Ислам Ханипаев – молодой, но уже достаточно известный дагестанский писатель, сценарист, режиссер. Свою творческую карьеру начинал режиссерем, но на сегодняшний день не мыслит себя вне литературного процесса. Автор книг «типа Я», «Холодные глаза», «Большая суета». Лауреат литературной премии «Лицей» за повесть «типа Я», победитель читательского голосования премии «Ясная поляна», финалист «Национального бестселлера».
Сегодня он делится с «МИ» идеями, видением своего творчества и секретами создания произведений.
– Как рождается новое произведение, что служит отправной точкой? Внутреннее переживание, события внешнего мира?
– Как правило, внутри нас что-то зреет, как бы само по себе. Творческое сознание – это такая кухня, где одновременно готовится сотня блюд из разных ингредиентов: мысли, воспоминания, прочитанного, увиденного, темперамента, подсознания, переживания. Человек не способен это контролировать. Затем во внешнем мире что-то происходит – какое-то событие, будь то рождение ребенка или прочитанная новость в телеграме, и это внешнее триггерит внутри автора. И вдруг одно из сотен блюд дает понять, что оно почти готово, а значит, автор созрел это написать. Например, я – Ислам Ханипаев – молодой отец. Созрел ли я написать об отцовстве? Возможно, нет. Но когда мой сын пойдет в первый класс, вступится за девочку, получит в глаз и расстроенный спросит у меня, почему так получилось, возможно, в тот момент я пойму, что должен написать книгу об отцах и сыновьях. Пришло время поговорить о трудном. То есть замысел нового произведения приходит буквально из воздуха, а ты, как антенна, улавливаешь его, потому что от природы чуть внимательнее и чувствительнее.
– Можно говорить о том, что автор отождествляет себя с героем или между ними не всегда присутствует связь?
– Связь есть всегда. И с негодяями, и с положительными персонажами. Если в ранних произведениях ты пишешь как бы больше о себе, позиционируя себя в разных ролях: ребенка, журналиста или старичка, – то с опытом ты пытаешься уйти от себя, чтобы не писать все время одну и ту же историю в разных формах. Твои страхи, привычки и взгляды нормированно передаются всем героям текста. И ты не всегда можешь за этим уследить.
– Какие сюжеты вам интересны как автору? Вас волнуют внутренний конфликт, переживания героя или внешние обстоятельства, вынуждающие героя действовать так или иначе?
– Я выстраиваю сюжет таким образом, чтобы рассказать о внутренних проблемах героя через его реакцию на внешние ситуации. К примеру, его отношение к смерти негодяя о многом расскажет читателю. Классический пример такого конфликта, когда герой узнает о смерти собственного ребенка, бежит домой, но в подъезде его останавливают полицейские и сообщают, что перепутали. С его ребенком все хорошо, погиб малыш, живущий по соседству. Вроде событие из внешнего мира, но как на него реагировать корректно? Радоваться? Плакать? Лучшая литература, хочется верить, задается самыми сложными вопросами.
– Ваш роман «Холодные глаза» рассказывает о жизни журналиста, расследующего жестокое преступление. Как родилась идея создать вымышленное село, описываемое в книге?
– Я понимал, что текст может вызвать резонанс. Дагестанцы – народ обидчивый, и какую бы нацию или реальное село я бы ни затронул в сюжете, могут воспринять это негативно. Поэтому как аварец я решил, что герой будет представителем моей национальности, а село дано в собирательном ключе. Тем интереснее, но в целом, по сути, под описание может подойти любое горное село, где сохранилось общество само в себе, со своими сложными нравами. Думаю, каждому это село навеяло воспоминания о своей малой родине. В общем, ничего такого, чего нет в жизни, в тексте не присутствует.
– Сфера журналистики вам близка? Судя по тексту, опыт у вас имеется.
– Журналистом я не работал, но общее понимание приобрел благодаря знакомым и потребляемому контенту. Да и в целом я же не живу отрешенно от дагестанских реалий.
– Есть ли реальный прототип у героя произведения – Арсена, почему выбор пал на это имя?
– Это довольно усредненное имя, которое нечасто встречается у аварцев. Прототипа нет, разве что легкая наивность, романтизм и вера в то, что ты можешь изменить мир – эти качества я списал с себя. Я тоже был таким, когда пытался создать в Дагестане кинематограф.
– А реальные персонажи в нем описаны? Скажем так, кого вы перенесли из реального мира в свой вымышленный?
– Конечно, какие-то черты моих знакомых угадываются, но в целом я считаю дурным тоном создавать персонажей, опираясь на невыдуманный образ. На то ты и писатель, чтобы «рисовать» героев, используя лишь свое воображение. С реальными людьми можно поиграть в юмористическом жанре, но не высмеивая их. В моей книге «Большая суета» есть прототипы реальных людей, известных во всем Дагестане.
– Правда, что злодея сложнее создать, чем положительного героя? Расскажите про вашего любимого антагониста.
– Злодея создавать интереснее. Положительного – сложнее. Легко слепить хорошего парня, а как сделать из него интересного персонажа? Вот в чем вопрос. Просто злого злодея, творящего злодейства, создать несложно, но как туда добавить философии, в которую можно поверить, которая отзывается в тебе как в читателе, и ты чувствуешь легкий дискомфорт, потому что понимаешь, что в каком-то смысле злодей прав в своих идеях, даже если ошибочен в действиях. Эталонный антагонист, конечно, Джокер, причем и Хита Леджера, и Хаокина Феникса. Зло бывает разным. Очень интересный антагонист, например, в книге 11.22.63 Стивена Кинга – это время, призрачная сила, которой тяжело противостоять. В моих же книгах ярких злодеев пока не было, но они есть в фантастическом сериале «Луна 84». В 25 году он выйдет в книжном формате. Вся моя трилогия. Думаю, там получился отличный злодей – начальник колонии Браун.
– Многие авторы говорят, что в процессе написания произведения его герои начинают жить самостоятельной жизнью. С вами такое случалось? На ваш взгляд, в чем причины такого явления?
– Действительно, порой ты сталкиваешься с таким феноменом, и это особенно необычно в моем стане – писателей, планирующих тексты. Поясню: есть писатели, для которых это системообразующий процесс – жизнь героев, которую ты специально не контролируешь. Я же иногда сталкиваюсь с волей персонажей, поэтому финал «Холодных глаз» такой неоднозначный. Когда такое случается, я стараюсь не ломать героя ради моего авторского эго. Так что иногда мы идем парой, иногда расходимся во мнениях.
– Какие авторы повлияли на ваше творчество?
– В целом не уверен, что кто-либо повлиял, потому что я очень поздно начал читать книги – в 22 года. В то время я уже в целом созрел как рассказчик историй. Я соткан из кинематографа и компьютерных игр, а в литературу я попал, в каком-то смысле «войдя в не ту дверь», но оказалось, что мои киношные способности нужны в литературе. В общем-то кое-что новое для меня открыли в последние годы писатели Фредрик Бакман, Джон Грин и Джо Аберкромби. Первый – общим дурашливым легким настроением, а второй – работой с подростковым материалом, третий – умением создавать тридцать выпуклых персонажей в одном тексте.
– Ваши родные, соседи читают ваши книги? Как относятся к тому, что вы писатель? Расспрашивают о тонкостях писательского дела?
– Супруга и мама читают. В целом семья счастлива, что такой необычный дагестанец нашел себя в этом мире. О литературной жизни не спрашивают. Моя семья далека от творчества.
– Вы любите свои произведения? Какое выделяете?
– Книжки свои люблю. Мне кажется, что я умею трезво оценивать и свои, и чужие работы. Любимой нет. Все интересны по-своему, но наиболее похожа на меня «Большая суета». Она об экологии и неконтролируемой застройке, то есть о том, что беспокоит махачкалинцев и разбивает наши сердца.
Патимат ОМАРОВА
