Почетный академик Российской академии космонавтики, теоретик и разработчик торпедного оружия, ученый с мировым именем в этом году впервые был удостоен Государственной премии Республики Дагестан в области ВПК за 7-й том книги «Торпедное оружие».
О том, как разработка возрастом в 50 лет наконец нашла своего героя, о внутренней духовной самостоятельности, смысле жизни и уходе в параллельную (научную) реальность Шамиль Алиев рассказал в интервью «МИ».
– В Курчатовском центре есть такой большой ученый – Велихов (Евгений Павлович Велихов, академик, вице-президент АН СССР (1978–1991) и РАН (1991–1996), советский и российский физик-теоретик, педагог, профессор, с
– Надеюсь, вы не хотите так же сказать?!
– Нет, я не хочу так сказать (смеется), но дело в том, что он говорит: «Я успел забыть».
В общем, «история», за которую сейчас мне присудили государственную премию республики, началась ровно 50 лет назад. Это была такая интересная задачка о вращательных производных и… закрутилось… И вот, впервые за 50 лет, мне дали государственную премию республики за военную науку и возвратили меня к 22-летнему возрасту, когда мною и была решена эта скандальная задачка.
В молодости, в вашем пушистом возрасте, вроде требуются награды. А потом они тоже не мешают, но, вообще говоря, некое спокойное отношение к наградам, как мне кажется, является большой наградой. В том смысле, что награды должны быть не снаружи, а изнутри. Как будто подозреваешь, что ты заслужил… как бы…
– Вы впервые получили государственную награду Дагестана? Как так?
– Да – в области военной науки. Разных российских и прочих наград у нас хватает, а чтобы именно здесь, в области военной науки, наш абориген… (смеется). С Велиховым мы сотрудничаем уже 25 лет. Он говорит, слушай, мы здесь все награды тебе даем, а там, внутри… Я говорю, ну, там тоже я не отодвинут кем-то в сторону. Я отношусь к людям, которых никто не прижимает к себе и никто не отодвигает. То есть мне кажется, это нормально. Верхом, пешком… Какая-то определенная независимость. И Глава республики при вручении сам тоже подчеркивал, ну, как это? Один из идеологов российского торпедного оружия живет здесь много лет, много десятилетий, что-то там делает. Поэтому я с удовольствием эту награду вручаю.
ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ…
– Но госнаграда, которую вы получили спустя 50 лет, не единственный повод поговорить с вами. 6 августа будет ровно 15 лет с тех пор, как вашим именем была названа звезда.
– После этого в одном журнале вышла статья обо мне с заголовком: «Все пройдет, а звезды останутся» (смеется).
– Ну, каково вам жить с осознанием того, что вашим именем названа планета?
– Хорошо, когда ты живешь, стареешь, а планета молодеет. Вообще в священных книгах так: у каждого человека есть звезда или планета на небе. А кто оказывается удостоен этого официально, при жизни… Ну, есть какое-то чувство спокойствия. По крайней мере, я считаю, у меня врожденная страсть к небу. Постоянная какая-то жизнь на небе (смеется). И еще, мне кажется, какое-то внутреннее тепло и внутренние овации (не внешние), подпевающие тебе, составляющие твою личную, индивидуальную походку. Мне кажется, планета соответствует нашей походке, нашему стилю мышления. Без всякого преувеличения. Некое такое внутреннее спокойствие и достоинство, которое не зависит от того, кто в данное время руководит чем-то.
– Вы сказали, что планета бывает похожа на своего «хозяина». Как вы думаете, ваша планета… Какая она? Какие черты у нее от вас?
– Неброскость. Но очень высокая, чудовищная духовная самостоятельность, которая ждет наготове, чтобы себя реализовать. Уступчивость во всех бытовых проблемах, но абсолютная непокорность внешним обстоятельствам. Я бы даже назвал это готовностью бросить вызов судьбе и попытаться рвать цепи, сковывающие твой интеллект. И миру ты появляешься в новом качестве.
– Я думаю, многие, кто имел возможность беседовать с вами, уже поняли, что вы, несмотря на свою внешнюю степенность, бунтарь.
– Вот такое слово я не хотел сказать, но оно подходит. Почему? Потому что невероятный внутренний кайф от этого есть. Дети и взрослые, способные стать детьми, как мне кажется, увлекаются этим мятежным духом. Поскольку освободить свою душу от этой невыносимой бытовухи можно только в параллельном, очень достойном мире. И когда есть мне сопровождение этому, это только помогает. Кто-то же должен быть немым свидетелем. В юношеские годы на меня произвел сильное впечатление Хемингуэй. О его мужестве даже легенды ходили, а он говорил: это вам только кажется. Он ежедневно требовал доказательства своего мужества. Ежедневно. Он даже входил в клетку с тигром. Это не бытовое, а другие ядра внутри себя. Мне кажется, счастье человека, такое… небольшая порция или большая порция. Зависит от того…
– … кому сколько нужно? Кстати, как вы, создатель торпедного оружия, относитесь к роману Хемингуэя «Прощай, оружие!»? Пацифистский роман…
– Я тоже параллельно подпеваю: «Прощай, оружие!». Вот это такая странная штука. В интервью московскому журналу «Мир оружия» в 2005 году я как раз говорил об этом – «Есть в мире оружия ярко гуманитарная сторона…». Вроде в молодости как-то думаешь на эту тему, что вроде ты делаешь не то. А потом появляется параллельное представление о том, что да, можно придумать спасение от оружия, создавая его.
ДУХОВНЫЙ ЗУД И ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
– Велихов обратился к Главе Дагестана с письмом, в котором пишет. Первое: «Помочь перерегистрировать нашу лабораторию с советской аббревиатуры на российскую, на базе лаборатории Ш.Г. Алиева» и второе: «С учетом, что дальнейшее развитие высокоточного российского оружия базируется на математических моделях и программно-алгоритмическом обеспечении, оказывать по мере необходимости поддержку для развития научных взглядов Ш.Г. Алиева».
Что будет дальше? Почему нельзя открыть в Дагестане центр по разработке торпедного оружия, например?
– У нас есть лаборатория. У нас есть, как мне кажется, не имеющий аналогов в мире 30-35-летний опыт работы с детьми. Есть разные олимпиады, которые проводят в Китае, Англии и у нас. Невероятный такой опыт. А чтобы человек открыл такой центр, у него духовный зуд должен быть больше, чем потребительский. Вот Глава республики поставил задачу и написал: в срок и незамедлительно. И дело сдвинулось.
– Все-таки духовного зуда мало у чиновников…
– Духовного зуда вообще никогда не было много. Много бывает только безобразия. Безобразия растут по экспоненциальному закону, а духовный зуд – по логарифмическому. Он самый медленный, но по-сумасшедшему уверенный. Когда Илью Эренбурга попросили: слушай, рот открой. Почему ты два года ничего не пишешь? Ты же писатель, от тебя ждут… Он встал и сказал: слониха вынашивает детей дольше, чем крольчиха. Вот почему, такой, как Лермонтов, такие глыбы должны рождаться в муках.
Когда Моруа завершил свой роман, он начал рыдать. Перепуганная супруга спрашивает его, в чем дело. Он отвечает ей: «Умер мой герой!»
Надо войти в роль, превратиться в ту проблему. Поэтому в нашей стране и в мире фундаментальная наука и духовный зуд всегда были самыми дешевыми. Но носители… Их достоинства обычно всегда «созревали» в могиле. Тем не менее. Кто вступал, кто поробовал вкус этой духовной самостоятельности, и кто почувствовал, что он не случайно создан, того не остановить. И не имеет значения, кто его там поддерживает. Большое значение имеет, останавливается ли он тогда, когда его ругают. И форсирует ли, когда его хвалят. Это такой вот размеренный темп, в котором то верхом, то пешком… Я бы назвал это даже «строительством взрывами». Такой настоящий взрыв. Настоящий или ненастоящий зависит тоже от того, кто поймает сразу. Кому-то может не нравиться твоя идея, твой внешний вид, поведение, походка… А ты все равно гнешь свою линию.
Мне кажется, духовная самостоятельность отделяет человека от других «человеков». Это не означает, что они плохие. Это означает, что они очень далеко. Военно-промышленный комплекс республики… Мне кажется, есть у него козырные карты. Ведь мы практически готовились отпевать торпедостроение, пока Матвиенко (Председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко. – Прим. «МИ») не приехала сюда неожиданно для всех и не только поддержала идею, но и помогла реальными делами.
Вообще это сложный процесс – пробивание идеи, которая не связана с деньгами, не знаешь, сколько она стоит. У нее есть сторонники. Конечно, не много. И на сегодняшний день у меня есть внутренняя мечта – сделать разверстку своих способностей для детей, чтобы они видели, что жизнь, успешность, карьера и бизнес – это реальная жизнь, но это не смыл жизни. Да, мы с этим имеем дело, но смысл жизни от этого находится бесконечно далеко.
Где именно? В высших духовных ценностях, которые объединяют мировой дух трех V – вера, воля, выбор. Смысл жизни – это когда молодые люди (неважно, врачи, писатели, журналисты) не просто стучат два года и не входят, а врываются со своей статьей или работой и требуют к себе внимания. Я многие десятилетия это ощущаю, встречаясь с бесконечным количеством детей, которые на меня смотрят широко раскрытыми глазами и улыбаются. И думаешь, черт побери, вот это он и есть, смысл жизни.
В Дагестане много центров. Центр из одного человека – тоже центр. Если это тысячи человек, это не центр, это просто контора.
Есть такая бесперебойная война между реальностью, карьерой, успешностью, бизнесом с одной стороны, и параллельная жизнь, в которой есть все высшие формы достоинства. Плюс внутренние аплодисменты всех людей, которые жили в разных эпохах, цивилизациях, и ты сопричастен к ним. Это они как бы тебе шепчут: да, да… только вот так.
Таких людей очень много не бывает, но они есть. Они не являются успешными, бизнесменами, они относятся к этому совершенно спокойно и даже свысока.
И это совершенно другая жизнь, когда ты получаешь письмо от учителя (показывает письмо, в котором сельский учитель из южного Дагестана пишет, что ему 70 лет, и, чтобы спокойно уйти в мир иной, он должен знать ответ, так ли решается задача. – Прим. «МИ»), который спрашивает: «Думаете ли вы так?»
Я счастлив до невозможности! У меня здесь совсем свежее письмо от восьмиклассника из Москвы. Он пишет, что у него проблема – он не знает, как один научный вопрос обозначить. «Когда у вас будет время, вот вам телефон, вы, пожалуйста, звоните». Таких людей не много, но они есть. Среди учителей, детей, среди взрослых… Мне кажется, они формируют настоящее духовное ядро, но потребности в нем никогда достаточно не бывает. Это некая победа, за которую ежедневно нужно воевать. Так мне кажется.
Сколько стоит наука?
– Вы ко всему относитесь философски, даже говоря о том, каково работать над идеей, когда не знаешь ее цену. На Западе государство всегда знает цену хорошим идеям, а у нас в стране наука держится на энтузиастах.
– Вот очень странное дело. Вообще, как я уже сказал, фундаментальная наука во всех странах мира стоит очень мало. Объездив мир, я понял, что Россия вообще сумасшедше духовно развитая страна. Вот у нас Калашников. Его автоматы во всем мире, но он получил только в конце жизни некоторые хорошие слова и прочее. Духовность нашей страны вообще является, на мой взгляд, загадкой. Когда Дмитрий Олегович (Рогозин. – Прим. «МИ») спросил меня: как это? Я сказал, что, на мой взгляд, у нас в России выход из кризиса и кризис формируются одновременно. Какой бы у нас кризис ни был, параллельно с ним у нас есть и выход. И этому удивляется весь мир. Всегда есть люди, которые придумывают этот выход. Вот такая загадочность России объясняется врожденной духовностью, а на таких не всегда обращают внимание.
Идею поддержали в Совете Федерации, в Правительстве… И даже после того, как вся академическая и политическая элита поддержала, все равно есть тормоза. Вот таких чиновничьих тормозов у нас тоже много. Под этим соусом все равно найдут, каким образом сделать так, чтобы заработать много денежек. Я помню, даже когда министр обороны здесь был, я назвал то, что нужно для этой работы. Мне чиновники говорят, надо побольше сказать. Я говорю, нет, я этим не занимаюсь. Слово «деньги», «отчет» я не хочу. Я хочу подумать и сказать: вот, братцы, то, что сделано. И чтобы мне сказали, годится или не годится.
– Шамиль Гимбатович, о 15-летии вашей планеты мы уже поговорили. На этой неделе еще один юбилей (6 августа, в день рождения вашей планеты) у вашего родного брата – первого Президента Дагестана Муху Гимбатовича.
– Наш отец мечтал, чтобы мы были хорошими и полезными людьми. Если говорить о юбилейных датах, о юбилеях рожденных и рождаемых идей и мыслей, это, действительно, классно. Я сторонник отмечать дни рождения больших научных идей, мыслей и поступков. И все равно приятно, что вы заметили юбилей в семье Хурисса Али (так называют отца Алиевых в родном селе. В переводе с аварского «Али с поля». – Прим. «МИ»), и я обязательно передам ваши поздравления.