полыхающей славы,
Без тебя эта искра погаснет, замрет.
– В стихотворении Расула «Памятник» есть такие строки: «И со стихов моих не снимут кальку, Ведь тайна их останется меж строк». В чем тайна творчества поэта, его бессмертие?
– В том, что ее никому и никогда не дано разгадать. Многие тайны мира рано или поздно становятся явью, но не тайна творчества. Поэзия тем и ценна, что, открывшись однажды, прийдя как откровение к самому поэту, она затем открывается вновь и вновь его читателями, черпающим мудрость из этой неисчерпаемой чаши вдохновения и добра.
– Дочь Расула Гамзатова Патимат на просьбу журналиста описать психологический портрет отца отметила в том числе его приятие жизни в хороших ее проявлениях, доброту. А какие его человеческие качества отметили бы Вы?
– Умение прощать и просить прощения. Требовательность к себе и снисходительность к другим. Тема покаяния – одна из основных в творчестве позднего Гамзатова. Впрочем, не только позднего. Она проходит красной нитью через все его творчество, усиливаясь к концу жизни поэта.
И теперь я всех вас видеть жажду,
Некогда любившие меня,
Мною не прощенные однажды
Или не простившие меня.
Он всегда мог первым сделать шаг навстречу и в поэзии и в жизни.
– Какой эпизод или историю Вы могли бы вспомнить для подтверждения сказанного?
– Этих эпизодов очень много. Судьба мне послала щедрый дар – четверть века работать рядом с Расулом Гамзатовым, переводить его стихи, быть его помощником и собеседником. Теперь по истечении многих лет я понимаю, как по-отечески снисходительно он относился ко многим ошибкам и даже дерзким выходкам молодых поэтов, в том числе и моим. Он был слишком мудр, чтобы обижаться на них, и слишком добр, чтобы их не прощать.
И сегодня, когда его нет с нами уже десять лет, хочется попросить у него прощения и поблагодарить за то, что он был в нашей жизни, есть в ней и будет всегда!
