В 20-е годы Владимира Маяковского пригласили на Всесоюзное радио. Ведущий спросил: «Как Вас представить?» Владимир Владимирович ответил: «Я — сам!» и, склонившись к микрофону, произнес: «Поэт Владимир Маяковский!» и начал читать стих за стихом без записей и без запинки. В то утро наша огромная страна узнала, что в СССР появился новый, могучий пролетарский поэт. Народная поэтесса Дагестана Ханбиче Хаметова такой самоуверенности никогда не проявляла, но внутреннее чувство «Я — сама!» ее ни в каких ситуациях не покидает.
В образе жизни Хаметовой есть что-то монастырское. Ханбиче не входит ни в никакие группировки, и всякие тусовки ей чужды. Это признак внутреннего достоинства, самодостаточности. Ей нескучно ночи напролет просиживать под шелест книжных страниц. И живет она нешумно, и творит без аврала.
Естественно, у каждой творческой личности своя, сугубо индивидуальная манера работы. В частности, прозаик Юрий Олеша (автор романов «Три толстяка», «Зависть», ряда рассказов) бросил девиз: «Ни дня без строчки». А великий русский лирик А. Фет (Шеншин, 1820-1892) в беседе с приятелем признался: «За промчавшиеся шестнадцать лет не написал ни единой строки. Не получается…». И это — естественно. Естественен цикл А.Пушкина «Болдинская осень». Нельзя забывать, что творчество – стихия.
Много или мало написала Ханбиче Хаметова? Не знаю. В подлинной литературе нет (в принципе и не должно быть) критерия количественного! Есть поэты одного и двух тоненьких сборников стихов, конкретно — Николай Рубцов. Есть прозаики одной повести, незаконченных романов… Поэтические сборники X. Хаметовой «Узоры дум», «Искры волны», «Капля и камень», «Оранжевый звездопад», «Письма к Ирен», «Доверие», «Дорогой, дорогой», «Белая песня», «Опора», «Полнолуние» — названные по-разному, они имеют внутреннюю связь.
Не так широко, но все же поэзию X.Хаметовой в 60-80-е годы издавали и в Москве в переводе на русский язык. В частности, ее поэтические сборники «Гордая волна», «Колыбель» «Хазранский родник», «Монолог», «Венки сонетов» были тепло приняты читателем, но не замечены и не отмечены критикой. Один только Абдулла Вагидов — известный литературовед — дал объективно высокую оценку дарованию Х. Хаметовой. В аналитической статье «Менталитет горянки» он справедливо отметил жанровое многообразие лирики поэтессы: сонеты (венки сонетов), легенды, поэмы, бессюжетные (без событийного сюжета), сюжетные (с эпическим, событийным сюжетом) стихотворения образуют проблемно-тематическое и жанрово-стилевое единство, которое свидетельствует о цельности, устоявшейся определенности манеры письма народной поэтессы Республики Дагестан. Все сказанное выше верно, однако заключение А.Вагидова и «устоявшаяся определенность» могут быть поняты и как загерметизированность. Но, как говорится, Х. Хаметова – в творческих поисках, в динамике. Понятие «писать» ближе, родственно смыслу «рождать». Замыслы, образы, сама концепция будущего произведения вынашиваются долго, в сомнениях, бескомпромиссных схватках с самим собой.
Хочу с болью подчеркнуть необъяснимое пристрастие: у нас все жаждут быть обладателями крупных, эпического размаха произведений: почему рассказ, а не повесть? Почему повестушка, а не роман?! «Капитанская дочка» Пушкина по остроте, крайности конфликтов, самой атмосфере надвигающейся бури (реальная снежная буря в повести — знак неизбежной беды, намек на то, что Россия во мгле) чем не роман? Самое восхитительное — Л.Толстой свое вершинное творение «Войну и мир» не считал романом. Издатели, близкий круг друзей (писатели, цензоры, журналисты) убеждали его в том, что «Война и мир» не просто роман, а историко-нравственное наставление.
Я достаточно хорошо знаю об интеллекте Ханбиче: она – поэтесса не только читающая, но и анализирующая все прочитанное. Многие ее творения пронизаны философской мыслью, мыслью тревожной. Не за себя. Она научена замкнуться в себе, когда на душе смрадно. «Невидимые миру слезы» — сказано как бы о Хаметовой. Это — знак молчаливой стойкости и женского достоинства.
У каждого народа были творцы, оставшиеся кумирами, символами и гордостью нации: у лезгин — Етим Эмин, у аварцев — Махмуд, у кумыков — Ирчи Казак, у даргинцев – Батырай и др. Сменялись века, сменялись властные структуры, гимны, флаги, конституции. Но их имена и творения оказались неуязвимыми. Почему, в частности, обрел вечность Етим Эмин? В поэме «Духовная крепость» Ханбиче Хаметова дает ясный и убедительный ответ:
Когда почетом окружали ложь,
А истину не ставили ни в грош,
Он звал людей к борьбе и переменам.
И не страшась предательских угроз,
Он для продажи на базар не вез
Стихи, где строчка каждая бесценна…
Многозначителен и этот мотив:
Предвосхитив грядущие века,
Он грустно смотрит на меня с портрета:
Его глаза, исполненные света,
Два озера, туманные слегка…
Обратите внимание: глаза «туманные слегка», «горе слегка». Несколько лукаво. X. Хаметова, мне кажется, хотела сказать, что поэт душевно страдает от того, что изменить ничего не может. Сознание своей общественной отстраненности, равное лишению гражданственности, — унизительно. Мытарства Етима Эмина в истории литературы — не исключение. Вспомним Радищева, объявленного сумасшедшим, Чернышевского, привязанного к позорному столбу на главной площади Саратова, Ирчи Казака, сосланного в Сибирь и по возвращении тайно убитого здесь, на родной земле, в родной среде.
Особое внимание я уделяю сонетам Х. Хаметовой, так как тогда, в 60-70 годы, сонет считался чуждым Дагестану, дагестанской литературе. Ни со страниц печати, ни с дискуссионных трибун, а все же брезгливо шептали: «Нам этих итальянских сонетов не хватало…?!» Сонет, действительно, особый, уникальный, изящный жанр, возникший в далеком XIII веке. Широкую популярность сонет получил благодаря таланту Петрарки. Распространение сонета в России связано с творческими поисками В.Тредиаковского, далее — В.Брюсова, Вяч.Иванова. Венки сонетов И.Сельвинского признаны как оригинальный вклад в многонациональную советскую литературу.
Сонеты и в советской, и в дагестанской литературе — явление заимствованное. Даже сонеты Расула Гамзатова пережили этап недоумения: нужно ли это нам, дагестанцам? Но чуткий ко всему великий поэт создал цикл «Горских сонетов», затем и элегий. Во всем: в науке, в искусстве, в литературе — должны быть личности, способные прогнозировать и прокладывать новые пути, ранее неизведанные маршруты. Как известно, искатели нового всегда рискуют. Риск Р. Гамзатова оказался плодотворным. Его сонеты, элегии, восьмистишия раздвинули границы, пределы не только дагестанской поэзии, но и всей северокавказской литературы. Я имею в виду, что у Р. Гамзатова появились и подражатели, и продолжатели. Ханбиче — именно продолжательница.
…А я сижу, укутав пледом ноги…
В отличие, наверно, от меня
Приятно одиночество не многим…
К мотиву одиночества
примыкает мотив сиротства:
Три сына, босоногих сорванца,
Три тощих желторотых соколенка
Не ведают о гибели отца —
Еще в пути мрачная похоронка.
В кругу своих ребяческих утех
Не понимают три молокососа,
Что больше не растает ранний снег
На материнских поседевших косах…
…А женщина свой свадебный наряд
Меж тем за полцены продать хотела
И отдала за хлеб и горстку соли
Богатство, что ей дорого до боли…
У вдовы осталась одна отрада, одна надежда: «Пускай похожи будут на отца. Три сироты — три будущих джигита…».
Сонеты Х. Хаметовой «настояны» на сострадании. Только в некотором смысле гармонию нарушают изъяны в переводах: «наряд – заря», «Саида — зря», «топор — приговор», «поэта — навета», «планета — пистолета», «не мучь — живуч», «другим — своим», «Саида — планида»… Есть примеры и похуже. В настоящем издании (М:Фонд имени И.Д.Сытина, Фонд Р. Гамзатова, 1995). — Ханбиче Хаметова — столь тонко чувствующая русский язык — как могла допустить этакую безалаберность? Досадно!
Литературовед Фаина Казимагомедова в своем диссертационном исследовании творчества Х. Хаметовой пришла к верному и плодотворному обобщению: поэтесса «создает свою модель мира, хотя тема «мир и человек» не главная в ее поэзии… Мир в поэзии Х. Хаметовой представлен в образах земли, звезды, неба. В качестве подтверждения наблюдений можно сослаться на стихотворения «Вопросы земле», «Монолог звезды», венок сонетов «Раненое небо» и др. «Мир» в поэзии Хаметовой — это «черные и белые клавиши». Ф. Казиахмедова считает, и правильно считает: нет полутонов здесь, на наш взгляд, обнаруживается схожесть лирики дагестанской поэтессы с некоторыми мотивами творчества А. Ахматовой (эссе «Пушкин и Пугачев»), нет среднего, а есть «да» или «нет», «белое» или «черное». В стихах и поэмах Х.Хаметовой волнующе и глубинно показан внутренний мир современной дагестанки. Ярко и эмоционально раскрыта тема любви в триолетах Х. Хаметовой. С этим я согласен, хотя любовную лирику в ее творчестве не считаю основной, т.е. — «генеральной думой» (А.Твардовский).
В последнем по времени изданном томике Х. Хаметовой помещены драмы «Каменный мальчик», «Афизат», блистательно переведенные на русский язык М. Ахмедовой-Колюбакиной. О них следует говорить отдельно и на убедительном профессиональном уровне, чтобы обратить внимание театралов.
«Не у каждого времени, не у каждого писателя есть свой цветовой фон, — писал лауреат Государственной премии России, известный литературовед В.Новиков, — есть свой цветовой фон у М.Горького — красный». У Хаметовой, мне кажется, — оранжевый, т.е. не резкий, не категоричный. Если обратиться к музыке или живописи, то — полифоничный…
Несколько слов о понятии «народ и поэт». Это социальное и моральное равенство, единство. Меня раздражает, когда некоторые наши коллеги с трибун, даже на свадьбах говорят «мой народ», «мой читатель», совершенно не задумываясь о том, считает ли народ его своим, родным. Ведь не секрет, что не всех «народных» читают и почитают земляки. Быть народным — это не только тосты произносить. Как известно, Постановление Президиума Центрального исполнительного Комитета ДАССР от 15 июня 1934 года о присвоении звания «Народный» трем старейшинам дагестанской поэзии был приурочен к открытию Первого Вседагестанского съезда писателей республики, и в официальном документе подчеркивалась как социальная направленность творчества поэтов, так и индивидуальный вклад каждого в зарождающиеся национальные литературы. Так, высокое звание присуждалось: 1. тов.Сулейману Стальскому, старейшему поэту лезгинской бедноты, начавшему свою плодотворную творческую работу четверть века тому назад и активно помогающему своим творчеством социалистическому строительству. 2. Тов. Гамзату Цадасе, сатирику, беспощадному разоблачителю пережитков старого быта и активному общественнику. З.Абдулле Магомедову, старейшему поэту кумыкской бедноты, активно участвующему своим творчеством в классовой борьбе и социалистическом строительстве, передовому участнику колхозного движения. Как видим, мотивы присвоения звания «Народный» в прошлом были весьма конкретны — за активное участие поэтов в социалистическом строительстве. Более того, Указ своим идеологическим духом как бы предвосхищал телеграмму, отправляемую делегатами писательского форума Дагестана тов.Сталину от 17 июня 1934 года: «Советские писатели Страны гор клянутся отдать все силы делу социалистической реконструкции и работать над созданием произведений, проникнутых большевистской правдой…». С.Стальский, Г. Цадаса, А. Магомедов вышли из толщи народной. Октябрьскую революцию и социалистическое возрождение края восприняли с надеждой и вдохновенно.
А в последующем в указах стали писать «за вклад в дагестанскую литературу». Это уже беспредметно, расплывчато. Ведь каждый писатель имеет свою индивидуальность, свое творческое лицо. Подумаем над вкладом Расула Гамзатова не только в дагестанскую, но и во всесоюзную и мировую литературу! Ведь и он был народным поэтом Дагестана! Остальные регалии – после!
Будь он жив, может, Расул Гамзатович и рассердился бы на меня за огласку. Дело в том, что в последние годы нашей совместной работы в Союзе писателей он стал говорить: «Нужны ли эти звания? Мы тридцать три — народные, а остальные антинародные что ли? Нехорошо получается как-то…». Этот разговор наедине меня смутил, ибо к тому времени и я уже был «народным». В утешение сообщу: тогда я работал заместителем председателя СП. Ушел, защитив докторскую диссертацию. А заявление свое о лишении почетного звания Расул Гамзатович все же отнес к тогдашнему руководству республики. Его отговаривали и правильно делали. Он был поистине патриархом.
А Ханбиче я желаю продолжения пути. Ее талант не исчерпан…
