Умукусум ШТАНЧАЕВА: «Это позже я узнала и полюбила дело, которым занимаюсь сейчас»

А.Н. Северцова РАН. Умукусум Штанчаева — один из немногих в России систематиков панцирных клещей, ею проведены ревизии трех семейств в объеме мировой фауны, описано 12 новых для науки родов и 

69 новых видов орибатид, опубликованы каталоги панцирных клещей Кавказа, иберо-кавказского региона и Средиземноморья. Она была руководителем нескольких грантов Российской академии наук, участником и организатором многих экспедиций, работала в научных учреждениях Испании, Грузии, Азербайджана, Украины.

По приглашению коллег в 2004 году работала с коллекцией орибатид (или панцирных клещей) в Национальном музее естественных наук Испании, с 2006 года — в Университете Комплутенсе Мадрида по совместному российско-испанскому проекту. В 2008 году получила омологированный диплом доктора биологических наук Университета Комплутенсе в Мадриде, в 2010-м — диплом Официальной высшей школы иностранных языков Испании. 

— В науку я попала случайно. Родители предоставили мне возможность выбирать специальность самостоятельно, но я, как и моя мама Адабижат Мугарамовна, в прошлом учительница естествознания, поступила в Педагогический институт на факультет географии и биологии. После окончания института в белорусском городе Бресте я приехала в Махачкалу к дедушке, Штанчаеву Мусе Гаджиевичу. Родители в то время жили в Польше, где проходил службу отец — полковник медицинской службы Штанчаев Яраги Мусаевич. Мне очень хотелось работать в школе, но я не смогла устроиться учителем, а поскольку по специальности я биолог, мне посоветовали обратиться в Дагестанский филиал Академии наук СССР. Там оказалась вакантной должность старшего лаборанта, и меня взяли на работу в Отдел биологии. Стала работать в группе Н.А. Газалиева, который понял, что я могу быть полезна, потому что ему понравилось, как я рисую объекты, которые вижу под микроскопом. Этими объектами были панцирные клещи, которые сначала из-за своего названия меня не особенно привлекали. Я стеснялась говорить своим знакомым, что занимаюсь клещами: как-то сразу возникали неприятные ассоциации с кровососами. Но потом я уже объясняла, что это совсем другие беспозвоночные, симпатичные и полезные паукообразные, которые живут в почве, питаются отмершими остатками растений и помогают повышению плодородия почвы, потому что, разлагая растительные остатки, они помогают скорее вернуться в круговорот веществам, накопленным растениями. Этих животных называют еще орибатидами, они живут в любом цветочном горшке, просто мы их не видим, потому что рассмотреть их можно только под микроскопом, ведь размер их всего десятые доли миллиметра (у большинства из них 

0,3-0,6 мм), это как укол иголки, заметный на листе бумаги. Панцирные клещи — очень древние и красивые животные, назвали их так потому, что тело их покрыто панцирем, который может быть гладким, как маковое зернышко, или с ажурным скульптурным узором, таким фантастически разным, что приводит в восхищение, как природа находит такие необыкновенные формы и краски. 

Из-за мелких размеров орибатид стали изучать только после изобретения микроскопа, в XVIII веке, тогда, когда крупные позвоночные животные были уже практически все известны. Специалистов по этой группе всегда было мало, даже сейчас в мире панцирными клещами занимаются всего человек тридцать, а в России и десятка не наберется. Хотя интерес к этой группе проявляли люди, для которых биология была увлечением. Например, министр транспорта во Франции был крупнейшим в мире специалистом, написавшим десятки томов, по которым сейчас учатся новые поколения орибатологов. Изучению этих животных посвятила свою жизнь жена датского миллионера, которая предприняла сотни экспедиций по всему миру для сбора материала. Недавно я познакомилась с испанским священником, настоятелем церкви недалеко от Барселоны, который приезжал к нам консультироваться по возникшим проблемам при определении панцирных клещей. Но специалистов все-таки недостаточно, а неизвестных науке видов орибатид — множество. Сейчас в мире известно около 10 тысяч видов этих беспозвоночных, и это, по предположениям различных авторов, составляет только от 10 до 50% существующих видов. 

Описание нового вида орибатид — увлекательная, почти детективная история. Нужно описать их словесно, нарисовать портрет, выяснить, где они живут, и перерыть всю известную в мире научную литературу, чтобы быть уверенным, что этот вид уже где-нибудь не описан. Для этого нужно читать статьи на английском, немецком, итальянском, испанском, французском и других языках, осваивать латинские термины, а умение рисовать является необходимым для исследователя.

— Это позже я узнала и полюбила дело, которым занимаюсь сейчас. А сначала в биологию меня привела любовь к растениям, к цветам. Еще в школе участвовала, а потом вела кружок юных натуралистов, и в институт поступила потому, что хотела изучать ботанику. Уже работая в Дагестанском филиале академии наук, мечтала специализироваться по ботанике, даже поехала в Москву, нашла научного руководителя, директора Ботанического сада МГУ и должна была поступать к нему в аспирантуру. Но тут мой махачкалинский шеф встал горой и настоял перед руководством Отдела биологии, чтобы я продолжала заниматься панцирными клещами. Сначала меня послали на годичную стажировку в Институт эволюционной морфологии и экологии животных им. А.Н. Северцова в Москве, потом я поступила в аспирантуру того же института. Моим научным руководителем был Дмитрий Александрович Криволуцкий, член-корреспондент РАН, специалист с мировым именем, который создал орибатологическую школу в нашей стране. 

— Благодаря Дмитрию Криволуцкому я много ездила по Советскому Союзу — в экспедиции, в командировки, от Белоруссии до Дальнего Востока. За полгода до окончания аспирантуры он буквально заставил меня поехать в трехмесячную экспедицию в Монголию. Я говорила ему, что диссертация еще не написана, хоть материал и собран, что не успею завершить ее в срок. И помню, как он убедил меня, сказав, что жизнь — это не только диссертация, даже если не успею в срок защититься, такой возможности увидеть эту страну изнутри больше, скорее всего, не представится. И действительно, это была самая интересная экспедиция в моей жизни. Собирая материал для исследований, мы (отряд специалистов по почвенной зоологии из Советского Союза и Монголии) за три месяца проехали 11 тысяч километров по всей Монголии — от тайги на севере до пустыни Гоби на юге, в грузовой машине, без дорог, ориентируясь по компасу, временами сутками не встречая жилья по пути, ночуя в палатках или под открытым небом, общаясь с местными жителями и открывая для себя историю и обычаи этой страны. Сейчас мест с такой нетронутой природой уже и не найдешь, мне во всяком случае не доводилось. А диссертацию я все-таки успела защитить в срок.

— Путешествия — это то, с чем мне повезло в жизни с рождения. Я могла бы появиться на свет в Китае, но родители привезли меня родиться в Махачкалу, в годовалом возрасте попала с ними на Дальний Восток, в Хабаровский край, в пятилетнем — в Германию, где пошла в советскую школу при военном гарнизоне недалеко от Магдебурга. Окончила школу в Бобруйске, небольшом городе в Могилевской области. В институт поступила тоже в Белоруссии, в Бресте, на педагогической практике в школе была в Польше, в Легнице, где тогда жили мои родители. 

Мое имя Умукусум, необычное для Европы, всегда вызывало интерес, и я с удовольствием объясняла, что я лачка, дагестанка, знакомила с легендами о происхождении дагестанских языков, с гордостью рассказывала о моей родине, о традициях, обычаях и ремеслах Дагестана. И сейчас, когда я живу в Испании, не устаю рассказывать о Дагестане. В Школе иностранных языков, где вместе со мной учились испанскому люди из различных стран, делала доклады, показывала фотографии, изделия кубачинских и унцукульских мастеров, и было так приятно, что у всех появлялся интерес к моей родине, потому что они слышали только о России, но о Дагестане почти никто не знал. Кстати, недавно сюда приезжала футбольная команда "Анжи", и еще больше людей узнало о нашей республике благодаря телепрограммам и запланированным встречам. 

Я уже не говорю о моем муже, который очень полюбил Дагестан, и в Махачкале ему понравилось больше, чем в Москве, — и люди, и природа, и даже то, как водители бесшабашно носятся по улицам. Однажды мы ехали в маршрутке и водитель, чтобы избежать пробки, лихо промчал нас по тротуару (по лестнице!) около мебельного магазина в девятиэтажном доме по проспекту Гамидова. Это оставило неизгладимое впечатление! Луису очень нравятся дагестанские танцы, он с удовольствием танцует лезгинку. Когда мы собрались в ресторане с моими друзьями-сотрудниками, наши мужчины отлынивали от танцев, а он танцевал лезгинку со всеми моими подругами. И здесь иногда в шутку мы под музыку испанского пасодобля танцуем лезгинку. Луис искренне рад интересу футбольных болельщиков к испанским командам, и с удовольствием вспоминает встречи с А.О. Керимовым, директором типографии ДНЦ РАН, где печаталась наша монография, с которым они подружились на почве футбола. Кстати, в Дагестане мы участвовали в телепрограмме вместе с другой дагестано-испанской парой — Сабиной Батыровой (с которой мы работали когда-то в одной лаборатории) и ее мужем Франсиско. Там мы рассказывали о том, как познакомились, и о своих впечатлениях о Дагестане и Испании. 

— На самом деле с Луисом мы знакомы очень давно, с 1987 года. У меня даже сохранился первый конверт, в котором он мне прислал свои статьи. Я тогда только начала заниматься орибатидами. Как я говорила, специалистов по этой группе в мире мало, и мы все друг друга знаем, если не лично, то по публикациям, которыми обмениваемся. С тех пор в течение многих лет мы присылали друг другу оттиски своих работ. Луис Субиас — один из лучших в мире специалистов в области орибатологии, он первый составил и опубликовал каталог всех известных в мире панцирных клещей, а это огромный труд, объем которого может оценить только специалист.

Собрать все известные в мире публикации, начиная с XVIII века и заканчивая свежайшими, только что опубликованными во всех странах мира (каждый год выходит новая электронная версия каталога, которую он размещает в Интернете) — это титанический труд! 

Я мечтала попасть к нему на стажировку, потому что подозревала, что на Кавказе и в Испании с их сходными природными условиями, под разными названиями описывали одни и те же виды орибатид, поскольку в советские времена не было возможности получать литературу из-за рубежа. По межакадемическому обмену меня пригласили в Национальный музей естественной истории в Мадриде, и я поехала поработать с коллекцией музея, в котором не было специалистов-орибатологов (прежний хранитель умер и не оставил учеников). Так я впервые попала в Мадрид, и сотрудники музея привели меня в университет, где работал профессор Субиас, чтобы я смогла познакомиться лично с человеком, с которым столько лет переписывалась. У нас оказалось много общих интересов, и мы сразу прекрасно поняли друг друга, хотя я стала изучать испанский язык только за полгода до поездки с помощью Лейлы Меджидовой, преподавателя ДГУ, которой я искренне благодарна. Потом были совместные командировки в Зоологические институты Санкт-Петербурга и Киева, в Карагачский заповедник, где мы работали с коллекциями орибатид и встречались со специалистами, а я была еще и переводчиком. Позже мы написали совместный проект по изучению фауны орибатид Кавказа и Иберийского полуострова, который победил в конкурсе проектов и был единственным из России. Для работы над этим проектом я приехала в Мадрид. Через год мы поженились и теперь работаем вместе, устроили лаборатории и дома в Мадриде, и в деревне, где в маленьком домике с крохотным садом я могу, наконец, заняться своим любимым цветоводством. 

— Я хотела бы сказать о моих коллегах и друзьях, которых я очень люблю и которым бесконечно благодарна. С первого года после окончания института и до сих пор я связана с коллективом Прикаспийского института биологических ресурсов ДНЦ РАН (ранее Отдел биологии Дагестанского филиала АН СССР). Для меня они не просто сотрудники института, коллеги, а дорогие мне люди, которые всегда помогали и помогают и делом, и советом, и просто своим добрым отношением. Хочется рассказать обо всех, о каждом, но понимаю, что это невозможно, поэтому придется ограничиться самыми близкими, из лаборатории экологии животных, где я работаю со дня ее создания и по сегодняшний день. То, что отличает наш институт от многих других, — это наши экспедиции, поездки в поле, жизнь на стационарах и в палатках. И, конечно, в экспедиционных условиях люди лучше узнают друг друга, как говорят, день за три идет. Наверное, поэтому мы стали друг другу ближе многих родственников. Сколько общих воспоминаний о полевой жизни и смешных случаях объединяют нас! Но есть одно, которое до сих пор вызывает у меня и слезы, и чувство благодарности, которую не выразить словами. Это было в 1989 году в селении Куруш. У нас появился новый высокогорный стационар в Южном Дагестане, построенный благодаря Гайирбегу Магомедовичу Абдурахманову, ныне директору Института прикладной экологии РД, декану эколого-географического факультета ДГУ, академику Российской экологической академии. Появились хорошие условия для работы, лаборатории, жилые помещения, даже маленький бассейн. Для научных сотрудников это был просто подарок — возможность работать высоко в горах, где такая оригинальная фауна и флора. И вот наша первая международная экспедиция, в которой принимали участие коллеги из Австрии, Венгрии, москвичи и, конечно, дагестанцы. Мы, сотрудники лаборатории, уже несколько лет работали в Куруше до создания стационара, жили в палатках своим небольшим коллективом. А тут такая огромная экспедиция, специалисты по различным группам животных, многие — ученые с мировым именем. У каждого свой объект исследований, свой маршрут. У меня была площадка на вершине горы высотой 3080 метров над уровнем моря, где я собирала материал уже не первый сезон, в 6 километрах от лагеря, за горной бурной речкой, которую нужно было переходить вброд. Одна я ее обычно не переходила — опасно, всегда рядом был кто-то из ребят. Так и на этот раз, до моей площадки мы дошли втроем — Магомедрасул Дибирович Магомедов (сейчас он директор нашего института, член-корреспондент РАН, а тогда молодой заведующий нашей лабораторией, которого мы звали просто по имени), Гайирбег Магомедович и я. Я осталась собирать материал, а они пошли дальше, у каждого ведь свои задачи в экспедиции. Неожиданно резко спустился туман, я не видела собственной вытянутой перед собой руки. Не помню, сколько времени я провела на вершине, но в полевом дневнике была последняя запись, когда я взяла пробу почвы — 11 утра. И все… воспоминания обрываются, все остальное я знаю только по рассказам. Вечером, в то место, где меня должны были встретить у реки, я не пришла. Ребята стали волноваться, Магомедрасул начал поиски, которые продолжались 30 часов. В поисках приняли участие все члены экспедиции, местные жители. Все осложнялось туманом. Не знали, где искать — в горах, на реке. Облазили все, до самой моей площадки, стреляли, кричали — безуспешно. И вдруг, когда буквально на несколько минут рассеялся туман, меня увидел Эльдар Ахмедов… Я застряла между большими камнями, которые меня удержали от падения в пропасть, с раной на голове, где уже мухи отложили яйца, со сломанной ногой, которая держалась только на коже, в болевом шоке. Инициативу сразу взяли в свои руки австрийцы, у которых был большой опыт работы в горах, складные носилки, перевязочный материал. Они быстро доставили меня на стационар. Магомедрасул в грузовой машине повез меня в Ахты, навстречу уже выехала по звонку Гайирбега Магомедовича санитарная машина. Первая помощь в районной больнице, санитарный вертолет до Махачкалы, месяц в центральной больнице и еще восемь — в Тбилиси, в военном госпитале у отца. Никогда не забуду, что для меня сделали мои товарищи: Магомедрасул Магомедов, Эльдар Ахмедов, Гайирбег Абдурахманов, Камиль Омаров, Юрий Яровенко, Хабиб Ахтаев, Франгиз Амаева — все, кто был в той экспедиции. Им я обязана жизнью. Три года назад мы увиделись и с моими спасателями из Австрии. Мы с Луисом спросили у одного из наших коллег-орибатологов из Инсбрука, не знаком ли он с участниками экспедиции на Кавказе, и оказалось, что один из них — его руководитель, Эрвин Мейер. Они пригласили нас приехать, и мы приняли приглашение. Встретились через 30 лет, смотрели слайды, сделанные в курушской экспедиции, ездили в Италию к другому ее участнику, Иоганну Штокнеру, читали его дневник, где были описаны события тех дней. Большое спасибо всем друзьям и родным, кто переживал за меня, приходил в больницу, приезжал в госпиталь в Тбилиси. Такое не забывается, и я, пользуясь случаем, хочу выразить всем мою искреннюю благодарность и поздравляем с Международным женским днем.

— Спасибо за проявленный интерес.