– Можно сказать и так, можно сказать, что и мы приехали сюда спасаться. Сначала я, через год – мама и сестра. После смерти отца нас ничего в Баку не держало, на родственников надежды не было, скорее, наоборот. А тут, в Махачкале жила семья близкого друга отца Натика Джафарова (кстати, позже именно он привел меня в журналистику). Вот и поехали. Поехали практически без ничего: одежда, да еще плоскогубцы и чугунная сковородка – вот и все имущество.
В Махачкале я до этого уже бывал: приезжал с родителями в гости. Помню, как прыгали по гаражам пацаны, играя в ловитки, профиль Ленина, выложенный на склоне Тарки-Тау из побеленных камней, тоже помню. Но тогда, в детстве, мне как-то не бросалось в глаза… только не обижайся… здешняя грубость. Когда мужики в автобусе или троллейбусе не уступали место женщинам – меня это в ступор вводило… Когда я слышал мат на улице, мат, не как ругань, а как привычный язык общения – тоже… В Баку, городе рафинированном, такого не было. И Махачкала поначалу казалась мне очень агрессивной. Как-то мы с мамой встретили на улице отца моего однокурсника-аварца. Мы с ним обменялись какими-то незначительными, нейтральными фразами и распрощались. Мама смотрела на меня удивленно – как ты выдерживаешь? Это же такой эмоциональный напор, он же так говорит, я прямо не знаю… сплошная Италия!
В какой-то степени она была права. В Баку народ тоже был довольно эмоциональный, но там не было ощущения, что собеседник пусть неосознанно, но пытается нарушить границы твоего личного пространства. Кстати, за все школьные годы я подрался два раза, а тут сразу после приезда – сразу драка. Из ничего, просто шел по улице, не понравился каким-то ребятам, слово за слово и меня побили. Думаю, их напрягли мои бакинские усики. В Махачкале молодые ребята усы не носили, так что никак мимо пройти не могли, я их где-то понимаю. Со временем я, конечно, научился и отвечать, и грузить, но меня всегда немножко напрягало, что уважение к себе тут нужно завоевывать, демонстрируя силу.
Несколько лет мы жили у друга отца Натика Джафарова. Потом мама как преподаватель хореографической студии при ансамбле «Лезгинка» получила комнату в семейной общаге работников культуры на улице Кирова (сейчас – Гамидова). Довольно убогую комнатку, надо сказать. Но позарились и на нее. Очень скоро к нам явились родственники одной склочной соседки – два здоровенных амбала. Говорили прямо – мол, мы хотим это забрать, съезжайте. Мама у меня русская, перепугалась, тогда много слухов ходило – один страшнее другого, ну а я, как единственный мужчина в семье – сел с ними разговаривать. И вот тут впервые понял, что у здешней модели строить отношения есть свои преимущества. Как бы действовал бакинец? Он бы улыбался тебе, гладил по голове твоего ребенка, а в удобный момент кинул бы тебя с легкостью и ты бы спохватился уже на улице, обобранный, бездомный, с подушкой и непарным носком в руках. А тут была пугающая, но все же прямота. Прямой разговор, когда противник ясно говорит о своих намерениях… В общем, обошлось, поговорили мы – и нас оставили в покое в нашей конуре.
Как многие люди, оказавшиеся практически без поддержки, мы пробивались, как могли. Моя сестра, мастер спорта по большому теннису, надумала организовать секцию. В то время на стадионе «Труд» какой-то бизнесмен на собственные бабки устроил корт. Для себя и своих друзей. И вот сестра пошла к нему, мол, вы все равно только в выходные тренируетесь – нельзя ли арендовать у вас корт на остальные дни недели, ну, не бесплатно, разумеется! А тот засмеялся – оставь себе твои копейки. На тебе ключ, набирай группу – только суббота и воскресенье – наши. Ну, так и пошло. Сестра тренировала детей, я – взрослых, там и познакомился со своей будущей женой – Гаянэ.
Но лирика – лирикой, а раз решил заводить семью – нужно уметь зарабатывать. Если до женитьбы я мог позволить себе понтоваться тем, что преподаю в институте, да еще и иностранный язык, то тут пришлось понты отбросить. И вот я пошел в ученики слесаря-сантехника. Сменил неопределенные артикли на конкретный разводной ключ, Педуниверситет на гостиницу, где чинил унитазы и раковины. С ними была беда. На унитазы постояльцы усаживались орлом, а в раковинах мыли ноги – поэтому все постоянно к чертям ломалось.
В общем, я считаю, что лучше всех изнанку жизни города знают менты, таксисты и те, кто работает в гостиницах. Правда, наша была не ночлежкой, а довольно приличного уровня, там чиновники разные останавливались, артисты. Кикабидзе, например, а как-то певица Азиза жила. Она оказалась совсем маленькая и не такая сногсшибательная, как на сцене. Наши охранники поглядели, покачали головой и сказали – Анжела – круче.
Анжела была из «девочек». При нашей гостинице такие не водились, директор был строг, но если кто-то из гостей привозил с собой девушку – ему препятствий не чинили. И вот иногда с очередным «другом» появлялась Анжела. Она была, кажется, ногайка, высокая, стройная, с обалденной фигурой! Спустя пару лет мне кто-то рассказывал, что уехала она в Турцию, стала моделью. Верю, очень красивой была.
Но общая масса – такие стремные! Тетка одна часто появлялась, метра полтора в обхвате, бешеным успехом пользовалась! Она возила шмотки из Баку, ну и подрабатывала заодно. Была еще женщина средних лет, выглядевшая, как училка из сельской школы, очень приличная, в платочке – вот та «работала» целенаправленно. Одна с двумя детьми, дочка на выданье, позарез нужна квартира. Как только скопила – от дела отошла.
Забавные там человеческие типы встречались, те же самые «девочки», ну, они никак не выглядели носителями «порока», скорее походили на людей, попавших в сложные жизненные обстоятельства. По ночам часто подходили к моему столу, о себе рассказывали. Была одна совсем молоденькая сельская девочка. Так она, как правило, приезжала с дальнобойщиками. Проводила с ними не час, а целую ночь и всю ночь они БОЛТАЛИ! О книжках, о фильмах, о странах. И денег она с них не брала. Шла за возможность послушать. Ведь тогда в дальнобойщики шли и очень образованные люди, с парой высших образований. Вот, видно, она таких выбирала и так и училась, представляешь? Мне о ней тяжело думать – это ж в каком убожестве она жила, если и поговорить не с кем было? И эти ребята, дальнобойщики, то же самое, наверное, про нее понимали.
Но самой большой загадкой была одна пара. Приходили регулярно, раза два-три в месяц. Он – отлично одетый, в модном кожаном плаще, лаковых туфлях, лощенный такой. А она… У бомжих со стажем бывают такие лица. К тому же видно – старше намного. Но он с ней с нежностью обращался, покупал шоколадки, шампанское. Как любимой девушке, с которой пока приходится встречаться тайно, но скоро родители обязательно согласятся, и будет все, как у людей – свадьба, кольца. Кто они были, что с ними сталось – не знаю.
Разношерстая публика тогда останавливалась в гостиницах. Помню «Врачей без границ» – один из них был француз, второй швейцарец, мы с ними как-то быстро познакомились. Разговорились, а потом отправились в бар. Там я и запел застольную средневековую французскую песню, которую мы разучивали в институте. Это был мой звездный час! Надо было видеть их потрясенные лица! Из Чечни приезжали контрактники – буряты, калмыки. Всюду ходили с большими черными сумками, не расставались с ними, а в сумках оружие – автоматы, винтовки снайперские. Еще из сел ехали, все больше из аварских. Это как раз было время, когда ботлихцам выплатили компенсацию за разрушенные во время боев дома, и они хлынули в Махачкалу скупать квартиры, отчего цены резко подскочили. Хорошо, что мы чудом успели назанимать денег, где только можно, и купить небольшую квартиру для нас с Гаянэ.
В общем, что я сказать-то хотел. Я приехал сюда мальчишкой, и в этом городе я возмужал. Тут влюбился в свою Гайку, бегал к ней на свидания в Собачий парк… У нас там было «свое» бревно, на котором я ее впервые поцеловал, там же сделал предложение. Помню – дождь шел, мы стояли под зонтиком, и я сказал – ты не торопись, ты сейчас не отвечай, подумай – может, согласишься стать моей женой? И она согласилась. В этом городе я женился, тут родилась моя дочь, которую я обожаю. Я смотрю на нее, на ее одноклассников, вижу, как они растут и думаю, что растут они правильно. На уровне базовых понятий – честь там, собственное достоинство, понимание дружбы, нетерпимость к подлости и сострадание, да, сострадание тоже – все у них правильно. И если так, если я не ошибаюсь – у города есть будущее. Ведь правда же?
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
