Раздумывая над этим вопросом, часто вспоминаю случай, некогда рассказанный мне самим Ахедом Агаевым. В одном из городов Северного Кавказа во время исполнения лезгинки молодые люди из Осетии, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и некоторых других республик оживленно спорили и доказывали друг другу, что этот искрометный танец создал не кто иной, а именно его народ. Наблюдавший за их спором ученый-дагестанец стоял и думал: как здорово, что этот древний танец настолько нравится современной молодежи, так сильно овладел их сердцами, что каждый готов считать его своим.
И сегодня многие дагестанские и российские ученые, писатели, литературоведы, публицисты спорят между собой, и каждый из них считает Ахеда Гаджимурадовича Агаева своим коллегой, представителем их профессионального сообщества. В действительности же он был и всегда останется в первую очередь философом. Разумеется, это не означает, что он мало трудился в других областях человеческих знаний, что у него нет крупных достижений в литературе, публицистике, литературоведении. Можно с уверенностью сказать, что в каждой из перечисленных областей человеческого знания он оставил заметный след, прославил себя и как великолепный писатель, и как страстный публицист, и как замечательный литературовед. Но при всем при этом можно смело и безошибочно утверждать, что во всех своих исканиях, во всем своем творческом наследии, в любом начинании – большом или малом – Ахед Агаев всегда и неизменно выступает как философ, обнаруживает присущий философу глубокий аналитический ум, стремится всесторонне раскрыть изучаемое явление и приводить веские аргументы, не оставляющие читателя равнодушным к тому, о чем он пишет или говорит.
Вспоминаю 1963 год. После успешного окончания института я вернулся в родное село Кака Ахтынского района. В одном из номеров местной газеты «Новый мир» наткнулся на корреспонденцию, в которой рассказывалось о защите
А.Г. Агаевым в Баку диссертации по творчеству Сулеймана Стальского, о том, как ученый совет принял решение присвоить молодому ученому степень не кандидата, а сразу доктора филологических наук в знак больших его заслуг в литературоведении. Я еще со школьной скамьи был знаком с некоторыми его художественными произведениями, в том числе и с повестью «Надежда». Но тогда он открылся для меня и с другой стороны – как талантливый ученый, литературовед, литературный критик.
Не прошло и двух лет, как Ахед Гаджимурадович Агаев порадовал нас в еще большей степени. Его книга «К вопросу о теории народности», выпущенная Дагестанским книжным издательством, никого не оставила равнодушным не только в нашей республике, но и далеко за ее пределами, в кругах всех тех, кого волновали жизнь, судьбы малых народов в XX веке. После выхода этой книги имя Ахеда Гаджимурадовича Агаева стало известно далеко за пределами СССР.
В 1966 году Ахед Агаев успешно защитил в Ереване диссертацию на соискание ученой степени доктора философских наук. У него, как и у любого другого научного деятеля, было немало противников, недоброжелателей и завистников. Ахед Гаджимурадович доказал всем, кто есть кто, продемонстрировав своей успешной защитой докторской диссертации, что он не новичок в философской науке, а вполне зрелый, самостоятельный ученый, имеющий свое лицо и выбранное им научное направление. Его работами стали интересоваться зарубежные ученые – сербы и болгары, немцы и поляки, румыны и многие другие, которые переводили их на свои родные языки.
Одна за другой ложились на книжные полки научные работы Ахеда Агаева. Даже простое перечисление их названий заняло бы слишком много места, поэтому назовем хотя бы некоторые из них. Это монографии «Социалистическая национальная культура», «Патриотизм и интернационализм советского человека», «Судьбы народностей», «Дагестанская литература», «Сулейман Стальский», «Алибег Фатахов», «Етим Эмин», «Нажмудин Самурский» и другие. Последняя изданная им монография удостоена премии Дж. Сороса и называется она «Нациология». Это слово, как и многие другие понятия и термины, впервые вводится Ахедом Агаевым в научный оборот. Вообще многие суждения, многие научные выкладки этого ученого были неординарны, необычны, они как бы заставляли нас по-новому смотреть на, казалось бы, обычные вещи и явления.
Конечно, об истории и судьбах народов, об их культуре и взаимоотношениях в прошлом, настоящем и будущем ученые, да и вообще творческие работники могут и должны высказывать самые разнообразные, порой диаметрально противоположные суждения. Но ни разу еще мысли и суждения А.Г. Агаева по вышеперечисленным и иным вопросам не оказывались избитыми, ординарными, не были иллюстрацией чьих-то установок и указаний. Напротив, они всегда отличались своей новизной, актуальностью постановки острых проблем и оригинальным их решением. Многие читатели, наверное, помнят, чем закончился спор дагестанского литературоведа и философа Ахеда Агаева с известным русским писателем Владимиром Солоухиным.
Перебирая в памяти годы нашей совместной с Ахедом Агаевым работы, я вспоминаю одно очень важное и памятное событие. Речь идет о сентябре 1974 года, когда мы с ним приехали для повышения квалификации в головной вуз нашей страны – в Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. В актовом зале Института повышения квалификации со слушателями, приехавшими со всех концов СССР, знакомился известный в стране и за рубежом профессор МГУ Грант Апресян. Дойдя до фамилии Агаев, он на мгновение запнулся, а потом, уточнив имя и отчество, встал из-за стола, подошел к Агаеву и, крепко обняв его, сказал: «Я очень рад знакомству с вами. До сих пор я знал вас заочно, по вашим замечательным книгам и смелым выступлениям на страницах «Правды». Вы на целую ступень подняли авторитет нашей философской науки. Молодец, вы достойный кавказец!» Эта оценка, прозвучавшая из уст известного ученого в зале Московского государственного университета, где собрались лучшие представители философской науки страны, была встречена собравшимися бурными аплодисментами.
Через два дня к нам на одну из первых лекций пришел известный ученый, автор многих солидных монографий, доктор философских наук Сурен Тигранович Калтахчян. Будучи лично знаком с Агаевым и увидев его в лекционном зале, он, не скрывая своих чувств, сказал: «Товарищи! В аудитории, где сидит такой известный ученый, как Ахед Гаджимурадович Агаев, мне, откровенно говоря, неудобно и отчасти даже боязно читать лекцию».
А буквально через несколько дней руководство МГУ им. М.В. Ломоносова пришло к выводу о необходимости использования профессора А.Г. Агаева для повышения квалификации приехавших в Москву философов. Яркие, эмоциональные, тесно увязанные с действительностью, глубоко научные лекции по основному и специальным курсам Ахеда Гаджимурадовича с неподдельным интересом слушали и обсуждали как убеленные сединами профессора, так и молодые кандидаты наук и доценты. Не скрою, что мне все это было очень приятно наблюдать, я гордился своим знаменитым земляком.
К Ахеду Агаеву, жившему тогда в главном корпусе МГУ на Ленинских горах, приходили обсуждать философские проблемы, получить тот или иной совет солидные московские профессора В. Козлов, С. Калтахчян, Г. Платонов, Г. Апресян, М. Куличенко и другие. Надо отметить, что всем, кто бы ни обращался к Ахеду Гаджимурадовичу за советом, он неизменно был готов дать добрый совет, ценное напутствие, правильный ориентир и в работе, и в жизни. Лично мне очень дорого тот факт, что моя первая книга получила высокую оценку в печати именно от Ахеда Агаева. Он не скрывал своего желания видеть молодых ученых всегда дерзающими, постоянно работающими над собой, находящимися в гуще событий и верно служащими своему народу.
В Дагестанском государственном университете 20 лет я проработал на одной кафедре вместе с Ахедом Гаджимурадовичем Агаевым. И если бы меня спросили о самом характерном его качестве как ученого и человека, я бы, не задумываясь, ответил: добросовестность. Он всегда работал, всегда был чем-то занят и никогда не знал покоя. То он трудился над разработкой практических рекомендаций, предназначенных для Верховного Совета и Правительства Дагестана, то работал над созданием учебных программ и спецкурсов для студентов, то увлекался работой с молодыми преподавателями и аспирантами. Его всегда интересовало только одно – чтобы мы, его ученики, неизменно шли вперед, а не топтались на месте, переливая из пустого в порожнее, чтобы мы не жили сегодняшним днем, а больше думали о будущем, чтобы не легко и бездумно, а глубоко и взвешенно подходили к каждому делу – большому или малому.
