В канун 90-летия со дня рождения аварской советской поэтессы Машидат Гаирбековой известный разработчик ракетного оружия и космических технологий, генеральный конструктор завода «Дагдизель» академик Шамиль Алиев рассказал «МИ» о своей дружбе с поэтессой и судьбе ее поэмы «Шамиль», которая по его просьбе так и не была напечатана.
Досье «МИ»: Гаирбекова Машидат Гаджиевна – аварская поэтесса, основное творчество которой пришлось на советский период. Родилась 29 декабря 1927 года в селе Карата Ахвахского района ДАССР. Окончила Литературный институт имени М. Горького. Ее книги издаются с 1948 года. Выпустила сборники стихов «Слово горянки» (1952 г., рус. пер. 1955 г.), «В пути на вершину» (1958 г., рус. пер. 1960 г.), поэмы «Далекая сестра» (1954 г.), «Недописанное письмо» (1955 г.), «Белый платок невесты» (1965 г.), «Наказание за преступление» (1967 г.), «Дочь красного партизана» (1968 г.), «Во имя жизни» (1972 г.), «Сердце высекает огонь» (1980 г.), пьесу «За счастье надо бороться» (1958 г.) и т.д. Современным дагестанцам стала широко известна как автор поэмы «Мы ждали тебя, Рамазан», посвященной Главе Дагестана Рамазану Абдулатипову.
Умерла 22 ноября 2015 года на 88-м году жизни. 2017 год – год празднования 90-летия поэтессы – в Ахвахском районе объявлен Годом Машидат Гаирбековой.
НЕСЛУЧИВШИЙСЯ «ШАМИЛЬ»
Рассказывает Шамиль Алиев:
«Машидат Гаирбекова – первая дагестанская поэтесса советского периода – так ее называют. До нее были Анхил Марин и другие поэтессы, но она ворвалась в поэзию и заставила считаться с собой. Я был знаком с ней около 20 лет. Она присылала мне разные книги, время от времени мы встречались, я ездил к ней. Потом был долгий перерыв – и Машидат говорит: «Я задумала большую поэму о тебе». Это было лет 20 тому назад. Я ей сказал: – Мы же с тобой друзья, поэтому у тебя и у всех остальных поэтов долг перед ИсхIакъил МахIаммад из Чиркъата. Ты написала о нем? Она говорит: – Нет. – Ругуджаса Эльдарилав? – Тоже нет. – Мистерухъхъан НурмухIаммад? – Тоже нет… И я говорю: эти люди, которые жили давно, оставили след как мастера слова. И если я буду кому-нибудь интересен через лет 200, то не возражаю (смеется), чтобы обо мне написали. Ну, в общем, так, полушутя, я сказал ей, что не хочу поэму о себе. Но она не сдавалась, подключая разных людей. У меня был друг – известный профессор Сиражутдин Хайбуллаев, хороший человек и классный литератор. Он мне говорит: «Слушай, эта женщина не заказная поэтесса». Сиражутдин был старше меня, поэтому в хорошем смысле имел на меня некоторое влияние, а вообще сильное влияние на меня не имел никто и никогда, и я мечтаю, как бы проскочить эту жизнь без влияния (смеется). Потом под большим давлением (улыбается) просила меня рассказать о своем детстве, биографии. Я сказал: «Все у Сиражутдина Хайбуллаева». Я думал, что при моем таком легком и ветреном отношении она на все плюнет и бросит это дело. Затем Машидат подключила своего хорошего знакомого, очень близкого ей по духу, известного профессора математики и моего друга Мансура Зайнулабидова, объясняя это тем, что должна посвятить предсмертный бессмертный труд «этому деятелю», то есть мне (смеется). Я говорю: «Ты что, Мансур? Не надо все это делать».
В общем, это закончилось тем, что спустя шесть лет она написала толстенную поэму «Шамиль». Я думаю, что это вообще такое! Потом я Сиражутдину говорю: «Прочти это». Он недели две держал и говорит, что классно все написано. Затем Мансур подтвердил, что очень хорошо написано и надо пустить в ход. Тогда я подумал: «Давай-ка и я перелистаю…»
Перелистал… и в прямом смысле ужаснулся: она придумала меня! Главную задачу своего творчества Машидат Гаирбекова видела в том, чтобы придумывать себе героев. Людей, достойных ее воображения, не было. Когда я находился под впечатлением от прочитанного, она мне звонит: «Ты прочел?» Я говорю: «Нет!»
Она продолжает: «Что?» Я ответил: «От начала до конца, Машидат, ты меня придумала! Я хочу тебя спасти от гнева людей» (смеется). После этого она еще долго меня пытала. Я сказал ей: «Я иногда думаю, хотел бы я вообще стать таким, каким ты меня придумала? По правде говоря, нет. Я хочу состоять из всего того, из чего я состою». Она из меня сделала какого-то суперученого, суперрелигиозного деятеля, надела на меня какую-то папаху, которую я вовеки не надевал, хотя я и не против этой папахи. Профессор М. Зайнулабидов до сих пор упрекает меня, что я сделал плохо, не разрешив эту поэму издать.
В ПОИСКАХ ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА
Она очень обиделась. Потом я поехал к ней и сказал: «Машидат, мы же с тобой друзья. Не надо меня придумывать. Если во мне что-то хорошее есть, это тоже выкинут люди после прочтения поэмы. Нельзя так». Так придумала и Фазу Алиева – поэму «К высоким мачтам кораблей» – я отказался. Было у Расула Гамзатова (он посвятил мне большущее стихотворение, назвав меня физиком-ядерщиком, народным академиком и читателем номер один) – я тоже сказал: «Не надо». Когда я от этого отказался, у маэстро Р. Гамзатова на лице было настоящее удовольствие. С присущим ему юмором он сказал: «Если бы я знал, что ты откажешься, я бы написал большую поэму!» Мы оба знали и ценили, что это обоюдное удовольствие было не на поверности, а на большой глубине.
А Машидат вообще перешагнула все границы, какие только были! Кажется, она это понемногу стала понимать. Я ей сказал, что поэму и автора будут ругать, скажут, что ей это заказали.
И потом я думал: наверное, задача поэзии – придумывать, создавать людей в образах лучше, чем они есть на самом деле. Поэту кто-то понравился – и он из этого «кого-то» создает образ. Мансур мне до сих пор говорит: «А, попробуй, узнай через сто лет, это так было или нет». Я говорю: «Так тогда это вообще супернеправда!» Зачем? Когда из людей кого-то делают, – это ужасно.
Но мне нравится, что она первая в советский период женщина-мастер слова, которая отстаивала свою позицию. И в самом начале нашей дружбы я ей сказал: «В недрах ЦК и филиалах разных парткомов не надо искать себе героев. Ты слишком хорошая женщина для этого». Она присылала мне разные книги – там тоже были выдуманные люди.
Но я считаю, что Машидат Гаирбекова – великая женщина. Почему? Она думала, как сделать людей великими. А так может думать только человек, который сам велик. Она делала это потому, что сама этого хотела. Это самая главная черта Машидат как поэтессы, которая сильно отличает ее от придворных поэтов. К концу жизни она уже не могла вставать, видела плохо, но до последнего искала среди людей, о ком бы написать такое – хорошее. Она мне говорила: «Шесть лет я не мучилась. Все, что я написала о тебе, я не придумала. Слова сами шли». Я возражал, но чтобы ее немного успокоить, сказал, что была большая поэма, которую написала Фазу Гамзатовна, и я решил, что ее тоже не надо издавать, а лучше держать в семейном архиве.
ДОСТОЙНОЙ ПОХОДКОЙ…
Она умерла, и Мансур мне до сих пор говорит: «Слушай, ну шесть лет потратила…» Теперь я думаю: «Надо же как-то точку ставить…»
Меня тяготит, что я в какой-то мере перед ней в долгу, поэтому начал деятельность по увековечению ее памяти.
Она не была придворным поэтом. Она не любила обком. Не подхалимничала. Воевала со всем миром, если это было нужно. Переубедить ее было невозможно. В ее лице всегда читалась ясность. Всех, до кого дотрагивалась в своих мыслях или в воображении, она хотела сделать очень значимыми, большими людьми, чтобы последующие поколения тоже об этом знали. Безусловно, ее именем надо назвать улицу, школу. Ее памяти должны быть оказаны какие-то почести. Я считаю, все, у кого есть ум и совесть, должны в это включиться.
Она женщина, которая вела себя достойно, прожила почти 90 лет, ни в каких плохих делах не была замешана, все время писала о том, как сделать людей лучше. Она восхищалась людьми совершенно искренне, бескорыстно и с такой настойчивостью. Она никуда не стучалась, чтобы ей дали какие-то звания. По-моему, их у нее даже и нет. Она гнула свою линию. Главное ее достижение, я считаю, – это хороший, добрый, мощный род. Род, в котором нет людей с большими пятнами. Род, в котором было очень много выстрадано. Великий – это не значит прыгнуть в высоту или совершить что-то глобальное. Величие – это достойно прожить эту жизнь.
Многих дагестанских и арабских поэтов она читала на аджаме. Женщина величайшей, мощной нравственности. Настоящая дагестанка. Она могла громко говорить. И говорила. В нашей Национальной библиотеке ей вручали какую-то большую премию. Она мгновенно среагировала: «Все это сиротам!»
Она шла достойно, степенно, своей поэтической походкой с очень явной потребностью видеть в людях хорошее. У нее есть очень хороший музей и, даст Бог, я приеду туда на встречу со школьниками и учителями, которую посвящу памяти Машидат Гаирбековой».
Записала Бэла БОЯРОВА
