– Я не могу сказать, с чего все началось. Может быть, с самого малого и незначительного. Незаметно природа стала моим незаменимым другом, вдохновителем, моим лучшим учителем. Можно сказать, она учила меня и слову, и поступкам.
С детства мама ругала меня: «Польёт дождь – ты бежишь на улицу, распустив косы. Возвращаешься с прилипшими к спине мокрыми волосами, вся истекая дождевой водой. Выйдет радуга – ты кричишь на весь аул, как полоумная: «Радуга сияет, радуга сияет!» – «Никто тебя замуж не возьмёт! И будут правы – кто захочет, чтобы в их дом вошла такая дурочка, как ты?!»
Но, как бы мать ни ругала, дождь и радуга, снег и буря, первые весенние цветы оставались во мне живыми и превращались в теплые слова. Мать рассказывала, что когда даже еще не говорила, я забегала с веранды в комнату, подняв руки вверх, и кричала: «Даха! (красота!)» Тянула ее за собой на веранду, показывая радугу, хлопала в ладоши, восклицала: «Даха! Даха!» Думаю, та радуга так и осталась во мне не гаснущей на всю жизнь. Позже часто воспевала ту красоту, что вошла в мое сердце и сознание с самого детства:
А дождик, словно жемчуг,
На нитке разрывается
И мне в подол, как жемчуг,
Рассыпанный, ссыпается.
С зелеными стеблями
Переплелась моя коса,
И радугу на плечи мне
Надели небеса.
…Ах, что я буду делать
С ее семью цветами?!
Цены не стану назначать
И мерить, как отрез,
Я даром буду раздавать
Все семь ее чудес!
Когда еще и в школу не ходила, я убегала из дому на прогулки. Ходила по лугам, любовалась цветами, нюхала и гладила их, становясь на колени, но не рвала.
– Кто-нибудь прививал Вам любовь к красоте, учил ли любить природу?
– Не знаю, кто научил меня любить, обожать каждую травинку и камышинку, каждый клочок земли родной, но связана я с ними крепкими невидимыми узами. Понимаю их язык, их мечты и надежды. Слышу, как они поют, улавливаю в этом веселом хоре и печальные ноты.
Как люблю я воды вешние!
Воды юные без дум
По каменьям скачут бешено,
Создавая всюду шум.
Их движенья расточительны,
Сбросив тяготу оков,
Пробуждают мир растительный
От ленивых зимних снов.
Не начертан, не предсказан им
Путь, лежащий впереди,
Но ничуть преграды разные
Не страшат их на пути.
Жеребенок годовалый
Без уздечек и подков,
Ах вы, воды, воды талые,
Юности беспечный зов!
Вешние воды стремятся вперед, неизвестность их не пугает, брызги летят, как слова: «Дойдем! Дойдем! Подмогой станем реке, и она нас донесет до моря, как своих детей…».
Рассветы и закаты так сблизили меня с родной землей, что мне казалось, будто заря играет своим золотисто-голубым светом не на вершинах гор, а на вершинах сердца моего, даря восхищение и озарение. Могла часами наблюдать, пока мама за руку не потащит домой.
Какие волшебные закаты бывали в горах! Каждый раз как впервые восхищаешься ими. Когда, уходя за горы, солнце обливает вершины своим золотом, они будто говорят: «Полюбуйтесь! Не грустите! Завтра снова появлюсь».
Сама природа научила меня любить ее. Потому что она дарила мне и снег, и дождь, и радугу, и солнце, первые весенние цветы, осенние цветы, море зелени, море осеннего золота… Все ощущения от соприкосновения с природой врезались в моё сердце. Не воспевать то, что подарила мне природа, я не могла, потому что нахлынувшие чувства теснились в моей груди.
– Любите ли Вы общение с природой? Что чувствуете в такие минуты?
– Когда я оказываюсь наедине с природой – это для меня дар судьбы. Ко мне приходят разные мысли: будто со мной за руку здороваются горные вершины, будто ради меня поют речки, и как будто головой вниз падающие могучие водопады учат меня мужеству. Если сложить все, что я вижу, чувствую, ценю в окружающем мире, можно сказать, что я природовед, прежде всего сделала меня такой, какая я есть, сама природа.
У нас во дворе было такое место, откуда я могла в одиночестве смотреть на луну. Когда я бывала наедине с природой, непонятное происходило со мной, удивительное бывало состояние. Я как будто окуналась в море лунного света, ловила звезду за звездой, но вместе с тем и не отрывалась от земли. Дорожила каждым таким мгновением, они будоражили мое сердце, ум, и слова вырывались наружу:
В долинах яростно зеленых,
Где травы ласковее щек,
На тучах, звездами крапленых,
Луна раскидывает шелк.
Ее глаза, лицо и руки,
Мгновенно превращаясь в свет,
Летят, опережая звуки,
Мерцанья требуют в ответ.
… Она к поэту желтой цаплей
Влетит, природе вопреки,
И засияет желтой каплей
В конце стремительной строки…
Помню, однажды в осеннее время иду я по махачкалинскому парку и вижу дерево, на котором половина листьев уже озолотилась. Ни у кого не спросив разрешения, постепенно природа поменяла его «изумруд» на «золото». Я приостановилась возле него. Прижалась щекой к стволу… Слышу и чувствую, что внутреннее гудение ствола не такое торжественное, каким было даже десять дней тому назад. В меня вливается его печальное гудение, будто корни предупреждают ствол и ветки о приближении трудных времен…
Иду дальше, опустив голову. Поникли головками и розы, и нарциссы, вокруг них то там, то здесь опавшие лепестки. Но они источали такой аромат, что можно было опьянеть. Видимо, это были предсмертные выдохи всего, что расцветало еще несколько недель тому назад. Я гладила их и шептала: «Держитесь, родные! Вы дарили нам красоту, радовали глаз». Такими отпечатались они в моем сердце, и не воспеть их я не могла:
Бьет ветер махачкалинский
В деревья, как будто бы в медь.
И звонко падают листья,
Чтоб возле корней умереть.
Упасть – это дело простое
На позднем осеннем пиру.
Цветы умирают стоя
На самом большом ветру.
От горькой и гордой их позы,
От поднятой их головы
Ничто не останется прозе
Для пошлой ее молвы.
Предсмертные сны их невинны,
Как самые первые сны.
Им помнится терем пчелиный
Среди повзрослевшей весны,
И много цветочных историй,
И детский восторженный нос…
Цветы умирают стоя,
Не пряча мерцающих слез,
Уходят возвышенно, скорбно,
Как добрые люди, с земли.
Уж очень все это скоро,
Они б еще много смогли.
Таких моментов было немало в моей жизни.
Еду однажды в свой родной аул. Скалы плечом к плечу, поляны пестреют травой. Вдруг как бы из земли выросла высокая голая гора. А на самом верху этой горы – одинокое дерево. «Остановите машину!» – выпалила я. Вышла из машины, стоя на краю пропасти, смотрю на то могучее, гордо стоящее в одиночестве дерево… Засмотрелась так, что чуть сама не стала этим деревом. С того мгновения потеряла покой – это чудо природы поглотило все мысли, фантазия бурлила и кипела во мне. В конце концов, не успокоилась – пока не написала стихотворение «Одинокое дерево». Это было одно из чудес природы:
Одинокое дерево высится
На высокой горе,
И орлом
Всякий раз из ущелья мне видится
Это дерево с темным крылом.
Так растет, словно было замышлено,
Как одно из редчайших чудес,
Или вправду живет независимо
От всего – от земли и небес?
И на дерево глядя с волненьем,
Ясно чувствую я, что оно
И смиреньем, и долготерпеньем –
Высшей гордостью наделено.
Сколько веток скосило буранами,
Сколько молний его обожгло –
Ствол чернеет открытыми ранами,
Ну а крона шумит, как крыло!
Одинокое, ветром прошитое,
Не боящееся ничего,
И ничем от судьбы не прикрытое,
Это дерево есть незабытое,
Независимое существо.
После, когда бы я ни ехала в аул, я всегда останавливалась возле того места, где впервые увидела то одинокое дерево. Оно так и растет в своем одиночестве, принимая все капризы природы, как подарки судьбы. Может быть, ему так хорошо не быть в числе многих деревьев в лесу и стоять на своей высоте. Ему не придется быть свидетелем того, что происходит в низинах, видеть, как острые зубы пилы хищно входят в ствол еще молодых деревьев, и не ранить себя их падающим стоном. Мне очень нелегко видеть картину срубленных деревьев, еще совсем молодых и зелененьких, как тяжело видеть убитых молодых людей.
Срубленными деревьями
Была поляна наполнена.
Они мне в минуту первую
Убитых людей напомнили:
Станут мостом или дверью –
Частью нашего быта –
Забуду я, что деревья
Напоминали убитых.
Трудно бывает смириться с увядающей природой осенью, как за несколько дней холодным и злым ветром вытряхиваются листья и оголяются деревья. В такие минуты печальные мысли роются в сердце.
– Много строк Вы уделили в своих произведениях колокольчикам. Всегда хотелось спросить, откуда у Вас такое особенное отношение к колокольчикам и подснежникам? Почему Вы их особо цените и воспеваете?
– Как я уже говорила, еще ребенком я любила гулять по полям, горам, поднималась на скалы, любовалась природой. Однажды вижу, что из трещины скалы на трех твердых стеблях выросли цветы. Я встала на колени и воскликнула: «Да это же колокольчики, чашечки наполнены то ли росой, то ли сохранились в них дождинки!» Восхищалась: «Какие у цветов нежные лепестки! Как трогательно они подчиняются дуновению ветра!» Они то наклонялись друг к другу мимолетными поцелуями, то плавно расходились. Источали такой волшебный аромат, что кружилась голова, и я становилась легче пушинки. Колокольчики – это бережливые цветы. В их чашечках долго и бережно хранятся роса, капельки дождя. Если даже в солнечный день провести по ним рукой, рука становится мокрой. Эти капельки мне напоминают капельки слез, хранящихся в роговице глаз.
С детства полюбила я эти цветы, и для меня они стали родными, как будто выросли из моего сердца, а не из скал.
О колокольчики на стеблях тонких,
О голубого неба лепестки,
Вы подняли уже свои шапчонки
И обнажили желтые клинки!
О колокольчики в лучах весенних!
Скажите, не скучаете ль по мне?
Я помню вас с далеких дней военных
И каждый раз спешу к вам по весне…
С тех пор уж весен минуло немало,
И сколько ни дарили мне цветов,
Из чьих бы рук цветы ни принимала,
Ваш синий – синий слышался мне зов.
Вы, колокольчики, вдруг возникали
В любой дороге и в любой стране,
И в радости моей, в моей печали
Дарили небеса родные мне.
Колокольчики – это частичка мужества природы. Они растут сквозь щели скал, на высоких вершинах, на таком месте, где другие цветы не растут, да и не выживут. Какие бы ветры их ни били, как бы солнце ни жгло, крепко держась за стебельки, они украшают природу вдали от всех в своем гордом одиночестве, почти как я, когда остаюсь одна. Меня поражало их мужество, стойкость. Они принимают на себя все удары природы. По ним проходят и ветры, и бури, их жжет солнце, обволакивают и высасывают пар облака, и все равно остаются такими же стойкими и мужественными на своих крепких стебельках, как смогли они вырасти на таких суровых скалах. Незаметно эти мужественные цветы крепко вошли в мое сердце, как их стебельки – в ущелья скал. Я преклоняюсь перед их мужеством и поэтому не могу рвать. Хотя часто мне их дарили и дарят до сих пор. Однажды во время творческого вечера в Русском театре один парень принес мне очень большую корзину колокольчиков. Он и сам был добротного телосложения, и корзина была не меньше него. Эта было так неожиданно и очень трогательно, и зал, и я были в восторге.
Еще не менее важное – почему я их полюбила. В нашем селе жила одна мужественная женщина по имени Субайбат. Во время Гражданской войны героически погиб ее муж. Осталась она беременной. Родила сына. Он вырос и поехал учиться в Буйнакское педучилище. Оттуда его забрали в армию, и он воевал за Родину в Великой Отечественной войне. В каждую пятницу Субайбат собирала меня и нескольких девочек, чтобы писать письма на фронт. Она не умела хорошо писать, но была красноречива, как поэт. Работая в больнице уборщицей, она собирала каждый клочок бумаги, края газет, куда можно было написать несколько слов, и приносила их нам. Она диктовала, мы писали. И в каждое письмо, которое посылалось на фронт, вкладывали колокольчики… Чтобы наши сыновья на фронте вдыхали аромат Родины, вдыхали запах родной земли, чтобы не забывали о том, что их ждут, чтобы они оставались такими неизменными, выносливыми, такими мужественными, как эти колокольчики. Поэтому они вошли в мою душу и занимают особое место в моем творчестве.
– Фазу Гамзатовна, я обратил внимание на одну особенность Ваших произведений, о которой не могу не спросить. Устами героев Вы так осязаемо и трогательно описываете камни, как будто являетесь сердцем этих камней. Они у Вас пахнут особыми ароматами, у каждого своя душа, свой голос, свое предназначение; они и оживают, и умирают, и память у них куда вместительнее, чем у людей. Откуда у Вас такое особое чувство камней, особенная любовь к ним?
– Я росла в таком ауле, где каждый дом был построен из кусков скал. Сам хозяин дома, его дети, родственники собирались вместе, рубили скалы, убирали лишнее, делали из них камни, тесали и клали в кладку дома. Ни один фундамент, ни один дом, стены этих домов не были сделаны в нашем селе из другого материала, кроме как из камней. Сельчане не знали, что такое саман, другой строительный материал. Все строилось из камней, вскоре и улицы стали каменными. Какими я их нашла в детстве, такими и остались до сих пор. Единственное, что они стали гладкими. «Мой аул, словно ягненок, попавший в пасть волка, висит между громадными скалами и отвесными камнями», – писала я в одном рассказе. Это естественно, что я чувствую их, понимаю язык камней, люблю их и воспеваю. Я жила среди камней, росла среди скал. И свой надгробный памятник хочу видеть из чистого горного камня. Хочу еще, чтобы ни один человек на мою могилу не нес оторванный от земли цветок. Пусть та трава и цветы, что будут расти на моей могиле, шелестят от естественного дуновения ветра и шепчут мне «о жизни той, что надо мной, о жизни той, что проклинаю и обожаю всей душой».
– Как Вы думаете, почему многие не чувствуют природу, а у Вас она вызывает столько эмоций?
– Не знаю, почему другие не обращают внимания на это, но напрасно… Человек каждой своей жилкой должен чувствовать и слышать зов природы: «Любите меня! Цените меня! Берегите меня!». Ведь каждый миг нашего проживания на этой земле является бесценным, как сама природа.
От удивления широко
Пред тем, как этот мир широк,
Свое ребяческое око
Раскрыл голубенький цветок.
И как ребенок он смеется,
Своих восторгов не тая,
Не знает света,
Кроме солнца,
Воды иной,
Кроме дождя.
И спрашиваю я, понятно,
Его с завистливой тоской:
– Откуда у тебя, приятель,
Характер радостный такой?
Такой веселый,
Словно танец,
Такой высокий,
Как полет.
А он в ответ тычинки тянет,
А он на цыпочки встает
И говорит:
– Не до печали!
Короток мой цветочный век.
Да ведь и ты живешь, пожалуй,
Не слишком долго, человек.
И чтоб тебе повеселее
Дышалось на твоем пути,
Я ни печалиться не смею,
Ни огорчаться,
Ни грустить.
Ни аромата и ни цвета –
Мне ничего тебе не жаль.
И чем в году короче лето,
Тем меньше права на печаль.
