После публикации в «МИ» Каринэ поступила на худграф Дагестанского педуниверсистета, несмотря на большой конкурс, среди документов, представленных Кариной была и статья из газеты «Связь времен», или История одного гобелена».
Прошло почти пять лет, что же нового в семье, где внучка и бабушка увлечены искусством, тем более что Татьяна Борисовна не только пишет, но и преподает…
Вместо отягощенной временем и проблемами «бабуси» в библиотеке училища меня встретила элегантная женщина и начала диалог об искусстве, о времени и о себе.
СВЯЗЬ ВРЕМЕН
– Я запомнила Вас, когда Вы еще работали на дагестанском телевидении, в Ваших рисунках всегда было чувство юмора, поэтому люди, увидев титр, созданный Вами, настраивались на интересную передачу. А Вам самой это доставляло удовольствие?
– Во-первых, чувство юмора связано с какими-то литературными приемами: метафоры, гиперболы, это тоже там заложено, какие-то юмористические, карикатурные, шаржированные моменты. Это делается для создания образа, для обостренного чувства образа.
– Передачи Вы оформляли не только развлекательные, но и очень серьезные…
– Как говорила одна из известных российских искусствоведов Манана Андронникова, самый лучший портрет, если он на грани какого-то шаржа, в этом случае он лучше передает характер. Я, наверное, следую этому правилу.
– Но почему в этом случае Вы поменяли работу телевизионного художника на труд преподавателя?
– Одна из причин, конечно, поиск новых жанров в искусстве, попытки попробовать себя в графике, в живописи. Это одна из причин. Есть и другая: мне показалось «тесновато». Финансирование художественной работы на телевидении было очень ограничено, а мне для работы требовалось много материалов: красок, холстов, площадей, а это все упиралось в рамки запланированного финансирования. Кто-то из наших художников еще мог сочетать преподавательскую деятельность с деятельностью телевизионного художника. Моя подруга Любовь Михайловна Самоделова стала преподавателем детской художественной школы, я же после телевидения работала в художественном фонде… Там была монументальная работа, художник-монументалист, эта область искусства меня очень привлекала. И вообще это очень интересно – от краткости, от самого мелкого к самому крупному.
– Кстати, о Вашей специальности: какое у Вас было первоначальное направление в искусстве, профиль?
– Я закончила наше Дагестанское художественное училище, мечтала быть книжным графиком и поступить в ДГПУ на художественно-графическое отделение.
Я мечтала о заочном отделении, но нужно было искать приработок.
– Но Вы все-таки оказались верны своей профессии, хотя не все Ваши выпускники смогли выдержать испытания безденежьем.
– Я без этой профессии и жить не смогла бы. Это уж точно. Мне кажется, нет второго дыхания, есть только первое. А это для меня искусство. А поэтому я очень обрадовалась, когда преподаватель художественного училища моя подруга Саида Магомедова, сейчас она живет в Америке, предложила мне работу в художественном училище… Место преподавателя оказалось вакантным. И сейчас в художественном училище я преподаю рисунок, живопись, композицию. У нас нет конструирования. Все предметы, связанные со специальностью, – это дизайн и к нему сопутствующие.
– Что такое дизайн в Вашем понимании?
– Есть практический дизайн, но, если мы занимаемся рисунком, ведь есть и домашние работы, которые связаны с рисунком, необходимы основы понимания конструкции. Когда это просто рисунок академического плана, он суховатый, я стараюсь развивать на своих занятиях основы композиционного рисунка. Он влияет на образ, а иногда придает юмористический оттенок.
– А сами Вы что делаете в юмористическом плане? С тех пор как стали преподавателем?
– В основном это проявляется в книгах, в газетах, в поздравлениях. Вот недавно мы ездили в Гуниб, собираемся делать стенд, но у нас очень неудачные фотографии, и я хочу эти фотографии иллюстрировать своими шаржами. Это художественный отчет, чтобы и у других учащихся появлялось желание ездить и изучать Дагестан.
– А как же Ваша любимая книжная графика? Вы ее забыли?
– Я оформляла книги Вацлава Михальского, книги Наума Гребнева, наших поэтов, пишущих на национальных языках. Мои работы были на дагестанских выставках, у меня много было частных работ, некоторые из них даже ушли с территории нашей страны. Одной своей знакомой я подарила натюрморт, а к ней сестра приехала из Монако и забрала его. У этой сестры муж – итальянский инженер, так что сейчас натюрморт в Италии. Впрочем, мне все равно, у меня отсутствует честолюбие. Я находила удовольствие просто от работы, и сами работы, которые я делала, часто не показывала никому, так они и оставались у меня.
– Получилось, что выставку свою Вы так и не сделали?
– Не сделала. Последняя выставка, которая была в нашем училище – отчетная, там у меня было несколько листов графики. Я отдыхала и просто работала. Меня мои коллеги заставили выставиться. Экспозиция называлась «Техно-Тема». Интересные были работы, просто фантазии на тему прочитанных книг… Есть на выставке и фантазия: мой сон, а конкретно то, что я вижу постоянно во сне. Это бесчисленные коридоры и бесчисленные комнаты в разных сочетаниях: то они прекрасные светлые, то они темные. В общем, они такие, как жизнь: то замечательно, то вообще плохо. Правда, в этих работах есть уже образ не из сна, а вполне реальный. Если Вы были в московском метро, то знаете, какие там подземные переходы. Однажды, когда я была на курсах повышения квалификации, а мы жили недалеко от ВДНХ, поздно вечером я возвращалась в гостиницу… На станции было одиноко и все воспринималось необычно: черный квадрат, я бы сказала, в стиле Малевича, белые мраморные ступеньки, одинокой женщине страшновато: вдруг кто-то там появится в черном квадрате… Но появились звездочки…
– И Вы нарисовали то, что почувствовали.
– Эти подземные переходы в нашей жизни вообще стали странными моментами, я бы сказала техномоментами. Такое странное чувство появляется, как будто идешь по светлому проспекту, все ярко, все нарядно, все блестит, и ты неожиданно попадаешь в другой, неведомый мир. Сейчас модно фэнтези и в рисунках, и в стихах. Интересно на расстоянии наблюдать за жизнью. Говорят же о параллельных мирах, колодцах времени, а, может быть, так и есть. Может, мы просто не замечаем их в повседневной жизни, а иногда они бросаются в глаза.
– Это сейчас модное направление. Но я так понимаю, что для Вас это просто восприятие мира.
– Это лично мои ощущения, это лично мое воображение, и вообще я люблю жить в необычном мире.
– А Ваши ученики, в каком мире они живут?
– Я все время за ними наблюдаю. Они банальны. И пока они банально увлекаются только девочками, но я думаю, со временем они воспримут мои слова буквально и это случится не более, чем через два-три года.
– Из современных живописцев кто Вам нравится?
– Зарикшко Даржиев, он очень популярен и у нас в России, и за рубежом. К сожалению, я не была на его персональной выставке, года три назад она проводилась в Малой Третьяковке. Его работы я видела Центральном доме художников. Он башкирский художник, учился в Уфе, очень современный и очень талантливый. Пишет с большим юмором. Я видела на выставке его картину, которая на первый взгляд вызывает агрессию. Два бойца, два старых воина сидят в угрожающей позе. Одного почти не видно: только видна его рука и голова, другой сидит спиной к зрителю. Обнаженные руки, угрожающая поза. Но, если приглядеться, рядом маленькая шахматная фигурка. Оказывается, что эти «бугаи» играют в шахматы. Интересно, современно и с юмором.
– Кого Вы больше всех любите из российских художников?
– Серова, он прекрасный живописец, вызывает только восхищение, Врубеля, Петрова-Водкина, хотя они совсем разные.
– И последний вопрос: как Вы относитесь к работам Вашей внучки Каринэ?
– Очень хорошо, в институте она увлеклась живописью и графикой, в том числе и книжной. Моя мечта провести выставку моих и ее работ.
P.S. И назвать ее «связь времен» или «преемственность поколений»…
