Человек может ошибиться на определенном этапе – одно явление может приветствовать, а другое – отвергать. Это закономерный процесс в художественном творчестве. Не избежал мировоззренческого разлома и Сулейман Стальский: одни решения новой власти – советской – он принял, а другие – нет. Вот отсюда и надо исходить, если мы хотим справедливо оценить его поэзию.
Многие исследователи называют этого автора безропотным партийным поэтом, почему-то не учитывая все особенности его творчества. В книге «Слово продолжается» (Дагестанское книжное издательство,
Да, А. Кардаш признаёт, что Сулейман приветствовал социалистическую революцию и ее вождей. Но автор книги защищает право человека вообще и поэта – любого – в частности надеяться на социальную справедливость, верить в неё. Разумеется, верил в это и Стальский, как и многие советские поэты, такие как Блок, Маяковский и другие. А. Кардаш указывает и на то, что Сулейман разочаровался в отдельных социальных и политических экспериментах большевиков. Это был тот период, когда власть объявила неоправданную «охоту» против честных друзей поэта – лезгинского литературоведа Г. Гаджибекова и лезгинского поэта
А. Фатахова, который скончался при сомнительных обстоятельствах и похоронен неизвестно где.
Автор книги правомочно ссылается на тематическое и проблематичное разнообразие творчества С. Стальского. Оказывается, поэт создавал не только призывно-декларативные стихи, но и продолжал творить прекрасные образцы духовной и гражданской поэзии. Исследователь приводит и такие весомые факты, как совершение поэтом намаза до конца своих дней и что он не был членом партии большевиков, – они являются критериями его гражданской и духовной самостоятельности. А. Кардаш также констатирует факт, что не все стихи духовного звучания Стальского дошли до лезгинского читателя (не говоря о русском читателе).
Исследователь правомерно делает акцент на большой гражданский поступок поэта. Последний на свой страх и риск ходил в НКВД республики, чтобы доказать невиновность
Г. Гаджибекова, посетил даже камеру, где учёный был заключён предварительно. Автор книги подчёркивает, что Стальский имел своё мнение, независящее ни от кого. Примером тому служит его мужественный отказ выполнить указание первого секретаря обкома партии Сорокина и председателя республиканского НКВД Ломоносова о том, чтобы поэт своими стихами проклял «врага народа» Нажмудина Самурского.
А. Кардаш, осторожно прослеживая мировоззренческий рост поэта, поэтапно анализирует его творчество – выделяет 1936-й год как переломный в поэзии Стальского. Этот год предпоследний в его жизни. Сулейман обращается к темам жизни и смерти, добра и зла, мирской суеты и сущности человека. В последние годы жизни Стальский создаёт замечательную духовно-философскую лирику, до сих пор неизвестную широкому читателю и заслуживающую активной популяризации.
Недоброжелатели творчества Сулеймана в своих обвинениях в его адрес обычно ссылаются на его отношения с новой властью: мол, безоговорочно – со всеми плюсами и минусами – воспринял её. А. Кардаш же категорически не согласен с подобной установкой, основываясь на творческой концепции поэта. Стальский ждал от новой власти истинного обновления общества, но не терял меры реального восприятия того, что происходит вокруг. Например, в стихотворении «Лжекоммунист» поэт обличает человека, который, вступив в партию, ведёт себя, как «устаревший Мурсалхан». Да, советская власть поддержала поэта. Но А. Кардаш ставит вопрос в ином ракурсе: понял ли поэт то, что власть к нему так относится лишь в политических и идеологических целях? И дает ответ: да, понял, что власти он нужен лишь как орудие строительства новой системы, а не как свободный поэт.
Исследователь также доказывает, что, вопреки распространённым мнениям,
С. Стальский не был ашугом – нет таких проявлений: в стихах ни разу не называет себя ашугом, а определял своё призвание словом «поэт». Арбен Кардаш заключает: «Сулейман Стальский был и остаётся великим поэтом, несмотря на споры вокруг незначительной части идеолого-политических стихов».
