За окном моего рабочего кабинета море. Огромное, то ярко-синее, то свинцового цвета, с барашками волн или совершенно спокойное, лежащее зеркалом. В нескольких местах оно вспорото белыми волноломами, по правую руку – порт с его кранами, суетой, кораблями на рейде, а слева берег круто изгибается, и в ясный день можно рассмотреть караманы.
Под окном моего кабинета мальчишки играют в футбол. Зеленое поле, настоящие ворота и по краю стадиона высокая, туго натянутая сетка, не позволяющая мячу скатиться вниз. В детстве мне казалось, что наши мячи обладают собственной волей и только и ждут неверного удара, чтобы улететь в сторону моря и, проскакав по улочкам старого города до самого подножья Анжи-Арки, прокатиться еще немножко, пересечь железную дорогу и плюхнуться в прохладную воду.
Семья моя попала в Махачкалу в 46-м, сразу после войны. Отец уже был женат и, взяв вторую жену Рукижат, решил купить небольшой домик, этакий перевалочный пункт между родным селом Кукни и Карабахом, куда часто выезжал. Поначалу жили очень бедно – холод, неустроенность, чужой неприветливый город – и первый ребенок, Соня умерла в возрасте 4 лет от менингита. Мне кажется, я ее помню, не лицо, конечно, а сам факт ее присутствия в моей младенческой жизни, ее руку, качающую колыбель и ощущение, что я защищен, ведь рядом старшая сестра.
Дом наш был убогим – глиняные полы, две комнатушки, коридор и маленький дворик. Крыша наполовину из толя, наполовину из шифера. В дождь вода подтекала под шифер, и мама привычно расставляла на полу кастрюли и тазы. Дыры в крыше заделывали затычками из лоскутков (мама была портнихой) и сверху уже красили. Вот кому было вольготно, так это мышам, крысам и скорпионам. Мыши заняли дом, крысы двор, а скорпионы появлялись в мае и по одному. Их ловили и бросали в банку с растительным маслом. Такой мальчишеский сувенир. Однажды мы отвалили большой камень во дворе, а под ним оказалось целое скорпионье гнездо. Я был удивлен – почему они всегда делегировали к нам только одного?
Наш дом напоминал караван-сарай. Кроме мамы, отца, меня, младших сестры и брата и взрослых дочерей отца от первой жены, у нас жил еще мамин брат Алик. Он выстроил во дворе маленький дом, привел туда жену и там же родились его 4 дочки. Ну, а помимо близкой родни у нас обычно жили от 5 до 20 человек. Я не оговорился. Мама была человеком безотказным, и случалось, люди приходили с вокзала, говорили – нам посоветовали идти на Левина к Рукижат, сказали, что приютит, покормит, уложит. Из мебели самую большую ценность представлял дубовый стол. Он раздвигался, и на него можно было уложить 5 человек, а под него – еще 7. И основным блюдом был суп, он готовился в огромной кастрюле, чтобы всех накормить.
Однажды к нам забрался вор. Уж не знаю, что он рассчитывал тут взять (может, пиджак, было уже прохладно а на нем только клетчатая рубашка), но мы его заметили. Он закрылся от нас с мамой в туалете и оттуда умолял маму не вызывать милицию. Мама сжалилась, позволила ему уйти. Кстати, я бы не удивился, если бы она его еще и покормила на дорожку.
Машины по Левина ездили два раза в день, утром из тюрьмы, в которую упиралась наша улица, заключенных везли на работы, вечером привозили обратно в тюрьму. Мне было лет пять, и я выходил и приветствовал проезжающую машину. Наверное, маленький мальчик в немыслимых обносках напоминал и конвоирам, и заключенным об их собственным детях, мне улыбались и махали в ответ. А потом стали пускать и на стройку, где работали и наши, и пленные немцы. Строили здание КГБ. Там я и встретил нашего сельчанина Абиди. Он воевал, попал в плен и выжил, вернулся. Но с семьей побыл ровно неделю, успел увидеть родившуюся и подросшую без него дочурку и зачать еще одну. А потом за ним пришли. Этому Абиди я таскал записки от родных, а он подарил мне прекрасную гипсовую копилку.
Жизнь на Левина текла по своим патриархальным законам. Высокая стена густого кустарника начиналась у 10-го дома и тянулась до 12-го, и мы прятались там, как в джунглях. Улицей своей мы гордились, она была мощеная. Под дождем брусчатка блестела, и улица Левина казалась нарядной. И люди тут жили замечательные. В номере 16, например, муж и жена Рамазановы. Оба красивые, нарядные и всегда ходили под ручку. Как в кино. Мы ими гордились. И новость, что Рамазановы разводятся, стала для всей улицы потрясением. Шептались, что глава семьи среди ночи явился в дом с шумной компанией, а жена встретила их без восторга. Ну и муж, как настоящий дагестанец, чтобы не потерять лицо, вынужден был пойти на такие меры. А для нас это было крушением красивой сказки.
А в общем дворе номера 6 жила одинокая старушка-блокадница. Соседи поговаривали, что она из «бывших». Возможно, и правда, уж очень тонкими были черты ее лица и интеллигентной речь. И ко всему еще и перчатки из тонкой кожи, может, единственное, что осталось у нее от прежней жизни. Она была незаносчива и очень ласкова к нам, детям. Как, впрочем, и почти все взрослые, знакомые и незнакомые.
В номере 4 жили Атаевы. Не знаю уж, за что такие беды обрушились на эту семью, но все их дети трагически уходили из жизни. Из 12 детей осталась только Маржанат, моя ровесница и молочная сестра – моя мама выкормила нас обоих. Глава семьи дядя Гамид, очень гостеприимный, душевный и, щедрый человек, был главредом кумыкской газеты, и можно сказать, что именно под его присмотром я делал первые шаги в журналистике. Кстати, ведь телевизор, первый, еще черно-белый телевизор я смотрел у него. И не только я, а вся нижняя часть Левина. Двери в дом не закрывались и отказа никому не было.
Еще наша улица славилась своими хулиганами. Мы считали, что наши, левинские хулиганы, самые интеллигентные и «приморские», «десяткинские» и «маячные» – ни в какое сравнение с ними не идут. Предводителем у левинских был Амиго, а чуть позже появился еще и Алишан Куламов по кличке Кулам. Как-то нас, пацанов, известили, что надо идти драться с «приморскими». Зачем, почему – никто не спрашивал. Нам раздали палки, а еще и факелы, потому как уже темнело. Но операция была спланирована бездарно, без разведки, и в какой-то момент на нашу прекрасно освещенную колонну со всех сторон обрушился противник., Единственное, что мы могли сделать, – затушить факелы и драпать в темноте. Амиго, растворившийся первым, оказался плохим полководцем, но умелым дипломатом. Моментально договорился с лидером «приморских», и нам сообщили, что враг теперь другой, и сейчас мы все вместе идем бить его в сторону Первухи.
Но самым главным в нашем детстве был, конечно, футбол. На своей улице мы со Стариком (Сашей Старцевым) из 6 номера считались лучшими футболистами. Играли чаще босиком (только в 5-м классе мне купили кеды) и гоняли целый день, если погода позволяла. И вот тут случилась история с Помещиком. Вообще-то взрослые в нашу жизнь не лезли, у всех родители были заняты, моя мама зашивалась в прямом и переносном смысле, обшивая всю округу, чтобы кормить семью. Но Помещик стал исключением. Звали мы его так, потому что его дом, на углу Левина и Ардова был единственный с глухой стеной. И нам, пацанам, казалось, что за стеной – настоящая усадьба. К тому же Помещик был замкнутым, в общем, по нашим тогдашним понятиям – жил и держал он себя по-буржуйски. А тут мы со своим футболом. Возле помещикового дома была единственная ровная площадка, да к тому же и с бортиком, который не давал мячу скатиться с горки вниз. Зато он часто улетал во двор к Помещику. Родители время от времени выделяли нам карманные деньги, копеек по 5, мяч стоил 70, и покупали его вскладчину, так что «виновнику» приходилось лезть через стену, а там заходилась лаем огромная злющая овчарка. Мы повисали на дереве и смотрели.
Наверное, такое долгое противоборство утомило и Помещика. Во всяком случае однажды он вышел к нам, отозвал меня и Сашу как лидеров и предложил такой вариант – мы гоняем мяч чуть выше по улице, а взамен он разрешает нам брать книги из его библиотеки. Что это была за библиотека! Целая стена шкафов, а на полках Майн Рид, Фенимор Купер, Луи Буссенар! Мы с Сашей брали книги, а читала их вся улица. И попробуй откажи, могли побить. Только очень хотелось играть, и мы нарушали договор, время от времени опять смещались к помещичьим стенам.
И тогда Помещик сказал – давайте, построим площадку. И не только сказал, а пошел дергать бурьян и убирать камни с пустыря, что рядом с маяком. И сетку из собственного курятника принес, чтобы ворота были, как настоящие. Но испытания они не выдержали. Обрушились прямо на нашего бедного вратаря Женю Котыркина. Мы все ужасно огорчились, но больше всех – наш «идейный вдохновитель». Наверное, все же хороший был мужик этот Помещик.
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
