Скандарбек Тулпаров – театральный деятель с большим стажем. Более 40 лет он проработал в театре, начинал с простого актера в массовке, сейчас является директором Кумыкского музыкально-драматического театра им. А.-П. Салаватова и режиссером Русского драмтеатра. В преддверии своего дня рождения вспоминает о больших победах, говорит о национальных генах и театральных традициях.
ПОРАЗИЛИ ЕВРОПЕЙЦЕВ
– В 2012 году вы завоевали Гран-при на Международном фестивале театров в Македонии, где участвовали признанные во всем мире театральные коллективы, в том числе лондонский Королевский театр. Почему-то дагестанцы начали обсуждать в социальных сетях историю вашего успеха только сейчас, спустя восемь лет. Как вы попали в состав участников и как проходил сам фестиваль?
– Это для нас было большим событием, мы представляли Россию! Когда мы отправляли диск на прохождение отбора, не надеялись, что пройдем. Попадание на сам фестиваль уже было победой для нас. На фестивале были лучшие мировые театры, и у нас даже мыслей не было что-то выигрывать. Как сейчас помню, там была русскоговорящая женщина, которая нам сказала: «Вы знаете, не мечтайте о какой-то номинации. То, что вы попали сюда – уже чудо для вас». Но когда мы сыграли, я внимательно смотрел на членов жюри, среди которых были лучшие театроведы. У них на лицах было изумление. Тогда я понял, что мы что-то сделали. И в финальный день, когда нам дали места поближе к сцене, я сказал актеру Имаму Акаутдинову, что это неспроста, значит, мы в какой-то номинации победили. Но когда мы увидели, что одну за другой номинацию вручают лучшим актерам мира, то были в изумлении. Я думал, что Гран-при возьмет Питер Холл из Королевского национального театра Лондона, но когда музыка сменилась, вышел другой ведущий, я понял, что сейчас объявят главную номинацию вечера. «Кто если не актеры из театра Лондона, Албании и Бельгии?» – спрашивал я себя. Когда объявили нас, я думал, что это сон. Актер наш не мог встать из-за шокового состояния, я ему сказал: «Вставай, тебя вызывают на сцену!», и только после этого он поднялся. Весь двухтысячный зал скандировал: «Россия! Махачкала!» Когда ему вручили главный символ, диплом и цветы, он успел только поднять руки, и получилась одна-единственная фотография, которая на следующий день была во всех СМИ. Наутро мы проснулись знаменитыми. Примечательно, что моноспектакль «Записки сумасшедшего» шел в Дагестане в сезон один-два раза, потому что зрители не оценили его по достоинству, а зрители из Европы были поражены.
– Но и вы получили звание лучшего режиссера моноспектакля?
– Ровно через неделю в Болгарии проходил другой театральный фестиваль, на который нас пригласили после получения Гран-при. Мы объяснили, что у нас нет такого финансирования, потому что поездка в Болгарию была незапланированной. Но организаторы настолько хотели посмотреть наш моноспектакль, что оплатили нам недельное проживание на Охридском озере. Мы попали на большой фестиваль в городе Враца, где принимали участие 22 страны. Там мне вручили «Лучшего режиссера», а главный герой моноспектакля получил «Лучшего актера». После Болгарии нас пригласили сыграть на сцене Малого театра в Москве. «Вы же через Москву едете, приезжайте со своим спектаклем к нам», – попросили нас. Отказать не смогли. Спустя пару лет мы участвовали в международном фестивале «Золотой витязь» в Москве и оттуда тоже не уехали без награды.
МЕЧТАЛ ПОСТАВИТЬ ГОГОЛЯ
– Почему поставили именно эту монодраму по Гоголю?
– Я его обожаю! Больше 20 лет мечтал поставить на сцене Гоголя, но не мог найти того, кто бы смог сыграть. Я приглядывался ко всем, мучился, что мои поиски тщетны. Но однажды я пришел в Кумыкский театр на пьесу Мигеля де Сервантеса, где главным героем был Имам Акаутдинов. И в нем я увидел подходящего мне актера! Я так долго искал, а он был совсем рядом! Во время учебы мы вместе жили, после работали. Я пригласил его в Русский театр, и он стал нашим актером. Мало кто выдерживает моноспектакли, а Имам смог захватить внимание зрителя на час и десять минут. Для меня Гоголь очень загадочный писатель. У него есть такая фраза: «Я знаю человеческий ум. Вы думаете, он находится в голове? Нет. Человеческий ум приходит ветром со стороны Каспийского моря». Гоголь написал это 200 лет назад. И потом проблема маленького человека, которую он освещал в своих произведениях – она всегда актуальна. Вообще, у меня есть два автора, которых я люблю на сцене – Антон Павлович Чехов и Николай Васильевич Гоголь. Чехова тоже часто ставим на нашей сцене.
– Когда планируете открыть театральный сезон? Будет ли он вообще открыт?
– В связи с ситуацией – никто не знает. Мы находимся в подвешенном состоянии, но работаем каждый день над новой программой. На сцене Кумыкского театра в этом году будут два новых спектакля дагестанских авторов: «Васият» Зарипат Атаевой и мюзикл по пьесе Зубаила Хиясова, в переводе на русский – «Очень удивительно». Люди ждут открытия театров, хотя дагестанский зритель иногда и недооценивает нашу работу. Я часто слежу за реакцией зрителя после окончания спектакля. Они подходят к сотрудникам и переспрашивают: «А это точно наш театр играл, не приезжий?» У них в сознании закрепилось: если здесь – значит плохо, а столица «играет» хорошо. Но наши актеры – талантливейшие люди.
«ОТКРЫВШИЙСЯ» ГЕН
– Что любит смотреть наш зритель?
– Везде любят комедию, драма не для всех. Хотя интеллигенция нередко выступает по этому поводу, хотят серьезную духовную пищу. Примечательно, что и актер растет на серьезной классике.
– В этом году Кумыкскому театру исполняется 90 лет. На кого сейчас равняется ваш национальный театр?
– Наш театр был открыт первым из национальных театров, потом уже все остальные. Даже Расул Гамзатов писал: «Колыбель Аварского театра качал Кумыкский театр». Трудно сказать, на кого мы равняемся, потому что каждый народ индивидуален. Нашему театру повезло немного больше, у нас есть свои традиции. У нас есть спектакль, который идет на протяжении 80 лет. Такого нигде нет. Мы открываем и закрываем каждый театральный сезон «Молла Насреддином». Полный зал собирается, зрители знают наизусть его, но все равно приходят. Когда я удивляюсь: «Они ведь видели его много раз, что их тянет?», мне отвечают: «Ну, ты же “Мимино” смотришь и смеешься как в первый раз». У нас есть одна трогательная традиция – передача ролей от одного артиста – другому. Собирается вся труппа и аплодирует, поздравляя молодого артиста. Я сам играл на сцене Кумыкского театра три года, и первой моей партнершей была известная Барият Мурадова. Я играл ее внука. В молодости плохо знал родной и кумыкскому меня учила русская женщина – прима Надежда Мусаева. Она оставляла меня после репетиций и заставляла записывать новые слова. И я всегда удивляюсь, как русская женщина учила меня, чистокровного кумыка.
– Какие спектакли надо ставить, чтобы молодежь ходила в национальные театры?
– Определенно что-то традиционное, потому что на это молодежь смотрит как на диковинку. И когда они слышат родную речь, у них начинают работать гены, они находят свою идентичность. Я сам так стал кумыком. Родился и рос в Сибири и не знал, что такое Дагестан. Когда меня сюда привезли, мне было десять лет. Я не знал родного языка и не понимал, какая разница, какой ты национальности. Однажды я ехал в автобусе на заднем сиденье, и вдруг аксакалы стали петь народную песню. И тогда у меня «открылся» ген, я начал понимать, о чем они поют и кто я такой. В тот день у меня перевернулось сознание. Столько души и философии было в этой песне. У старинных вещей есть национальный код, который надо показать молодежи. Искусство – сильная вещь, оно определяет, кто ты есть. И поэтому мы должны делать упор на национальные театры, вернуть молодежь к корням.
Гюльшад ШИХКЕРИМОВА
