Выставка намагнитила пространство так, что людей, посетивших ее, было много, и всех волной бросало то к одной работе, то отбрасывало к другой. Потом каждый, найдя «свое» и приклеившись спиной к рамке фотоработы, позировал для архива памяти.
Фотохудожника Имама Гусейнова тоже штормило, он то застывал с фотоаппаратом как изваяние, то, прицелившись, делал быстрый щелчок и возвращался на исходную, чтоб опять высмотреть часть толпы и зафиксировать. Творческая братия тем временем высказывала все, что о нем думает. И что все ему говорили: «давно пора». А он накапливал, собирался с мыслями… И наконец-то Имам выдал все, что он думает о мире в фотографиях. И то, что эта тема всем нужная, а Имам взялся и за проект с дверями, и за этнику. Отдельно об этих темах говорить не было смысла. Все как бы взаимопересекалось, в то же время не смешивалось. Потому что и то, и другое – часть современного мира. И в то же время она не часть, а отдельно живущая тема, которую стирают из памяти разные глобальные и бытовые процессы, происходящие за пределами сознания и влияющие на это самое сознание. Мир, который у Гусейнова когда-то был таким красивым, казавшийся таким нерушимым. Как фундамент родовых гнезд. Или как годекан, на котором сидят аксакалы и говорят о жизни. Как неизвестная девочка в национальном костюме. Этот мир стал частью прошлого. Потом стал интересной темой, вокруг которой осторожно кружили современные художники с фотохудожниками. И это стало давать четкое представление о нашей жизни, о которой мы практически ничего не знаем. О том, какие лица были у наших бабушек, как жили в селах и какими мы оставили эти села, как мы хватались за ручку дверей, тянули на себя, открывали, чтобы спрятаться от мира или, наоборот, выйти в него. У кого-то была маленькая дверь, у кого-то – большая. Наверное, это тоже как-то повлияло на качество жизни. На лица и мысли, написанные там же, на лице.
Имам Гусейнов эти лица выхватил и показал. Показал сентиментально, чтобы пробудилось в душе то лучшее, что есть в нас самих.
Директор Музея истории города Махачкалы (при поддержке которого эта выставка состоялась) Зарема Дадаева остановилась на главных вопросах: «Вопросы, которые часто ставятся, в художественной стезе. Выставка интересна и тем, что здесь представлены работы, которые уже проходили на другой площадке. И это уже репрезентация тех событий. Фотохудожник акцентирует свой фокус на важных вещах. В частности, это стыки старого и современного. Как это в нас откликается. Как мы сохраняем это сегодня, как это продолжается сегодня. Кажется, вот выставка. Какие-то события. Что-то уходит, и это должно заставлять нас задуматься. Пусть новое будет таким, каким оно должно быть достойно нас. А Имам будет и дальше работать, фиксируя людей, детей и все, что происходит вокруг».
Художник Ибрагимхалил Супьянов: «Спасибо, что ты есть и не боишься нести ответственность за все, что здесь выставлено. Все это зафиксировано, ты скажешь, да. Но невозможно все охватить. Но ты видишь людей, когда они повернуты к нам лицом. Мы многих фотографов спрашиваем: почему ты не выставляешься? После этого получаются выставки. Не могу найти разницу между теми гениальными фотографами, которыми я восхищался, и тобой».
Преподаватель кафедры русской литературы ДГУ Муса Гаджиев: «Мы видим лица. И большая часть – это лица, абсолютно не постановочные. Имам фиксирует заброшенные села, там вроде нет никого. Но мы чувствуем присутствие человека (может, это сам Имам там чувствуется?). Надо ему обязательно поехать выше от Куркли в горы. Там есть заброшенное село – родовое село Щазы из Куркли. Нам надо такие места вспоминать и каким-то образом, может, даже в приказном порядке говорить – вот это надо отснять, пока это еще есть, пока это еще живо!»
Заместитель председателя Союза писателей Дагестана Марина Ахмедова: «Если б эту выставку посмотрели широко в России, все б восхитились Дагестаном. А главное – душа радуется, что наша земля богата талантами. Думаю, что все это родниковое, и эти истоки – неисчерпаемы».
