В Дагестане, по демографической статистике нашей республики, все не так безоблачно. В республике, занимающей одно из первых мест в России по рождаемости, катастрофически растет количество разводов. Но ведь и статистика не может точно определить ни количество браков, ни количество разводов, так как неучтенными по-прежнему остаются гражданские браки и браки по шариату.
У дагестанских браков и разводов, когда дело доходит до органов государственной регистрации, тоже своя специфика. Хотелось бы привести уже обнародованные данные. Согласно исследованию специалистов, проведенному по материалам органов ЗАГСа города Махачкалы, в качестве основных причин, из-за которых происходит 51,5% разводов были названы отсутствие жилой площади, дефицит семейного бюджета, нежелание одного из супругов участвовать в материальном обеспечении семьи. То есть финансовые и социальные вопросы стали наиболее распространенной причиной распада семьи. Но не это самое главное – главное, что от этого страдают дети. И об этом нужно говорить во всеуслышание в Год семьи.
О детях, которые выходят на улицы, становятся отверженными, лучше всего знают работники Социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних Министерства труда и социального развития РД.
С одной из сотрудниц этого центра Аминат Абакаровой я сначала познакомилась заочно. В администрации Кировского района ее хорошо знают: «Аминат – это тот самый человек, который вам нужен. Она уже много лет опекает многодетную семью… Глава семьи, мать, лишена родительских прав». Я почему-то решила, что Аминат Абакарова в солидном возрасте, многие годы отдала работе с детьми, и поэтому очень удивилась, когда встретила черноглазую молодую женщину с короткой стрижкой, с трубкой сотового телефона в руке. Не успели познакомиться, как зазвонил ее телефон.
— Опять Руслан сбежал с последней пары в техникуме, – сказала она.
— Все бегут с последней пары.
— А Руслан не должен, — заявила Аминат.
И я поинтересовалась, кем Аминат приходится Руслан. Не сыном же. И она ответила, что у нее в семье три сына: старшему 10 лет, двум близнецам по пять лет… Супруг Аминат тоже махачкалинец, работает в Федеральной почтовой службе РД.
— Почему, имея благополучную семью, вы пошли в социальную службу и на такой непростой участок работы?
— Потому что всегда с теплотой относилась к детям и вот уже десять лет работаю там.
— Что изменилось в вашей работе за последние годы?
— Люди изменились, и дети изменились. Люди стали черствыми: хочешь — бросай своих детей, хочешь — воспитывай, лишь бы деньги были. Раньше семейные узы были крепче, если мать оставляла своих детей, если был развод – это крайняя ситуация. Сейчас зачастую молодая женщина больше думает о своем удобстве, а не о семье. Она считает, что можно оставить ребенка с бабушкой, уехать зарабатывать, хотя раньше считалось, куда важнее, когда ребенок имел нормальных отца и мать.
И когда мы встречаем беспризорных детей, а потом разговариваем с их родителями, ни одна мать не признает, что сама виновата: она считает, что так сложились обстоятельства, что у нее вырос неблагодарный сын или неблагодарная дочь.
Вот у нас была ситуация, когда женщина работала на втором рынке, а ребенок попрошайничал, бродяжничал. Когда я к ней подошла и сказала: «Ну как же так можно?» Она ответила: «Как? Я ему в сентябре купила кофту, портфель, потратила на него тысячу рублей, но он неблагодарный».
— Распад семьи происходит во многом из-за того, что случайные, скоропалительные знакомства и связи не становятся началом семейной жизни.
Главным сейчас стало выйти замуж, родить, а все остальное уже не так важно.
— В Дагестане это, может быть, происходит от того, что превалируют ранние браки. Я еще лет 20 назад ездила за границу и там убедилась, что пока женщина не станет самостоятельной, она замуж не выходит, т.е. у нее могут быть друзья, близкие, но замужество – это совершенно другое – это, прежде всего, рождение и воспитание детей.
— Она осознанно идет на этот шаг, а у нас получается, что раз положено, то надо жениться или выходить замуж, а потом ребенок может остаться на улице. Ведь ни финансово, ни морально родители не могут его воспитывать. У нас в основном женщины не подготовлены к замужеству. У них нет работы, низкие доходы, и они не в состоянии прокормить своих детей.
— Тогда почему же наши девочки усиленно пытаются искать женихов и потом сразу хотят родить ребенка?
— Ищут «новых дагестанцев». Каждая женщина надеется, что она выйдет замуж за богатого, она не думает, что сама должна состояться.
Я лично надеюсь только на себя, на то, что сама смогу заработать и обеспечить своих детей.
— Хотелось услышать от вас о многодетной семье, которую вы опекаете уже много лет. Для вас, как я поняла, это важный этап в жизни и в работе. Как произошло знакомство?
— Вскоре после устройства на работу в Центр, представители правоохранительных органов доставили к нам двух мальчиков — братьев Кирилла и Максима Давыдовых, одному было 9, другому — 10 лет. Они были очень дружны между собой, как говорится, «держались» друг за друга. Я узнала, что их мать Светлана в розыске, и ее не могут найти. Около четырех месяцев я с ними просто беседовала, догадываясь, что они знают, где их мать. Они просто боялись, что милиция будет ее преследовать, я поняла, что она где-то прячется. Когда я объяснила, что ничего плохого их матери не сделаю, старший мальчик согласился проводить меня к ней. Мы долго шли пешком, полгорода прошли, и он все время сомневался и спрашивал меня, для чего мне нужна их мать.
Он познакомил меня со своей матерью, и мы с ней поговорили.
— Что это за женщина?
— Женщина на грани отчаяния, которая уже не знает, что ей делать, и должна вам сказать, что она очень любит своих детей. И сейчас, и тогда она понимала, что ее вина в том, что семья распалась, что все это произошло, и единственное, что она просила, чтобы ее сыновей никогда не разлучали, и чтобы я их не бросала. Я по возможности постараюсь выполнить ее просьбу. Они жили в одной комнате. Там жила еще одна семья, такая же неблагополучная, как эта. Полная антисанитария.
— Когда это все происходило?
— Девять лет тому назад.
— А сколько всего детей было в этой семье?
— Шестеро.
— Как сложилась жизнь других детей?
— Две старшие девочки вышли замуж, у них свои дети. Они тоже теперь матери-одиночки.
— Они работают?
— В данный момент нет.
— Учились где-нибудь?
— Нет, не учились. Они не находились в госучреждении, так как, имея мать, они не являются сиротами по социальному статусу. Третья обучается сейчас у нас в Центре. Девочку зовут Анна, ей сейчас 14 лет. Она нуждается в медицинском лечении. Я думаю оформить опеку, потому что ей необходимо лечение. У нее и анемия, и гастрит.
— А как можно оформить опеку при живой матери?
— Мать лишена родительских прав, Аня — социальная сирота.
— Получается, что мать, которая говорит, что любит своих детей, реально ничего для них не делает?
— Как можно говорить: любит или не любит, ведь мать должна на деле это демонстрировать, а она им за всю жизнь ничего не смогла дать – это во-первых, во-вторых, она лишила их жилья. Была трехкомнатная квартира, которую она пропила, и дети остались без крова. 6 детей родных и у старших дочерей свои дети. Они сейчас живут в другой семье. 12 человек в одной комнате.
— Как складывалась судьба Кирилла и Максима в дальнейшем?
— Они закончили профтехучилище № 17, получили специальность сварщика, но на работу их никто не брал. Как раз в это время начал строиться военный городок в Ботлихе. Туда и поехали работать. Там, к сожалению, произошел инцидент, и одного из них осудили на два года.
— А за что?
— Официальная версия: за кражу телефонной трубки.
Я постоянно ему звонила, посылки отправляла. Когда его судили и шел процесс, он постеснялся сказать, что его сажают в тюрьму. Но так случилось, что моего мальчика посадили на два года. Он освободился 19 декабря этого года без единого документа на руках. Все документы уже восстановили, начиная со свидетельства о рождении. И паспорт смогли получить. Кроме того, прописки у него нет. Мы ходили по всем инстанциям и обратились в Кировскую администрацию. Начальник отдела опеки и попечительства Аглар Неджифов принял в этом деле участие. Встретились мы с заместителем главы Кировской администрации Габибат Гасановой, и по ее просьбе директор ПТУ № 17 Магомед Магомедкамилов прописал Максима и Кирилла в общежитии. В сентябре регистрация заканчивается, и ребята снова могут стать бомжами.
Мы бегали по всем инстанциям, искали для них работу. Так как в Махачкале работы для них нет, они сейчас выехали за пределы города. Старшему брату исполнился 21 год, а младшему – 20… Работодатели обычно говорят: «У нас с такими детьми бывают проблемы. Если что будет, мы вам сообщим». Я понимаю, что такие обещания ни к чему не приведут.Вышла я из кабинета, и про меня забыли.
Даже в очередь на жилье я не могла их поставить, потому что у них нет прописки. Сейчас что-то намечается по российскому закону о сиротах, тем более что в данный момент у них нет опекуна, и практически они находятся на улице.
А я все хожу и хожу по инстанциям. Набралась мужества и решила обратиться в высшую инстанцию — к самому Президенту Республики Дагестан Муху Гимбатовичу Алиеву с просьбой помочь многострадальной многодетной семье Давыдовых.
Я очень хочу помочь, ведь семья эта необычная: в других семьях дети отказываются от своих пьющих или аморальных матерей, а эти держатся за семью… У меня три сына, и когда я прошу за детей Давыдовых, мне обычно говорят: «Зачем тебе это надо, ведь у тебя у самой есть дети?». Но я не понимаю, как можно пройти и не заметить этих подростков. На улице их никому не жалко, все их боятся, поэтому смотрят они на окружающих волками. А ведь у них это только защитная реакция.
Когда с нами разговаривают знакомые люди, даже если они улыбаются, мы уже знаем, как они к нам относятся, что они на самом деле думают, и мы хотим отвечать им тем же. Эти дети такие же. Они видят общество, которое их страшится, относится озлобленно, и отвечают тем же. Просто они знают, что их не любят.
Я это поняла, когда однажды вместе с детьми вышла из здания Центра. Старшие ребята нашей группы захотели что-то купить, кажется, жвачку, а я им сказала: «Давайте я с вами пойду». И пошла за братьями Давыдовыми. За нами пристроились домашние дети, которых мы растим, любим и делаем все, что они ни попросят.
Они шли за нами и кричали: «Вы нищие, вы брошенные, куда вы идете?» Я была в шоке, а мне мои питомцы говорят: «Отойдите от нас, Вам, наверное, стыдно с нами?» Мне оставалось только удивиться: «Почему? Мне абсолютно не стыдно с вами». Если ребенок в 12-13 лет слышит обидные, унижающие его слова, он отвечает тем же.
— А в результате, не обращая внимания на таких детей, мы растим злобное поколение обиженных и озлобленных на жизнь людей?
— Конечно, этому ребенку надо дать немного любви, и он для тебя сделает все. Он ответит тебе такой же любовью.
