– …Будто на Марсе живут, а не на Земле, – жестко закончил Виталий.
– И я, пожалуй, один из них, – согласился Рыжий. – Тяжелый случай.
– Я, наверное, тоже, – добавила Валеева.
– Хорош голову пеплом сыпать, – подытожил первое впечатление от знакомства Мишка Волков. – Вас, как понимаю, с нами тусоваться определили, так что предлагаю забить на расписание, по нему в других отрядах лекции читать будете, а с нами разговоры – по мере возникновения вопросов. Кто «за»? Единогласно. Рвем на пляж, по дороге и начнем.
– Волков, как у тебя просто получается: рвем, единогласно, вопросы по дороге… – вмешался в разговор вожатый-воспитатель Гера Рябов. – А ведь у нас ко всему прочему план мероприятий имеется, подписанный начальником лагеря, и данная тема – лишь его составная часть.
– Дорогой Герман Вольфович, будьте проще, и народ к вам потянется, да что там – уже тянется, но никак дотянуться не может,– забалагурил Рыжий, заставив улыбнуться Рябова, и мы пошли на пляж, а вновь прибывшие – в приморский корпус, где наше подразделение располагалось в двух огромных комнатах на первом этаже: мальчиковой и девчоночьей. Питерцы обещали через несколько минут присоединиться. Нормальный расклад: мы пока что вопросики для них набросаем.
ВВЕДЕНИЕ В ТЕМУ
Всѐ как по графику: минут через пять ребята нарисовались на пляже уже в нормальном черноморском прикиде – шортах, майках, бейсболках и шлепках на босу ногу.
– Где форма? – строго спросил неугомонный Рыжий.
– Вась, не смешно, – будущий кинолог Ленка Орлова, кстати, уже передавшая пограничникам двух восточно-европейских овчарок, дернула клоуна за рукав футболки.
– Понимаешь, – обернулась Илонка к Рыжему, – форма обязывает. Мы раньше об этом не знали. Но папа настоял, чтобы попробовали. Сами с Виталиком ее и придумали. Когда с людьми встречаемся, материал собираем в библиотеках и архивах, такое чувство, что ты как бы при исполнении, и что это не игрушки, а необходимая и очень ответственная работа. Понятно объяснила?
– Однозначно, – весомо оценила ее монолог Орлова. – Так над чем трудитесь?
– Вопросы, связанные с антитеррористической тематикой, – по-взрослому объяснил Виталик. – Если конкретнее, то военный подвиг в мирное время.
Остальные ребята начали потихоньку тоже стягиваться под навес. Солнце жгло немилосердно. Уже по разу обгорев, мы теперь дружно и глянцево блестели какой-то пахучей мазью, которую раз добыл Гера Рябов, и, пока она регенерировала наш подкопченный кожный покров, при фразе «пойдем позагораем» интеллигентно просили не издеваться над больными людьми.
– На эту тему в отрядах будете вещать? – спросил Стас Горбатко, юный композитор из Екатеринбурга. Несколько его песен уже во всю крутили по радио в исполнении звезд отечественной эстрады. Более того, Стасик к половине из них сам слова сочинил.
– Да, – просто ответила Илона.
– Так, может, с нас и начнете? Прямо здесь и сейчас. – предложил Волков.
– Все свои, стесняться нечего.
– Да мы и не стесняемся, – начал было Виталик, но его перебил Женька Яковлев, как всегда, пребывающий в обнимку с ноутбуком:
– Погоди, Волчок, договорились же турнир по одной классной игрушке замутить…
– Поддерживаю предложение Волкова, – оборвала его Орлова и, обращаясь к Женьке, добавила, – хоть на секунду отлипни от своего ящика. Поиграть успеем. Лучше послушай живую речь, вдруг чего нового узнаешь. Женька обиженно засопел:
– Как хотите, я вам не мешаю, вы – мне.
– Решили? Поехали, – подытожил Мишка, – и можно не вставать, у нас здесь демократия.
– Ох, ребятки, вы, как всегда, торопитесь, – вступил в разговор Герман Вольфович Рябов, до этого момента дремавший в тенечке с раскрытым детективом Агаты Кристи на пузе. Но тоже перебазировался поближе и замер в молчаливом ожидании.
Илонка вопросительно глянула на брата – мол, что делать, не по расписанию общение получается. Тот подумал пару секунд и повторил за Волчком:
– Поехали.
Сестра согласно улыбнулась, но вместо того, чтобы начать с чего-нибудь интересненького и увлекательного, вдруг спросила:
– Кто знает, что такое терроризм, и что он несет людям?
– Могу зачитать, – через мгновение откликнулся Яковлев, успевший пройтись по поисковику.
– Если можно, то без подсказок и своими словами, – попросила Илона.
– Детский сад, – проворчал Женька, – чего отсебятину гнать, когда вся инфа вот она, в сети, бери – не хочу.
– Илона, а ведь Як прав, – тем не менее задумчиво произнес Волков.
– Мы не дети, чтобы наизусть, голова лопнет все запоминать.
– И мы не дети, – отчеканил Виталик, – а спрашиваем, чтобы понять, до какой степени не дети вы.
– Терроризм – это всемирное зло, – сбил возникшее напряжение звонкий голосок Розы Валеевой, – необъявленная война человечеству. Смерть мирных и ни в чем не повинных людей. Убийство, которому нет и не может быть оправдания. Желание посеять страх, восстановить друг против друга, попытка подорвать устои государственности, общества, морали, религии. Это очень страшно… Я читала об актах терроризма в разноязычных изданиях – и правых, и левых, но нигде не увидела ни одного оправдательного момента, даже намека на сострадание к тем, кто совершал террористические акты. И если эту экстремистскую разновидность агрессии аналитики пытаются объяснить умом: например, терроризм за деньги, как вид кровавого бизнеса, то понять сердцем, я уверена, не в состоянии ни один здравомыслящий человек.
После монолога Розы мы погрузились в глубокое молчание. Именно погрузились, как бы придавленные невидимым грузом.
Первым нарушил шуршание морского прибоя Рыжий.
– В прошлом году выступали во Владикавказе, в цирке Шапито, как раз до сентября. Там конкретно узнал из местных газет и телевидения, что произошло в Беслане 1 сентября 2004 года. До этого слышал что-то о трагедии в местной школе, но не вникал. Когда она случилась, мне было семь лет.
После – не до того: всегда занят, новые программы, новые города, а остальное как бы за кадром. Тут увидел фотки, сделанные в те дни, и стало очень не по себе. Да что там говорить, я с Розкой полностью согласен, страшно стало. И заодно мыслишка такая подленькая: слава Богу, что не со мной… Ну, чего вылупились? Вот такое я дерьмо. Стыдно, но что было, то было.
– Ты, Вась, не один такой исключительный, – Ленка Орлова выговаривала слова не привычным для нее гортанным голосом, так случается, когда волнение перехватывает голосовые связки. – Где что произошло – взорвалось или обрушилось, первые звонки по друзьям и родственникам – живы ли, здоровы?
После начинаешь задумываться, а что с другими людьми? И жалеть тех, кого коснулась беда, и желать страшной смерти сделавшим такое, и заодно тихонько где-то в глубине души радоваться, что не твой путь трагедия пересекла… Я когда собаками начала заниматься, то сказала, что хочу воспитать своего кокера Дика на поиск взрывчатки. Мне объяснили: девочка, этой подготовкой занимаются взрослые дяди и тети. Вот подрастешь… Через три года уже смогу.
– Наша тема как раз о тех, кто защищает, предотвращает, спасает. Часто ценой собственной жизни, – прервал очередное молчание Виталик, – и поступают они так не только согласно Присяге или воинскому долгу. И по долгу общечеловеческому. Потому что сильные духом, справедливые и совестливые.
Один боевой офицер сказал нам: «Кто бы и что ребята вам ни говорил, запомните одно: такими не рождаются, такими становятся. Атмосфера нужна правильная. Тогда и человеки правильными получаются».
– Когда общались с врачами-психологами, которые тогда срочно вылетели в Беслан, чтобы помочь в реабилитации людям, пережившим тот кошмар, – вступила в разговор Илона, – они объяснили, что при возникновении чрезвычайной ситуации любой человек первым делом беспокоится о родственниках, любимых и друзьях. Такова поведенческая норма. Плохо другое, когда со спокойной душой отправляешься затем по своим делам: если с твоими все в порядке, значит, нигде ничего не произошло…
А вот в Беслане произошло, – продолжила она свой монолог. – Еще меньше часа назад ничто не предвещало трагедии. Солнечный, по южному теплый день, голубое, безоблачное небо. Праздник первого сентября. Детей в школу провожали целыми семьями: мамы, папы, братики и сестрички, бабушки и дедушки. Более тысячи человек. Яркие цветы, красивая одежда, радостные улыбки, звонкий смех. Все собрались во дворе, перед входом в школу, на торжественную линейку. И вдруг – выстрелы. Несколько десятков вооруженных до зубов боевиков в камуфляжной форме начинают загонять людей в здание школы. Не подчинившихся убивают на месте. Детям, которые пытаются вырваться из этого плена, посылают вдогонку пули.
Основная масса заложников собрана в спортзале, по периметру которого и по стенам размещены взрывные устройства. Заряды, начиненные металлическими шариками, чтобы максимально увеличить зону поражения, прикручены к баскетбольным кольцам. Если это одновременно взорвется, то стены и крыша погребут под собой всех, и неотвратимый пожар не оставит даже малейшего шанса тем, кто чудом останется жив.
Плачут самые маленькие… На второй день людей лишают воды. Они вынуждены пить собственную мочу. Кто-то не выдерживает и теряет рассудок.
Чтобы обезопасить себя, бандиты бьют в окнах стекла – кроме спортзала – и заставляют старшеклассников забаррикадировать их столами, стульями, партами. Попутно издеваются и убивают. Сначала мужчин, трупы которых выбрасывают во двор, чтобы подавить саму мысль о возможном сопротивлении изнутри и заодно как бы заявляя о своих намерениях тем, кто вышел с ними на переговоры. В нескольких окнах выставляют живой щит из ребят – если предпримите какие-то активные действия, то придется стрелять по детям…
Это лишь крупицы неимоверного людского страдания и бандитского беспредела в Беслане с первого по третье сентября.
А теперь две самые страшные цифры: 333 человека погибших, из них 186 – дети в возрасте от года и до семнадцати лет. 800 заложников были ранены, кто-то вылечился, кто-то на всю жизнь остался инвалидом. Убитых могло быть намного больше, если бы не военные, которые проводили операцию по освобождению и, не задумываясь, совершали поступки, которые сегодня мы называем геройскими.
Продолжение в следующих номерах.
