Писатель Александр Викторович Костюнин летом 2010 года объехал весь Дагестан. Все сорок два района. И сейчас пишет о своем путешествии книгу «Соцветие – Дагестан».
В уже написанных рассказах автор смог передать свое восхищение нашим гостеприимным краем, дагестанским национальным колоритом, фольклором, традициями, адатами и мудростью наших предков и аксакалов.
В номере № 37 от 23 сентября 2011 года мы публиковали предисловие к этой книге и анонсировали, что в последующем будем публиковать наиболее интересные, на наш взгляд, рассказы.
В этом номере мы выносим на ваш суд рассказ из книги Александра Костюнина «Соцветие – Дагестан» – «Оставляя на земле след».
«Если человеку судьба рисовать, он будет рисовать даже ложкой по воде».
N.N.
А если человек закончил художественную школу – это навсегда! Отсюда мой вечный интерес к альма-матер.
Детская художественная школа в посёлке Мамедкала – именитое учебное заведение. Работы учащихся экспонировались в восьмидесяти странах мира, неоднократно становились победителями, дипломантами республиканских, российских, союзных и международных выставок детского творчества. Несли благую весть о родном Дагестане. Недавно коллективу выделили новое, отдельное помещение – подарок ко дню рождения. Мой друг, начальник управления образования Дербентского района Мугутдин Кахриманов, первым делом повёз туда.
Не скрывая гордости, директор Гамзат Гусейнов водил по светлым, просторным помещениям и рассказывал:
– Нам исполнилось тридцать восемь лет. Здесь мы приобщаем ребят к искусству, развиваем особый дар: видеть обыденное – красивым. Тут каждого ребёнка подведут к мольберту, научат грамотной композиции, правильному рисунку, фантазировать научат! Помогут обрести свободу мысли, уверенность в себе. Наша главная задача – разбудить творческие способности. Это всё равно, что посадить дерево, которое со временем даст плоды. Дети все без исключения талантливы, но одни раскрываются раньше, другие – позже. Главное – развить личность, творящую невидимым инструментом – душой.
Мы неспешно переходим из класса в класс, любуемся искусными витражами, карандашными рисунками, акварелями.
– Дети не терпят фальши. Педагог рядом с ними очищается от всего, что довлеет в повседневной суете, и возвращается в волшебную страну под названием «Детство». Учитель принимает условия игры, игры, без которой не бывает ребёнка. Тогда рождается чудо… Дети не копируют действительность, кистью, красками создают свой, неподражаемый мир, с дивными образами, идеалами, героями и открывают нам, взрослым, истинные духовные, нравственные ценности. Задача художественной школы не ремесленников выпустить, штампующих программный материал. Мы стремимся сформировать живую непосредственную личность творца, способного удивляться и восхищаться прекрасным. Именно нам, педагогам, доверено быть связующим звеном духовной близости, профессиональной преемственности, культурных традиций прошлого и будущего дагестанского народа. Мы должны взрастить искусство завтрашнего дня.
Лето – пора каникул. Время, когда девчонки, мальчишки обогащаются новыми впечатлениями в беззаботном мире веселья, игр, дворового счастья, чтобы, повзрослев, вернуться осенью в любимую ауру и перенести краски лета на холсты, подарив холодному миру кусочек любви и солнечного тепла. Я рассматривал чеканку, натюрморты, пейзажи… Рассвет в горах, горный аул с саклями-сотами, портрет зурнача в папахе, юная горянка идёт с кувшином к роднику. Ребята действительно кудесники! Они стремятся открывать законы мироздания.
Вспомнились законы шариата…
Шариат в переводе с арабского означает «правильный путь». Шариат – свод исламских законов. Они не запрещают изображать цветы, деревья и даже горы. Это подпадает под «мубах» – действие, которое можно совершать или не совершать. За исполнение-неисполнение нет награды, нет и греха. Всё то, что шариат не обязывает соблюдать и не осуждает, входит в мубах. Например, «36. Рисовать неодушевлённые предметы». А вот «Рисовать людей, животных» по законам шариата – «харам гайри зулми» – запрещено, поскольку совершение приносит вред производящему его.
Тем сильнее я был поражён знакомством с художником из Кулинского района. Он не только живописует людей, но и рамками академических художественных средств себя не ограничивает. Не успел я толком приготовиться записывать легенды, тосты, как Рашид, мой новый кунак, похвастал:
– В селе Кули есть уникум, рисует Ленина… струёй мочи! Вах!
Я недоверчиво промолчал.
– Обычно сделаем по пять грамм, джамаат подначивает: «Серажутин, изобрази!» Орлом плечи расправит, ноги пошире, сосредоточится и – выдает на пыльном асфальте чёткий силуэт вождя мирового пролетариата. А последней каплей откроет глаз. Ильич ехидный-ехидный! Смотрит на нас с прищуром. Вот это, я понимаю, – оставить след на земле!
– Получается как у Владимира Маяковского:
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
И вот мы в гостях у художника-авангардиста.
– Надо понимать, Лениниана – ваш конёк?
– Да! – гордо произнёс Серажутин. – Ленин – живее всех живых. С первого класса его рисовал, рисовал, рисовал. Картины копировал: «В Смольном», «В шалаше», «Ходоки»… А в девяносто втором профиль Ильича из ручного пулемёта трассером в воздухе очертил. Смутное было время, разгул преступности.
– У вас что… пулемёт?..
– Не-еее, у соседа. Баловались просто. Обычный пулемёт Калашникова, ничего там такого особенного. И цинков с трассирующими патронами – арба… Баловались, баловались… Я беру: та-та-та-та-та – светящийся контур вождя в ночном небе.
Творческие способности у меня – от отца. Он чабанил, а на отдыхе лепил из овечьей брынзы барашков, осликов, соседей, директора колхоза. Кто не нравится, можно съесть. После обучения я не хотел оставаться в Махачкале, вернулся в родное село. Работал учителем, много рисовал. Участвовал в выставках. Занимался оформительством. Советское время – бум плакатов. С ума посходили! Тема одна: «Слава КПСС!» В разных вариациях. Помните знаменитое: «Советский народ знает: там, где партия – там трудности!» Или вроде того… Каких только плакатов не делал. Пятьсот, семьсот, тысячу транспарантов, наверно, состряпал. Семиметровые панно. Брежнев такой стоит. Зато после его смерти еле успевал рисовать вождей. Быстро умирали. Я старую голову замазывал, из журнала пририсовывал другую. Иногда туловище прежнего хозяина в пол-оборота, а голова нового – в фас. Ничего. Всем нравилось. Масляными красками на ДВП. Загрунтую белилами и – вперёд. В райцентре у меня собственная мастерская.
Мы собрались было уходить, но хозяйка уже накрыла на стол.
– Не останетесь добровольно, готов применить силу, – радушно пригласил хозяин.
Довод показался убедительным, а кизлярский коньяк и хинкал – отменными. Вечер за хабарами пролетел незаметно. Вышли за ворота. На прощанье я попросил мастера изобразить в привычной для него манере мой портрет. Серажутин ломаться не стал и в несколько секунд уверенной струёй начертал на утоптанной земле дружеский шарж. Я рассыпался в благодарностях. (Полезно знать, как выглядишь со стороны).
А что касается желания оставить на земле свой след…
Хочется… добрый.
Не люблю поднимать на смех богов, которым сам недавно поклонялся.
Дербентский район, поселок Мамедкала. Кулинский район, село Кули, 2010 год
