Она закрыла меня собой

Немного истории: как известно, 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война нападением фашистской Германии на Польшу. После бегства правительства Польши в Румынию и распада польского государства Правительство СССР 17 сентября 1939 года отдало распоряжение главному командованию Красной Армии выйти на границу Западной Украины и Западной Белоруссии и взять под свою защиту жизнь и имущество местного населения. Это был поистине освободительный поход с целью освобождения жителей Западной Украины и Западной Белоруссии и приостановки распространения гитлеровской агрессии на Восток.
В этом освободительном походе пришлось участвовать и моему отцу, уроженцу с. Хунзах, кадровому офицеру Иманшапи, в то время старшему лейтенанту, командиру кавалерийского эскадрона 3-й кавалерийской дивизии. Этот поход длился 12 дней. За это время Красная Армия продвинулась на 250-300 км на Запад. Отец взял с собой семью на место новой службы в городок Каменск-Струмиловка, (недалеко от границы, к западу от г. Львова) Киевского особого военного округа.
Мне тогда, в 1939 году, исполнился один год. Находился я там вместе с семьей до начала войны. Шел 1941 год. По воспоминаниям моей матери Патимат, тучи войны уже тогда надвигались к границам СССР. Участились военные провокации на границе, поэтому накануне войны в наших войсках часто проводились военные учения.
Весной 1941 года моему отцу было присвоено очередное воинское звание – капитан, и он был повышен в должности. В те годы мой отец уже был награжден медалями: «За боевые заслуги» и «20 лет Красной Армии».
В субботу 21 июня 1941 года, вечером последнего дня мирной жизни мои родители вместе с семьями комсостава воинской части смотрели популярный кинофильм того времени «Чапаев», а потом после вечерней прогулки поздно ночью легли спать.
Под утро 22 июня 1941 года в дверь квартиры, где жила наша семья, постучали. К стуку ночью моя мать давно привыкла и не придавала этому значения, такие моменты, особенно в последнее время, повторялись часто. Вот и теперь она следила, как быстро собирается ее муж Иманшапи. Красноармеец сообщил отцу, что срочно вызывают в штаб полка. Мать спросила его: «Когда вернешься?» – и он ответил: «Не знаю». Как всегда, подошел к моей постели, поцеловал меня, спящего, простился с женой и ушел…
Светало. Какая-то непонятная причина лишила мою мать сна. Вдруг в соседнем доме поднялся шум, не успела моя мать разобраться, в чем дело, соседка подошла к двери нашего дома и закричала: «Патимат, поспеши, началась война!» Двух детей она укачивала на руках, а пятилетний сын, весь бледный и напуганный, держался за ноги матери и плакал.
Вскоре там, где жили семьи комсостава, возник необычный шум, громкие разговоры. Моя мать оделась и вышла. Женщины сообщили ей, что по тревоге все командиры ушли. С западной стороны доносились звуки канонады. В утренней дали виднелось зарево. Вскоре в небе появились вражеские самолеты. Началась бомбежка.
Моя мать успела забежать домой, быстренько схватить меня и выйти во двор. Мне шел третий год, а мать была на четвертом месяце беременности (в конце ноября 1941 г. она родила дочь).
Недалеко от нас разорвалась бомба. Все окружающее содрогалось. Напуганные женщины и дети рыдали. Жены офицеров с детьми направлялись в сторону леса. Вновь в воздухе появились фашистские самолеты и начали бомбить. Две женщины, которые шли с нами, были убиты. Десятимесячный ребенок одной из них ползал по безжизненному телу матери. Бездетная молодая женщина подхватила этого ребенка и продолжала бежать вместе с нами. Плач детей, шум взрослых, свист пуль и взрывы – все смешалось. У моей матери, как она рассказывала мне потом, мелькнула страшная мысль: «Вдруг со мной что-то случится, а ребенок попадет в руки фашистов, что будет?! Что же нас ждет впереди?!»
Наши бойцы рыли окопы, а часть из них вышла навстречу врагу. Среди них мелькнуло знакомое матери лицо красноармейца из Дагестана, кумыка по национальности – Айдемира, который часто общался с моим отцом как земляк. Мать спросила у него, где ее муж. Он рукой махнул в западную сторону и сказал, что Шапи на передовой, и с винтовкой, которая висела у него на правом плече, быстро исчез в гуще пехотного подразделения, двигавшегося навстречу врагу.
Из-за какого-то бугра стрелял в небо наш зенитный пулемет. Один сбитый фашистский бомбардировщик, оставляя черный и густой дым, рухнул в лесу, последовал сильный взрыв: самолет горел.
В первую очередь немцы взорвали железную дорогу, поэтому все женщины и дети бежали в сторону леса. Впереди нас с подушкой в руках бежала женщина. Когда началась повторная бомбежка, все легли на землю, а эта женщина оказалась к нам ближе всех. Одна из женщин спросила у нее, для чего она несет с собой подушку. Женщина вдруг опомнилась и, растерявшись, стала смотреть на подушку. Оказывается, она в суматохе вместо ребенка схватила с кровати подушку. Она вдруг кинула подушку в сторону и с душераздирающими криками «Васенька! Вася! Мой родной Васенька!» рухнула на землю. Больше она не открыла глаз и умерла на месте от нервного потрясения или разрыва сердца.
Среди нас была одна бездетная женщина Татьяна Николаевна, сибирячка. Она прижимала к груди 10-месячную девочку, у которой погибла мать.
Опять началась бомбежка и свист пуль, мы легли на землю. После затишья оказалось, что мы с матерью покрыты слоем земли в результате взорвавшейся недалеко бомбы. Лежа на земле, укрыв меня своим телом, мать шепотом обратилась к Всевышнему: «О, Аллах! Помоги мне и ребенку вырваться из этого страшного испытания и ужаса!»
Погибла еще одна женщина, жена офицера. Оставшаяся в живых ее шестилетняя девочка Оля на наших глазах руками разбрасывала землю, и никто не мог ее успокоить. «Мама, мама! Моя самая лучшая на свете мама!» — повторяла она. Моя мать прижала ее к себе.
В этот момент нас догнал фургон с солдатами, который направлялся в сторону леса, в него посадили женщин с детьми. Добрались до леса. Оказалось, что там находится наша танковая часть. Навстречу вышел молоденький лейтенант-танкист и успокоил нас. Для женщин и детей здесь выделили грузовой автомобиль. Мать не могла подняться на машину. Татьяна Николаевна сначала подняла на борт девочку, у которой погибла мать, потом сама поднялась на автомашину, протянула руки моей матери, а внизу ей помог молоденький офицер танкист, юное лицо которого сохранилось в памяти моей матери. Он помогал залезать в кузов грузовой машины многим женщинам с детьми, заботливо укрыл транспорт ветками деревьев для маскировки и проводил нас в дорогу.
К вечеру мы добрались до Львова. Железнодорожный вокзал был полуразрушен в результате налета вражеской авиации и заполнен потоком людей. Пассажирских поездов уже не было. К счастью, появился последний товарный поезд с пустыми вагонами после выгрузки угля. На этом поезде под обстрелом фашистских самолетов, рискуя жизнью, мы направились в тыл страны. Если бы мы не успели на этот поезд, нам не на чем было бы добираться домой. Мы с матерью остались бы там, попали бы в плен к фашистам и как дальше сложилась бы наша судьба, неизвестно… Бог нам помог!
На каждой остановке к поезду подходили простые советские люди. Они приносили нам еду, молоко, вареную картошку, хлеб, овощи. На одной из остановок мать была свидетелем такого эпизода: к нашим женщинам, которые вышли из вагона на свежий воздух, подошел мужчина средних лет и стал с ними беседовать. Он интересовался, откуда они едут, где их мужья, потом стал агитировать их, чтобы они дальше не ехали, мол, Красная Армия отступает, скоро немцы будут здесь. У одной из наших женщин появилось подозрение, и она сообщила об этом стоявшим неподалеку работникам НКВД. Они его арестовали. Оказалось, он был агентом немецкой разведки.
Так через несколько дней мы добрались до Саратова. Здесь семьи военнослужащих, принявших на себя первые удары фашистских полчищ, встретили приветливо. Запомнила моя мать добрых людей, одевших ее и сына, давших нам пищу и проводивших нас дальше, в город Астрахань. Мать была очень уставшей, переживала за мужа.
Из Астрахани морем мы добрались на пассажирском судне до Дагестана. Домой в Хунзах из Махачкалы мы ехали на колхозной машине-полуторке.
В Хунзахе родные считали нас уже погибшими, и все плакали от радости, смотря на мою мать и на меня, чудом оставшихся в живых. Вскоре стали идти к моей матери, очевидцу первых дней войны, горцы с сочувствием: она была первым человеком в Хунзахском районе, которая с трехлетним ребенком на руках, беременная проделала нелегкий путь от западной границы страны до Хунзаха. Она была первым человеком в районе, рассказавшим землякам о смерти и разрушениях, которые нес с собой фашизм…
Моя мать, педагог по профессии, в годы войны и послевоенные годы работала учительницей в сельских школах Хунзахского района. Потом работала заведующей хунзахским детсадом, после ухода на пенсию несколько лет работала воспитательницей детсада. За добросовестный труд была награждена медалями: «За доблестный труд в годы ВОВ», «За трудовое отличие», «Ветеран труда», юбилейными медалями победы, почетными грамотами, получала благодарности.
Отец, гвардии капитан Ахбердиев Иманшапи Даидович, заместитель командира 32-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского полка,
9-й гв. Кавалерийской дивизии, 4-го гв. Кубанского ордена Ленина, Богдана Хмельницкого, Кутузова Казачьего кавалерийского корпуса, проявляя мужество и отвагу, погиб в бою в ноябре 1942 г., защищая Кавказ от фашистских захватчиков. Был награжден орденами Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги».
На 78-м году жизни ночью 19 августа 1995 года моей матери не стало. Когда она делала последние вздохи, вдруг все вокруг потемнело, несмотря на яркий свет электричества внутри огромного селения, райцентра Хунзах. В один миг на небе появились густые черные тучи, подул сильный ветер, начался проливной дождь и гроза. Прогремел гром и сверкнула молния. Казалось, вся природа, которая окружает мою мать, начиная с неба и кончая землей, плачет о ней.
Проливной дождь шел долго-долго. Эхо раскатистого грома распространилось на все, что окружает Хунзахское плато и село: Танусинский перевал, горы Итляб и Чинаб, широкое цолотлинское ущелье с водопадом на огромной высоте, «Седло – гору», которая видна издалека через южную окраину Хунзаха, возвышенное место старой части села, (где когда-то в первой половине 19-го столетия во время Кавказской войны по узкой каменистой дороге на боевых конях со своими мюридами шли знаменитые и храбрые наибы имама Шамиля – Хаджимурат, и мой предок по отцу Ахбердил Магома), гору Акара, что рядом с селением Хунзах, куда часто в возрасте шести лет военным летом 1944 года да и в послевоенные годы я ходил вместе с колхозными чабанами, своим 15-летним двоюродным братом Исой, и 10-летним двоюродным братом Амином и со стариком, мужем моей родной тети Амирханом, пасти колхозных овец. Чабаны призывного возраста – кто уже погиб, а кто воевал на фронтах Великой Отечественной… Помню, Амирхан хорошо играл на самодельной дудке, а Амин танцевал. Я успел подружиться с огромными, горной породы, собаками, которые охраняли вместе с чабанами отару овец. Помню одну из них, черного цвета по кличке Гороч…
… Ушла мать, и дождь прекратился. А на следующий день, когда ее похоронили на кладбище, находящимся на окраине села, день был ясный, солнечный, как будто и не было никакой грозы…
Жизнь продолжалась… И каждый раз, когда я приезжаю в Хунзах, спешу к могиле моей матери…