Знание рождает взыскательность

Но всегда бывало так, что новое поколение, живущее в новом историческом времени, не удовлетворяется гуманитарными знаниями, уже выработанными наукой и ранее укоренившимися в общественном сознании. Философами истории отмечено, что очень часто совокупность старых знаний воспринимается как негласная претензия прошлого властвовать над настоящим. Создание новых вариантов истории неизбежно сталкивается с теми же фундаментальными ограничениями, что и прежде, но с поправкой на новые общественные запросы и/или изменившиеся установки и предпочтения властных и интеллектуальных элит. Историки справедливо указывают, что каждое общественное разделение, вызванное резкими социально-экономическими преобразованиями, в момент самой трансформации неизбежно приводит к раздроблению традиции, расщеплению исторической памяти, возникновению самых различных, нередко взаимоисключающих версий истории.
В новых, демократических условиях жизни общества при обсуждении места исторической науки в нашей жизни и новых задач ученых-историков чаще всего отмечается необходимость освобождения научных исследований от идеологической догматики и методологических пут, интеграции гуманитарного знания в общемировое пространство, отхода от схематизации и излишней социологизации истории в ущерб конкретно-историческому анализу. Ощущается потребность в усвоении многообразия опыта и инструментария исторического познания, которые оставались за рамками философии материализма и поэтому долгое время не приветствовались в официальных структурах и научных центрах.
В целом указанный процесс происходит естественно и органично. Но это устраивает не всех. Порой слышны настойчивые призывы изменить все и сделать это немедленно. Проявляется это, в частности, во все чаще звучащих требованиях тотального пересмотра истории нашей (почему-то только нашей) страны в новейшее время. Безоглядная торопливость, а тем более оголтелый ревизионизм вряд ли оправданы не только с научной, но и с общественной, а также и политической точек зрения.
Историческая наука Дагестана в целом благополучно избежала искушения революционных 90-х годов в тотальном мифотворчестве, этноцентризме, обслуживании идей сепаратизма и т.п. Это тем более примечательно, что так было далеко не повсюду на просторах нашей огромной страны. Профессионализм академически подготовленных историков Дагестана в целом выдержал проверку на основательность и прочность. Тем не менее кое-где и у нас стали расцветать полянки дилетантской псевдоистории. Регулярно появлялись публицистически заряженные газетные однодневки, брошюры, книги и даже богато оформленные фолианты. Авторы таких трудов выступали очень часто отнюдь не бесстрастными описателями истории. Их усилия были устремлены на создание новых исторических мифов и их утверждение в общественном сознании. Нередко можно наблюдать попытки умелого (чаще неумелого) препарирования и навязывания образов и символов прошлого с целью возвеличить или (в самом безобидном случае) нанести глянец на историю того или другого народа.
Мы в последние два десятилетия и отчасти сегодня являемся свидетелями бума написания «историй» населенных пунктов нашего края. Кто только не являлся автором этих сочинений и каким только образом не демонстрировали эти авторы свое понимание науки истории. Тут себя проявили не только краеведы, которые в целом делают очень важное, общественно значимое дело. Отметились своими трудом и те, чья профессиональная деятельность никогда прежде занятия историоописанием не предполагала. Были среди них и дипломированные ученые, но специалисты в областях, бесконечно далеких от науки истории. Как метко заметил академик В.А. Тишков, «современная историография своим профессиональным искусством раскрывать многообразие прошлой жизни и своей доступностью разным авторам, вплоть до разбогатевших селян, заказывающих написать историю своей малой родины, как бы разрушила целостность коллективной памяти».
Почти все эти «истории» главной целью ставили доказательство того, что данный населенный пункт славен и велик. Какое ни возьми село, оно или самое древнее, или, на худой случай, одно из самых древних в окрестностях, жители каждого второго из которых ведут свою родословную от шумеров, древних египтян или раннесредневековых арабов. Каждое село неповторимо и достойно уважения, благодаря своим традициям, обычаям, не говоря уже о количестве родившихся здесь кандидатов и докторов наук.
Несмотря на некоторую несообразность описываемого явления, а иногда и комичность отдельных его проявлений, отмахиваться от него, а тем более принижать значение «историй сел, городов, фабрик и заводов» было бы не правильно. То, что мы наблюдали, – это всего лишь благополучно пережитый нами (будем надеяться) кризис жанра. От указанного сочинительства была и своя польза. Произведения этой, во многом «народной» по исполнению, истории способствовали пробуждению общественного исторического сознания. Знание ведь рождает взыскательность. На мой взгляд, именно сейчас ощущается пресыщение от исторического нарциссизма и мифотворчества. Возникла потребность в подлинных и фундированных знаниях истории. Укрепилось стремление к познанию нефальсифицированной истории собственной семьи, тухума, села, народа и сообщества народов, возник уже осознанный общественный спрос на демифологизированную историю, наполненную значимыми именами и событиями, которые составляли бы в совокупности цельный и предельно детальный контекст исторического процесса. И этот спрос совпал по времени с тем, что в самой исторической науке наметился поворот в осмыслении новых подходов к научному описанию истории. Одним из элементов новой методологической парадигмы явилось представление о необходимости более пристального внимания к «микроистории» изучаемого региона с нацеленностью на человека как на главный объект исторического исследования. Приятно отметить, что в Дагестане есть примеры очень успешной реализации этой тенденции, причем на уровне, отвечающем самым высоким академическим требованиям.
Говоря о «микроистории», не следует, однако, забывать, что чрезмерное увлечение локальной историей чревато опасностью фрагментации истории. Целью здесь должно быть достижение необходимой степени органичности в сочетании истории локальной, региональной и универсальной. Если говорить об исторических исследованиях в Дагестане, то здесь отмечается явный крен в сторону разработок регионального охвата. Место Дагестана в общей истории Кавказа и вообще в пространстве пограничья между Передней Азией и Юго-Восточной Европой до сих пор остается темой будущих углубленных исторических исследований. Уровень развития дагестанской исторической науки в лучших ее образцах ушел далеко вперед от того, чтобы удовлетворяться на этот счет невнятными и пафосными сентенциями о «дагестанской цивилизации», «кавказской цивилизации» и т.п.
Наилучшим средством выполнения просветительской миссии истории и противодействия псевдоистории во всех ее видах является более активное обращение самих историков-профессионалов к образовательному аспекту, а также повышение ответственности и ученых, и властных структур в их совместной работе по практической реализации прикладной функции исторической науки. Программным по этому вопросу можно считать предельно конкретное высказывание Президента страны
Д.А. Медведева во время его встречи с историками по поводу предстоящего празднования юбилея российского государства. «В жизни нашей страны, — говорил он, — очень часто происходило так, что историческая наука влияла на политическую практику, что, наверное, неплохо. В жизни нашей страны часто происходило и по-другому – уже политическая практика прямо влияла на историческую науку, а вот это уже очень плохо. Но у нас сегодня есть уникальная ситуация, когда мы способны … дать толчок к развитию исторической науки, археологии и целого комплекса других наук, которые связаны с историей нашего государства».
Можно бесконечно ругать «соросовские» учебники, но, если вы не удовлетворены ими, лучше подготовить свой учебник, превосходящий другие. Не надо изливаться желчью по поводу очередного газетно-журнального опуса любителя от «поп-истории». Лучше самому написать книжку на тему, волнующую заинтересованную часть общественности в стиле, доступном для широкого читателя. К слову сказать, по части подготовки учебников истории у нас в Дагестане дело обстоит относительно неплохо, но, к сожалению, этого нельзя сказать о популяризации исторических знаний в научно-популярных изданиях. Конечно, это не является прямой служебной обязанностью научных сотрудников, но ведь ученые должны руководствоваться еще и понятием гражданского, профессионального долга.
Всегда был и остается актуальным вопрос об отношениях между властью и ученым. Согласованность действий власти и специалиста-историка во многих отношениях не просто желательна, она обязательна. (Под специалистом, конечно, имеется в виду не тот художник из известного кинофильма, который умеет и любит рисовать двадцатипятирублевые купюры. Такой согласен всегда и со всеми – лишь бы не обделили милостью. Он годится только для имитации дела). Совместная работа власти и историка охватывает много сфер прикладной истории. Сюда относятся экспертиза материалов по увековечению памяти исторических личностей, возведение масштабных мемориальных сооружений, планирование художественных акций, имеющих общественно-политический характер и создание их концептуальной основы, упорядочение топонимии столицы и других городов и районов республики, организация юбилеев населенных пунктов и районов, музеефикация соответствующих объектов, учреждение историко-культурных заповедников и т.д.
Чрезвычайно важная сторона прикладной функции истории – сохранение культурного наследия. Бесспорно, что проблема эта решается только во взаимодействии ученых, власти и общественности. По этому вопросу можно встать на формальную позицию и утверждать, что охраной памятников должны заниматься соответствующие государственные органы. Да, государство отвечает за все, включая безопасность не только памятников истории и культуры, но и самого гражданина. Но ведь если нас грабят, мы ведь даем отпор, не дожидаясь немедленной реакции государства, а уже потом обращаемся к властям. Когда же на глазах у множества людей разрушается памятник – отрезок исторического и культурного прошлого нашего народа, свидетели происходящего остаются зачастую безучастными, а в лучшем случае сигнализируют властям так, как будто происходящее не имеет к ним прямого отношения.
В смысле богатства, разнообразия и культурно-исторической значимости археологических памятников мало какой другой край или регион может сравниться с нашей республикой. Однако быть довольными состоянием изученности этих памятников не приходится.
В частности, можно часто слышать справедливые упреки в том, что тот или иной район археологически слабо изучен. А что делать, если в специализированном отделе археологии соответствующего института ДНЦ РАН работают всего семь научных сотрудников и только четыре из них по разным причинам могут быть заняты полевой археологией. Да и у них возможности ограничены отсутствием бюджетного финансирования экспедиций. Для проведения археологических работ необходимо ежегодно в жесткой конкурентной борьбе выигрывать грант федеральных научных фондов. Тем не менее нам удается проводить четырьмя ежегодными экспедициями результативные исследования, но дается это не очень просто.
В части, касающейся древней и средневековой истории Дагестана, актуальным является вопрос поиска и введения в науку новых письменных источников. Расширение корпуса источников может произойти, в частности, за счет выявления соответствующих документов в архивах закавказских государств и в не меньшей степени в Турции. Материалы по новейшей истории могут обнаружиться в Чехии, Польше и Германии. Работа в этом направлении очень сложна, но она должна реализовываться, так багаж местных источников по мере работы историков все больше скудеет, оставляя, конечно, при этом возможности переосмысления и новых интерпретаций старых исторических материалов.
Если говорить о местном ресурсе, то по-прежнему актуальным является изучение дагестаноязычных, арабографических письменных памятников. Практика показывает, что возможность выявления интересных исторических сочинений дагестанских авторов далеко не исчерпана.
Мы гордимся тем, что Дагестан располагает одним из наиболее богатых в нашей стране рукописных наследий. Большая коллекция этих памятников собрана усилиями исследователей Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. Только в последние два года их образцы выставлялись в Эрмитаже в Санкт-Петербурге, в таких городах, как Казань, Нижний Новгород, Грозный. И они производили огромное впечатление. При этом коллекция ИИАЭ ДНЦ РАН – это лишь небольшая часть того, что имеется в личных собраниях жителей различных сел и городов нашей республики. В ДНЦ РАН располагают сведениями о них. С разрешения владельцев собраний ведутся учет и предварительная каталогизация рукописей. Все это бесценное наследие требует для начала хотя бы обеспечения его специальным хранилищем. В план развития ДНЦ РАН входит строительство на его земельном участке здания, в котором, помимо научно-образовательного центра, фундаментальной библиотеки, а также музеев археологии и геологии Дагестана, располагалось бы специальное хранилище древних рукописей. Чем объяснить отсутствие до настоящего времени такого хранилища, которое, вне всякого сомнения, заслуживало бы статуса национального? Ссылка на то, что дагестанский менталитет не дотягивает до понимания этого, – бессмысленна. Необходимы внимание и интерес со стороны структур и персон, способных повлиять на решение проблемы. Есть надежда на то, что в год, который объявлен Годом российской истории, произойдет подвижка в реализации планов ДНЦ РАН на этот счет.