Известный российский разработчик торпедного оружия и космических технологий, генеральный конструктор завода «Дагдизель» Шамиль Алиев – о вышедшем в свет 10-м томе энциклопедии «Торпедное оружие», о вечных задачах военной науки, внутреннем романтизме, подавляющем меньшинстве и своей «теории взрывов» – в интервью «МИ».
ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ НАУКА И «ТЕОРИЯ ВЗРЫВОВ»
– Каждая поездка для меня хорошая. Одна, вторая, десятая, пятидесятая, сотая… И каждый раз я думаю: поездки с таким фейерверком, наверное, еще не было. А на этот раз вообще был фейерверк! И я стал усматривать в этом определенную закономерность. На мой взгляд, фундаментальная наука – это и есть строительство взрывами. Идет детонация… долго… Потом, как только детонация достигает своего апогея, происходит взрыв. Раньше в более пушистом возрасте это было интересно. Потом – тоже интересно. А дальше ты уже привыкаешь к взрывному состоянию, как форме творчества, по-другому быть, в моем представлении, не может. Я стал замечать, что взрывы раньше были однородными. Это примерно так же, как при запуске ракеты. Если постоянно все было бы одного цвета, то кайфа мало. Разнородность – это особенность военной науки, в которой переплетаются чуть ли не все до единого направления, которые есть в научном мире, и притом, самые фундаментальные части. Некоторым из них ты являешься отцом, некоторых берешь из других рук.
Решив задачу, еще на протяжении долгого времени она меня не отпускает. Ну, уже решил ты ее, чего еще здесь хочешь?! А я всегда чего-то хочу после того, как довел ее до конца. А потом понял, чего я хочу: я ищу для нее наряды, упаковку, иногда целую витрину, в зависимости от того, где я ее подаю – в Москве, Нью-Йорке, у нас в горах… И нет ни одной идеи, которая бы была в одном наряде, когда я делюсь ею с кем-то. Один наряд – это очень тоскливо. Иногда наряд полностью меняет задачу. Это когда хвост и голова меняются местами.
10-Й ТОМ «ТОРПЕДНОГО ОРУЖИЯ» И ВЕЧНЫЕ ЗАДАЧИ ВОЕННОЙ НАУКИ
– Продолжая тему поездки в Москву, Санкт-Петербург и вашей «теории взрывов» в фундаментальной науке… О чем еще расскажете?
– Новый «выстрел» был связан с прошедшим недавно авиакосмическим салоном в Жуковском. Некоторые работы вашего покорного слуги были выставлены там. Это самая свежая (показывает статью «Классификация задач торпедной гидродинамики и их решения в теории струй», опубликованную в №3 журнала «Точно в цель», издаваемого корпорацией «Тактическое ракетное оружие»). Многие мне звонят: «Вы можете еще раз, более подробно, человеческими словами об этом написать? Я говорю: «Да». – «А давайте весь следующий номер вам дадим? Напишете?» Я согласился.
Но главным результатом моей поездки является то, что я подготовил к выпуску 10-й том «Торпедного оружия» и дайджест 11-12 томов. Это тоже чудовищно большая работа.
Также было решено провести здесь конференцию по теме «Проблемы весового проектирования». Она состоится в конце октября – начале ноября. Первая такая персонифицированная конференция в Дагестане состоялась около 40 лет назад и была совершенно секретной.
Есть некоторые задачи в военном ведомстве, которые являются вечными. Задача весового проектирования из этого класса.
– А какие еще задачи относятся к вечным?
– Задача искусственного, естественного и сверхестественного интеллекта. Еще в шутку добавляют неестественный интеллект (смеется). Это интеллект перезрелых комсомольцев.
Искусственный интеллект – это задача номер один, над которой работают ведущие мировые державы, в том числе и наша. Искусственный интеллект связан с формированием мозга у ракет, торпед, подводных лодок и надводных кораблей. Все системы – подводные, надводные, авиационные и космические – во многом держатся на формировании искусственного интеллекта. Это потрясающая тема, в которую входит, начиная от математики, программирования и лингвистики, чуть ли не все.
«МЫ ЖИВЕМ ТАК, КАК ДУМАЕМ»: ПРО СОПРОТИВЛЕНИЕ И ОДИНОЧЕСТВО КЛАССА «ЛЮКС»
– Ни одна наша с вами беседа не обходится без, выражаясь интернет-языком, лайфхаков для молодежи. Какие советы вы бы дали сегодня?
Первая сторона – развитие и сопротивление. Дети должны знать, как это происходит. Вначале ты только стал развиваться и тебе никто не мешает. Потом, если твое развитие производит на кого-то впечатление, незамедлительно начинается сопротивление. Теперь самое тяжелое заключается в том, реагируешь ты на это сопротивление или нет. Если ты реагируешь на сопротивление, развития не будет. Если не реагируешь – это очень трудно, как подниматься на Эверест и обращать внимание на всех, кто тебя царапает, за штаны держит. Обращая внимание на всех, кто тебя критикует, ты никогда никуда не взойдешь. Сопротивление достигает максимума, когда ты признан. И признан не среди широких масс, а в подавляющем меньшинстве. Это классно. Вообще фундаментальная наука держится на подавляющем меньшинстве. А потом самое комичное заключается в том, что все, кто тебе сопротивлялся, мешал, становятся твоими союзниками. После того, когда поток пойдет на всю катушку, уже не будет никаких признаков истощения.
В результате этого соперничества появилась такая формула: не может быть усилия, которое больше, чем оказываемое сопротивление. Если есть усилие, то незамедлительно будет и сопротивление.
Вторая классная сторона – ошибки. Известность ученого, как мне кажется, часто держится на больших ошибках. Чем выше планка ученого, тем ярче бывают видны его ошибки. У каждого человека, наверное, свой подход к ним. У меня тоже свой: накопился целый талмуд – пять мегабайт и 45 000 страниц – ошибок, заблуждений, промахов.
– Это только научные ошибки и заблуждения?
– Да, конечно. «Бытовухой» бесполезно заниматься (смеется).
Во-первых, есть классификация ошибок, чем они вызваны. Внешние, внутренние, навязанные, подстроенные… Прейскурант, стоимость этих ошибок чудовищная, но я в них влюблялся. Когда ошибка исчезает из тебя, она по пути захватывает еще ряд ошибок. Это вообще очень типично и классно: исчезает одна, вторая… и я, перелистывая этот огромный талмуд, теперь начал думать: а где же была моя ошибка? Я не могу вспомнить и начинаю скучать по ним. Это довольно странно, когда ошибки вызывают восторг, но тоже классно. У Евтушенко есть такие строки: «Избавиться от излишней мудрости и вернуть бы всю юную дурь».
Когда здесь была американская делегация, они сняли все 45 000 страниц! Я говорю им: «Я сам здесь ничего не понимаю! Зачем вам это?!» Они даже предлагали: «Давайте мы их купим». Я им сказал, что ничего в жизни не продавал. Они ответили, что оставят их в колледжах, как урок для детей с моими словами: чтобы на один грамм поумнеть, надо копать тонну.
Психологически для детей это очень важно – исправлять свои ошибки, влюбляясь в них. А в бытовой жизни это как важно! Мы живем так, как думаем. Влюбляться в свои ошибки и исправлять их – значит заниматься своими ошибками и не замечать чужие. Вначале это трудно, а потом легко. Означает ли это абсолютное безучастие в социальной жизни? Нет, конечно. Когда ты перестал замечать или относиться мягче к чужим ошибкам, появляется внутренний романтизм. Одиночество класса «люкс».
Эмоции у меня внутренние, и взрывы внутренние. Внутреннее спокойствие. Я абсолютно уверен, что наука порождает невыразимую страсть. Страсти в стиле водопада.
Люди, занимающиеся наукой, часто говорят: «Наше начальство ничего не делает». Оно и не должно ничего делать. Каждый должен сам обратить на себя внимание. Тот же Хабиб. Он ходил по кабинетам и жаловался, что у него нет спортзала, тапочек? Он просто делал. А Садулаев? Он тоже по кабинетам ходил? А Вазиф Мейланов? (Вазиф Мейланов – математик, писатель, философ, советский диссидент и политзаключенный. – Прим. «МИ»).
ОБ ИЗВЕСТНОСТИ, «КОНКУРСЕ» И САМОДОВОЛЬСТВЕ
– В науке тоже должен быть свой «Хабиб»?
– Я не против известных людей, не против, чтобы они становились известными, но в науке люди, которые на слуху, не сделали больше, чем те, кто не на слуху. В своей отрасли я знаю много людей, о которых мало слышали. Например, Генрих Алиевич Гасанов (доктор технических наук, специалист в области кораблестроения и проектирования корабельных паровых котлов-парогенераторов, генеральный конструктор атомных двигателей-реакторов морских кораблей, Герой Социалистического Труда. – Прим. «МИ»), Амир Джабраилович Амаев – человек, который работал с Курчатовым (Амир Амаев – советский и российский физик-ядерщик, доктор технических наук, лауреат Ленинской премии, премии Совета Министров СССР, Минатома СССР и Минатома России, заслуженный деятель науки РД, заслуженный ветеран Института атомной энергии им. Курчатова, автор ряда изобретений. – Прим. «МИ»). И в Петербурге, и здесь мы проводим чтения, посвященные им, но социальный статус этих людей не поднят на соответствующую высоту. То же самое касается и обычных инженеров. Тот же самый Агаверди Абутрабович Аливердиев (советский машиностроитель, лауреат Государственной премии СССР, главный инженер завода «Дагдизель». – Прим. «МИ»). Без преувеличения, это дагестанский Туполев, но его знают только работающие на заводе.
А в политике такой человек – великий Шахрудин Магомедович Шамхалов (советский и дагестанский государственный, общественно-политический деятель, дипломат, Председатель Президиума Верховного Совета ДАССР. – Прим. «МИ»). Хунзахское общество и все остальные неравнодушные люди планируют поставить ему памятник там, где он родился. Это будет памятник «народному президенту». Он никогда не делал ничего для саморекламы.
– Шамиль Гимбатович, вы выразили сожаление, что многие имена не зазвучали громко в мире науки, не получили должного статуса в обществе. С одной стороны, это правильно, но с другой – нелогично, ведь принято считать, что ученым тоже не чужды конкуренция, тщеславие и ревность к чьей-то популярности. Сейчас у кого ни спроси, кто у нас академик, в первую очередь назовут ваше имя. Как вы вообще относитесь к своему статусу, известности и безальтернативности? Чувство самодовольства не посещает хоть иногда?
– Зависть, злость, власть – все это в мире есть. Но, я считаю, есть период, когда от этого освобождаешься, и я абсолютно уверен, что уже лет 30 от меня отскакивает слово «конкурс». Это слово мне известно, и я был активен в «спорте» тоже. Но это давно от меня отстало, потому что я свою важность нигде не подчеркиваю. Я много лет хожу на встречи к учителям, детям. Я хорошо чувствую аудиторию. Она, конечно, бывает разная, бывает, что спрашивают не то. Но я, как человек с хорошим уличным воспитанием, знаю, как ответить, без всяких колебаний, с огнем произнести, по полной программе (смеется).
Я «завидую» сам себе, что нашел столько промахов у себя, так, что мне не до чужих промахов и ошибок.
Бэла БОЯРОВА
