Адалло АЛИЕВ: «Поэзия — это не только талант, но и отвага»

 Несомненно, что этот неординарный человек является масштабной личностью. Один из талантливейших стихотворцев, он был невероятно популярен в годы коммунистического режима. Расул Гамзатов считал его когда-то одним из выдающихся деятелей аварской классической литературы. Сейчас тоже его имя у многих на устах. Действительно, о нем много писали и плохого, и хорошего. Обвиняли в связях с террористами, называли предателем и коллаборационистом. И напротив. Кто-то считает его самым честным и преданным своей Родине человеком. Не так давно даже международная радиостанция “Аль-Джазира” назвала Адалло “духовной совестью Северного Кавказа”.
От встреч с журналистами Адалло чаще всего отказывается. И только после настоятельной просьбы поэт согласился дать эксклюзивное интервью нашему изданию.
— Скажите, пожалуйста, Адалло, а как Вас величать по отчеству?
— Молодой человек, не надо отчества. Это никому не нужно…
— А что, просто имя и фамилия?
— И фамилии не надо. Обращайтесь ко мне по имени.
— Хорошо. Вы как человек уже преклонных лет все-таки, на мой взгляд, остались одной ногой там, в советском времени…
— Никогда я не ощущал себя комфортно в годы советской власти. Все тогда было не так хорошо у меня в жизни, как вы, наверное, думаете. Мне всюду чинили препятствия как поэту и свободомыслящему человеку. Пытались затереть мое имя.
— Значит, Вам более уютно, сейчас?
— Я бы не сказал. Я снова не чувствую себя свободным человеком. А это, знаете ли, очень угнетает. Любой человек мучится этим. Вот пример. Совсем недавно отстранили от должности бывшего мэра Москвы Ю. Лужкова. У него было большое окружение, вроде бы преданное своему хозяину. А потом оказалось, что многие из них не доверяли ему. Однако покорно кивали головами и улыбались. Но как только дали мэру отставку, тут же набросились на него, как стервятники. Это называется даже не недоверием, а предательством.
— Я подозреваю, что Вы находитесь под неусыпным оком у власти и, стало быть, ограничены в движении?
— Не совсем. И за то спасибо. Я не так давно ездил в Москву по поводу издания моих стихов. Так что какого-то сильного ограничения нет. Сейчас у меня вышло уже восемь томов. Всего будет издано 12.
— Значит, не так уж все плохо?
— Сказать откровенно, это частные издательства издают. А государственным я как-то и не предлагал. Нет пока такого желания. Также практически на протяжении двадцати лет мои стихи не переводятся на русский язык. Хотя, может, это и хорошо, потому что любой перевод в сто раз хуже оригинала. Вот у меня есть один том стихов на русском языке, но я не очень-то и рад этому. Почему? Переводы опять-таки не очень хорошие. И никогда они не будут хорошими в сравнении с оригиналом.
— За Ваши откровенные суждения Вы, по-моему, были исключены в свое время из Союза писателей СССР?
— Это неправда. Исключения не было. Я сам ушел и заявил об этом Вашей газете. А почему я это сделал? Потому что все, что там пропагандировалось, не всегда было правильным. О том, что происходило в литературных кругах Дагестана, открыто и правдиво написал в 80-е годы поэт Семен Липкин в своей книге “Декада”. Потом, чуть позже, некоторые материалы из этой книги были опубликованы в журнале “Дружба народов”. Эта книга вышла общим тиражом 50 тыс. экземпляров. В Дагестан было отправлено около 5 тысяч. И вот весь этот тираж таинственным образом исчез. Кому это было угодно? Неизвестно. Еще раньше в застойные советские годы у меня, помню, возникли резкие разногласия с некоторыми чиновниками из сферы культуры. В это время Р. Гамзатов пригласил меня к себе и предложил написать поэму о революционере Муслиме Атаеве. Мол, это поможет примириться с властью. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Но сколько я ни пытался заставить себя написать данное произведение, ничего не получилось. То рука начинала ныть, то пальцы скрутит, то вдруг температура поднимется. А Расулу Гамзатову я тем временем говорил, что работа идет полным ходом. Думал, что у меня все-таки что-то получится с этой поэмой. Но вот не получилось…
— И как Вы нашли выход из создавшейся тогда для Вас сложной ситуации?
— В принципе никак. Грянули 90-е годы, и все это стало никому не нужно. Знаете, в школьные годы за неправильную расстановку знаков препинания меня нередко бранил учитель аварского языка. В конце концов, я научился ставить точку и запятую там, где надо. Когда прошло время, и я шагнул во взрослую жизнь, то вдруг увидел, что и тут меня пытаются учить расставлять так называемые знаки препинания. Но уже не учитель, а власть. И я взбунтовался. Я всегда хотел жить так, как мне удобно. Но это многим не нравилось. Вот и приходилось часто отстаивать свою точку зрения на жизнь. Многое пытался выразить в стихах. Глубоко уверен, что поэзия – это не только талант, но и отвага. И оценку поэзии дает время. Поэту кажется, что он написал хорошее стихотворение, а проходит время и оказывается, что все это не то. Вообще считаю, что в 40 лет поэт должен бросить писать стихи.
— Почему же Вы не бросили?
— Без ложной скромности хочу сказать, что я лично очень тщательно прослеживаю свой путь в поэзии. Стараюсь не повторяться в своих стихах. К сожалению, многим этого не удается. И это большая их проблема. Часто такое случается, что написал ты произведение, и кажется оно тебе хорошим. А проходит время, и ты понимаешь, что твое стихотворение абсолютно ничего не значит.
— А как насчет прозы? Не пробовали писать?
— Пробовал. Прозу можно писать и до ста лет. Но здесь необходимо быть самокритичным. Быть писателем – нелегкое бремя. Однако эта профессия учит тебя тому, что ты можешь научиться распознавать людей. Начинаешь, в конце концов, разбираться, что хорошо и что плохо. Мне много приходилось общаться с народом. Когда был в Чечне, то люди спрашивали у меня, что хорошего есть у нас в стране, а что не очень. И почему мы так трудно живем. И я отвечал, что главное – это, как сказал великий писатель А. Чехов, научиться выдавливать из себя раба. Научишься этому, и тогда ты полноценный человек. В годы советской власти это было трудно сделать, но сейчас, думаю, возможно.
— Кстати, о Чечне. Вас обвиняли в связях с террористами. Вы себя хотя бы частично признаете виновным?
— Ни в коем случае. Мне не в чем раскаиваться. Меня стали обвинять в сущности уже тогда, когда еще не было решения суда. Но не будем забывать слова В. Путина. Он сказал: “Пока человек не осужден, он не может называться преступником”. А у нас почти вошло в привычку обвинять человека огульно в том, в чем он, как правило, не виноват. Когда началась война в августе 1999 года, я вообще на Кавказе не был. Находился за рубежом. Но почему-то меня быстро причислили к лагерю врагов нашего народа. Это очень обидно. Представьте. Ты ни в чем не виноват, но тебе твердят: “Нет виноват, потому что ты был в Чечне”.
— Какой вердикт вынес суд?
— На суде я прямо заявил, что, может быть, смог бы жить с переломанным хребтом, но с извращенной душой – никогда. И меня поняли и практически оправдали. Дали восемь лет условно. Но это, как мне кажется, больше, наверное, для назидания. Мои недруги надеялись, видимо, уничтожить меня, но у них ничего не вышло. Они ведь готовы были наброситься на меня, как звери на дичь. Но им не повезло. Этого удовольствия они не получили.
— Международная арабская радиостанция “Аль-Джазира” назвала Вас “духовной совестью Дагестана”. А Вы лично себя таковым считаете?
— Знаете, мне как-то трудно оценивать себя. Это их мнение. И я его уважаю.
— Вы несколько лет были в эмиграции. Чем Вы там занимались?
— Я был вынужден эмигрировать в Турцию. Бывал и в некоторых других странах. Общался с нашими диаспорами и занимался творчеством. Очень сильно тосковал по Родине. Однажды получил письмо из Америки, где меня сильно ругали. Оно было подписано неким Лемой Усмановым. Я долго терялся в догадках: кто бы это мог быть? Загадку разрешить помог мой друг журналист Абдурашид Саидов, который живет в Москве. И что в итоге? Оказывается, письмо было отправлено не из Америки, а из Махачкалы. Просто все было подстроено. Я знаю и имя конкретного человека, который это устроил. Не хочу сейчас его называть, так как он уже покойный. Все, о чем говорилось в письме, являлось, ложью. Спрашивается, зачем отправителю скрываться под чужим именем и фамилией, если он хоть в чем-то прав? Вот вопрос, на который я так и не получил ответа. И еще. У нас в республике знают журналистку Эльмиру Кожаеву. Так вот, я получил известие, что она должна приехать в Турцию и встретиться со мной в Стамбуле. Я был готов к встрече, но найти ее не смог. А потом стали говорить, что это я избегал встречи. Понимаете, в чем беда нашего нынешнего общества? Люди буквально пронизаны ненавистью к друг другу. А надо быть терпеливее. Если бы народ много читал древних персидских поэтов, то, может, и не был бы таким злым. В их стихах скрупулезно объясняется, что такое зло, а что – добро. Но, к сожалению, сейчас мало читают книг. Человек должен сначала быть богатым духовно, а потом уже заботиться о материальной стороне дела.
— В какой стране Вам понравилось больше всего?
— Во всех странах было хорошо. Идешь по улице, а люди тебе улыбаются, и в душе ощущение праздника. Правда, мне было не совсем до этого. Когда живешь один вдали от Родины и нет рядом твоих близких, то, поверьте, очень тяжело. Однако многие мои знакомые меня поддерживали и не давали падать духом.
— Скоро состоится Съезд народов Дагестана. Что Вы от него ждете и на что надеетесь?
— Знаете, ничего особенного не жду и ни на что не надеюсь. А ведь проблем у нас действительно очень много. Практически на протяжении двадцати лет не работает ни одно крупное предприятие. Это не просто плохо, а, если хотите, трагедия. Надо серьезно к этому вопросу подходить. А потом удивляемся, почему молодые люди уходят с оружием в лес. Они идут туда от безысходности, от того, что просто топчут их достоинство.
— Вы будете принимать участие в Съезде?
— Если пригласят, то буду. Мне говорили, что вроде бы моя фамилия есть в списках. Но точно пока сказать трудно.
— Сейчас кем Вы сами себя считаете: диссидентом, оппозиционером или просто поэтом?
— Я не являюсь диссидентом и тем более оппозиционером. Говорил об этом раньше, заявляю и сейчас. Я — поэт. Творчество спасает меня. Спасает от неверия в завтрашний день.
— Что бы хотели пожелать дагестанскому народу?
— Терпения и здравого смысла. В конечном итоге ведь народ управляет государством. Так пусть это будет ему на пользу.