ДЕТСТВО, ОПАЛЕННОЕ ВОЙНОЙ
Великая Отечественная война прошлась сапогами по всей стране, по всем судьбам. И в бой шли не одни старики. Победу для фронта ковали женщины, дети. Те, кто в самом юном возрасте ощутил на своих хрупких плечах всю тяжесть военного времени. Таких, как Ума Баширова, называют «дети войны». И она, несмотря на свои 84 года, до сих пор помнит практически каждый день из военного детства. Говорит, что такое нельзя забыть, даже если очень сильно хочется. Слишком большую цену заплатили за победу.
УХОДИЛИ ИЗ КАЖДОЙ СЕМЬИ
Я родилась в Буйнакске в 1932 году в семье музыканта Гасангусейна Гаджиева (Ханчадарова). Когда началась война, мне уже было 9 лет, и я помню, с каким ужасом известие о нападении Германии восприняли мои родители. Из нашей семьи на фронт ушел мой родной брат Ибрагим, ему было 20 лет. Он служил тогда на Украине и должен был вернуться домой в августе, а его призвали на фронт в июне. В октябре 1941 года нам пришло извещение о том, что он пропал без вести в городе Вознесенске Одесской области. Мама будто чувствовала. Дважды ездила к нему на службу в 1940 году. Говорила моему отцу, что у нее неспокойно на сердце. В последнюю их встречу Ибрагим познакомил ее с девушкой, на которой хотел жениться и привезти в Дагестан. Красивая такая была украинка… Но война все решила по-своему. Не было ни дня, чтобы мама, а прожила она до глубокой старости, не ждала своего сына. Ни дня. Пропал без вести и мой двоюродный брат Агагюл Ханчадаров. Он учился в военном училище в Грозном. Окончил его в чине офицера и должен был вернуться домой. Даже билет купил на 22 июня 1941 года. Наш сосед, тоже фронтовик, рассказывал, что видел его в каком-то лесу во время войны. Агагюл был руководителем взвода и искал своих дезертировавших солдат. Сосед говорил, что подошвы его ног были стерты в кровь. Вообще 1941 год был ужасным для страны. Это было месиво, из которого мои братья, к сожалению, не выбрались. Об Ибрагиме у меня остались только теплые воспоминания. Он был таким талантливым, таким добрым. Я до сих пор храню его письмо, присланное нам с фронта. У меня-то и остались о нем, как память – только письмо и его фотография.
«Добрый день, дорогие родные! Я жив и здоров и того желаю вам! Дорогие родные, вы не беспокойтесь за меня. Я нигде не пропаду. Я только беспокоюсь о том, как вы там живете, как ваше состояние. Хотелось бы узнать, но это сейчас невозможно. Ну, ничего. Когда закончится война, тогда и узнаем. Пока до свидания. Жив и здоров, ваш сын Ибрагим», – цитирует строки из письма Ума Гасановна, а потом, утерев слезы, продолжает свой рассказ.
ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ
В 1942-1943 годах не осталось ни одного большого здания в Буйнакске, которое не отдали бы под госпиталь. Раненых привозили целыми эшелонами прямо с фронта. Мама всегда ходила и на вокзал, и в госпитали. Смотрела, нет ли среди раненых ее сына, все надеялась. Мы же, дети, пытались помочь фронту как могли – читали стихи бойцам в госпиталях, пели песни, писали за них письма, шили кисеты для табака. Помню, как собирали посылки. Клали, у кого что есть. Помню, просила у мамы носки, белье. Бабушка прислала мне из Шовкра (село в Лакском районе. – Прим. «МИ») целую партию вязаных носков. Все отправлялось на фронт. Мы с нашей учительницей Ольгой Мироновной навещали раненых в госпиталях даже в самый мороз. Врачи, медсестры, санитарки работали в госпиталях бессменно по два-три дня. Это было очень тяжелое время. Иногда думаю: как страна выжила? Только благодаря людям. Со второго класса нам уже начали преподавать военное дело. Учили, как разбирать и собирать автомат, кидать гранаты, обучали основам медсестринского дела. Помню, у нас был учитель по военной подготовке, его комиссовали с фронта. Он на нас накричал из-за чего-то, а я ему грубо ответила: «Вы вернулись с войны, а мои братья – нет. Зачем вы на нас кричите? Мы же стараемся!» Мне до сих пор стыдно вспоминать свой резкий тон. Маленькая была, многого не понимала. Мы же были октябрятами, потом пионерами. Мы были готовы пойти на фронт, все дети старались. Я даже в 1944 или 1945 году подсушивала хлеб и закладывала между поленьями, собиралась на войну. Тогда было много разговоров о сыновьях полка, а я хотела быть дочерью (улыбается).
КОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЛИСЬ…
Папу на войну не взяли, у него было плохое зрение, хотя он хотел воевать. Свадьбы в то время не играли, поэтому он вспомнил, что знает обувное дело, и стал сапожником. Шил обувь для фронта. Молодые ребята и мужчины, уходившие на фронт, часто к нему приходили и говорили: «Гасангусейн, мы не знаем, вернемся живыми или нет. Сыграй нам на прощание, проводи нас под свою музыку!» Отец брал в руки гармонь и играл. Тяжело было провожать на фронт, очень тяжело. Еще тяжелее было, когда не возвращались.
У отца был кунак из Халимбекаула по имени Важид. С ранениями он возвращался несколько раз домой, а когда его призвали в третий раз – не вернулся. Война была безумно страшной. У нас жили два офицера (в большие дома подселяли офицеров, находившихся на отдыхе). Однажды они постирали свои вещи и вывесили во дворе. Мама увидела это и пришла домой в слезах. Папа спросил: «Уммагани, что случилось?» Тогда она ему рассказала. Швы офицерской одежды были увешаны белыми гнидами. Потом они рассказывали, что сидели в окопах, не поднимая головы, без горячей пищи, в нечеловеческих условиях. Это был 1942 год. Немцы тогда были совсем близко, под Грозным. Шли бои за Моздок. Пару раз над Буйнакском пролетали немецкие самолеты, сбрасывали фугасы, в Махачкале тоже упали бомбы. Когда война подошла слишком близко, начали вызывать женщин, ставить на учет, чтобы каждую ночь они поднимались на крышу и следили – если сбросят зажигательные бомбы, надо было сразу их выбросить. Мама была в этом деле бригадиром нашего квартала. И сама поднималась, и за другими следила.
ОСОБЕННЫЙ МАЙ 45-ГО ГОДА
С маем у меня связано слишком много воспоминаний. День Победы в мае, сын родился в мае, брат умер в мае… Май 1945-го я, конечно, забыть не могу. Улицы нашего города просто ликовали. Это был день большой радости и день большой печали. Не было ни одной семьи, в которую бы не вошла война. И пусть не каждый вернувшийся домой получил геройское звание, но эти люди заслужили уважение и почет тем, что 4 года шли к победе, сидели в окопах и в жару, и в холод, старались ради нашего мира, порой ценой своей жизни. Много людей плакало в этот день, как сейчас помню. Уже после 45-го года мы каждый год 9 мая вывешивали на фасад нашего дома флаг, а какие парады потом проходили! Но тот день в 45-м был особенным.
Помню, как-то к нам в дом постучал пленный немец, который работал на лесобазе. После войны их было много, они часто ходили по домам в поисках еды. Мама дверь открыла, а там человек стоит, протягивает ей кольцо и пальцем показывает на открытый рот. Дайте, мол, что-нибудь поесть за это кольцо. Мама завела его в дом, накормила, кольцо не взяла. Когда я ее спросила, почему она так поступила, ведь это все-таки немец, враг, она ответила: «Он тоже не по своей воле на войну пошел, у него тоже есть мать. Может быть, кто-то и моего сына на чужбине накормит».
Знаете, уже прошел 71 год, а я все еще вспоминаю войну и каждый раз плачу. Не могу сдержаться, расстраиваюсь. Слишком ярко те воспоминания стоят перед глазами. Слишком ярко.
Шуана Магомедова
