– Что вы можете посоветовать тем, чьи родственники попали на волну экстремизма? Как им себя вести?
– В первую очередь, должно быть понимание со стороны родственников. Не надо успокаивать самих себя и говорить, что все будет нормально. Такому человеку просто необходимо внимание со стороны родных и близких. С молодым человеком могут поговорить и люди, пользующиеся в его кругу авторитетом. Может помочь и наша комиссия по примирению и согласию. Наши специалисты всегда окажут поддержку. Вы знаете, часто бывает, что человек попал в так называемую пустяковую ситуацию. Оказался в одном кругу с экстремистами, помог продуктами. А потом оказалось, что его просто использовали. Причем вслепую. Дальше начинается обработка. Бандиты говорят: «Тебя ждет либо свободная смерть (в лесу), либо виселица». И тут человек попадается на крючок собственных страхов, а что бывает дальше, вы и сами знаете.
– А если он понимает, куда его втянули? Обращаться в полицию? Но ведь многие явно не видят в лице полицейских добрых спасителей.
– И зря! Отчасти и СМИ виноваты в появлении образа злого полицейского, который так и норовит посадить кого-нибудь в тюрьму. Нет, это такие же люди, как и мы все. У них есть дети, многие из них молятся. И именно к ним нужно обращаться в случае, если вас втягивают в бандформирования. Я вас уверяю, что лучше них эту проблему никто не знает. Могу на примере своей работы сказать, что правоохранительные органы идут на встречу. Даже в самых сложных ситуациях они входили в положение. Поверьте, все эти разговоры, о том, что в полиции избивают и притесняют – просто слухи. Если молодой человек или девушка хотят вернуться к мирной жизни, осознают свою проблему – им помогут. Конечно, ребятам не нравится, что, пройдя адаптационный период, их раз в месяц вызывают в полицию для профилактической беседы. Но вы должны понимать, что эти люди находятся в группе риска, а беседовать с ними – это задача полиции. И в этом вопросе не должно быть недопонимания.
– Как долго вернувшиеся к мирной жизни граждане будут находиться под присмотром полиции?
– Все зависит от того, как быстро человек адаптируется к новой жизни. Нужно быть готовым к тому, что если в городе или в селе, где живет молодой человек, случится теракт или спецоперация, его обязательно вызовут в полицию для разговора. Это стандартная процедура, которую не стоит бояться. Такие люди всегда должны находиться под контролем старших, потому что остается круг знакомых, с которыми иногда сталкиваешься. Кто знает, до чего это опять может довести. Бывает такое, что ребята уходят на 2 дня в лес, потом хотят вернуться, а их уже обрабатывают так называемые «амиры». Они пускают в ход стандартные разговоры: «Вас на воле не оставят. Вы ушли в лес, за вами уже следят». На примерах наших подопечных могу сказать, что все это выдумки. Повторяю, в сотый раз: для желающих вернуться к мирной жизни дорога всегда открыта.
– Некоторые говорят, что там, в лесу, молодых людей опьяняют наркотическими средствами, поэтому они идут на теракты. Другие же считают, что все дело в идеологической обработке. Вы как считаете?
– Я больше склоняюсь к тому, что всему виной идеологическая обработка. У нас пока нет альтернативы «радикальному» исламу, которым прикрываются террористы. Нет диалога между религиозными общинами, нет взаимопонимания. Уже порядка 20 лет идут разговоры о том, какое течение более правильное. И за эти 20 лет представители разных направлений сели за стол переговоров только один раз! А мы теряем молодых людей почти ежедневно! И не важно, ушли они в лес или нет. Если в их сердцах зреет зерно сомнения, значит, пиши пропало. Мы единая умма, и наши имамы должны болезненно воспринимать, что кто-то решил опорочить ислам и взять в руки оружие. Они ведь должны принять какие-то меры. Многие из нашего духовенства говорят, что ребята не хотят идти с ними на контакт. А почему к нам в комиссию приходят? Почему разговаривают со мной, делятся проблемами? Ведь я даже хиджаб не ношу, а эти молодые люди очень идейные. Просто мало кто знает, что именно эти парни и девушки сегодня нуждаются в простом, человеческом жесте – протянутой руке помощи. Мы бы очень хотели, чтобы и представители духовенства включались в нашу работу. Хорошее дело – рассказывать о вреде экстремизма студентам и школьникам, но и про адресную помощь забывать не стоит.
– На ваш взгляд, какую работу нужно проводить с вдовами экстремистов? Ведь они тоже находятся в группе риска.
– Сегодня люди нуждаются в общении и понимании их проблем. Такие женщины не исключение. Поверьте, не все они поддерживают или поддерживали радикальные идеи своих мужей. Да, многие из моих подопечных говорили, что без супруга им нечего делать на этом свете, копили ненависть. Но путем долгих бесед мне все же удалось их убедить в том, что основная задача женщины – сеять разумное, доброе, светлое. Женщина, в первую очередь – мать. Была у меня подопечная, которая в течение полугода-года была очень озлобленной, и на правоохранительные органы в том числе. Слава Богу, сейчас она и думать об этом забыла! Прошло уже три-четыре года, и мы с ней до сих пор общаемся. Говорим о детях, но никогда не вспоминаем те тяжелые для нее дни.
– Сейчас создали министерство по делам молодежи. Будете ли вы с ним выстраивать рабочие отношения?
– В обязательном порядке. Буквально вчера я встречалась с министром Зауром Курбановым. С его стороны есть полное понимание проблемы, поэтому работа в плане профилактики и борьбы с экстремизмом будет вестись большая. Думаю, что мы будем заниматься не только плановой работой, но и адресной. То есть, возьмем на поруки и молодежь, уже стоящую на учете.
– Экстремизм в Дагестане – проблема наболевшая. Уверена, что вам часто говорили, что не женское это дело – работать в комиссии по примирению и согласию. Что вас побудило работать в комиссии?
– Мне не хочется сейчас вспоминать о причинах, благодаря которым я работаю в комиссии уже не первый год. Это больно. Могу только сказать, что знаю об этой проблеме не понаслышке. Я пропустила ее через себя. Сейчас моя работа – это часть моей жизни. Да, я часто устаю, говорю себе: «Севиль, в нерабочее время не поднимай трубку!». Но не могу… Я понимаю, что если сегодня отвернусь от этих людей, то завтра с ними может произойти трагедия. Мне приятно быть нужной людям. Как-то я сидела на свадьбе двоюродного брата своего подопечного, которого мы уговорили сдаться в ходе спецоперации. И моя дочь сказала: «Если бы не ты, этой свадьбы и не было бы». И я подумала о том же. Как я могу прекратить работу, если у меня есть возможность кому-то помочь? Так же поступают и мои коллеги из комиссии. Нам не важно, приехал к нам человек из Махачкалы или Карабудахкента. Мы поможем. Бывает, что отправляем в комиссию по месту жительства. Слова «нет» от нас никто не услышал. Сегодня государство заинтересовано в том, чтобы помочь этим ребятам, НАШИМ ребятам. И кто знает, может, благодаря этой работе в Дагестане наконец-то наступит мир и покой.
