К вопросу об арабском языке и мусульманской культуре в истории кубачинского этноса

Как известно, арабский язык в средневековом Дагестане функционировал в качестве языка религии, делопроизводства, науки и литературы. Востребованностью арабского языка среди населения Дагестана объясняется большое количество сохранившихся арабских лексикографических и грамматических сочинений, комментариев и субкомментариев к ним арабских и дагестанских авторов, а также значительный пласт его лексики, заимствованной дагестанскими языками.
Неизмеримо было влияние Корана на развитие и распространение арабского языка и литературы. Большую роль в этом сыграли также местные профессиональные переписчики книг, работавшие во многих крупных административных делениях Дагестана. Ими переписано большое количество научной и религиозной литературы. Как отмечает академик Г.Г. Гамзатов в своей книге «Дагестан. Историко-литературный процесс»: «…во многих дагестанских селениях – в Акушах, Кубачи, Кумухе, Хунзахе, Согратле, Ихреке, Башлы, Эндери и других в средние века работали профессиональные переписчики книг – катибы, достигшие высокого мастерства в арабской каллиграфии». Упрочение позиций ислама в средневековом дагестанском обществе сопровождалось распространением арабо-мусульманской культуры, освоением творческих жанров и развитием арабской литературы в Дагестане. Как отмечал известный советский востоковед академик И.Ю. Крачковский: «Арабская литература и культура вообще обязана своим развитием не только арабам, но и представителям целого ряда других народов».
Данная статья посвящена проблеме изучения и функционирования арабских заимствований в одном из диалектов даргинского языка – кубачинского, а также влияния арабского языка и исламской культуры на самобытную культуру, фольклор и искусство этого малого дагестанского этноса.
О знаменитом дагестанском ауле Кубачи написано много, им интересовались и историки, и искусствоведы, и этнографы. К исследованиям кубачинского языка в разные периоды обращались Р. Эркерт, в 1904 году немецкий ученый А. Дирр и в 1924 году Л.И. Жирков. Серьезные научные наблюдения содержатся в фундаментальной языковедческой монографии лингвиста-кавказоведа, уроженца с. Кубачи
А.А. Магометова «Кубачинский язык», изданной под редакцией выдающегося ученого-языковеда А.С. Чикобавы. Среди ученых, посвятивших языку и культуре кубачинцев свои научные труды, следует отметить: Е.М. Шиллинга, А.А. Магометова, А.Дж. Магомедова, А.А. Магометова, Ф.О. Абакарову, М.М. Мамаева, М.А. Ахмедова и др. Однако, несмотря на более чем 100-летний опыт изучения кубачинского диалекта даргинского языка, до сих пор вопрос влияния арабских заимствований оставался вне поля зрения лингвистов-кавказоведов и востоковедов так же, как и на основе анализа и сравнения арабских источников не проводился анализ жанров устного поэтического творчества и влияния исламской культуры на культуру и искусство кубачинцев.
Общеизвестно, что материальная и духовная культура кубачинцев немного отличается от культуры даргинцев других территорий Дагестана. Прежде всего, традиционными ремеслами, а также некоторыми элементами своей материальной культуры – особые белые женские накидки (к1аз), характерные только для жителей Кубачи, особой формы кувшины для воды и т.п. Лингвисты также сходятся во мнении, что кубачинский диалект достаточно сильно отличается от даргинского литературного языка. Он имеет лишь 65% совпадений с другими даргинскими диалектами в ста наиболее употребительных словах. На этом диалекте сегодня говорит примерно двадцатитысячное население различных населенных пунктов, близко расположенных к сел. Кубачи, в том числе и жители пос. Сулевкент Хасавюртовского района. Причины этого кроются во многих объективных ситуациях, сложившихся в истории этого аула. Кубачи, как известно, являлся столицей одного из самостоятельных раннесредневековых государственных образований Дагестана – Зирехгеран, и был достаточно известен в истории. Зирехгеран – персидское название аула, которое он носил до XIV века. Оно, как и его современное название – Кубачи (на турецком языке – Кубейчи), в переводе означает «изготовители кольчуг». Этот аул упоминают в своих трудах такие арабские историки, как ал-Белазури (ок.820–892 гг.), ал-Масуди (ум. в 956 г.), ал-Гарнати (1080-1169 гг.),
ал-Казвини (1203–1283 гг.) и мн.др. Кубачинцы изначально – потомственные мастера по изготовлению различных видов оружия, а позднее – мастера-златокузнецы, до сих пор строго оберегающие секреты своего искусства.
Кубачинский язык – наследие более чем двухтысячелетней культуры, и сегодняшняя проблема сохранения этого диалекта, стоящая перед кубачинским народом, не может быть решена только лингвистическими критериями. Здесь необходим комплекс различных факторов: и лингвистических, и культурно-исторических. Анализ функционирования арабских заимствований в кубачинском языке позволяет обнаружить их большое присутствие в этнонимах, антропонимах, названиях родов, семей, прозвищ, малоупотребительных слов, выражений, фразеологизмов, терминологии художественных ремесел. Сегодня в кубачинских личных именах трудно выделить чисто доисламские имена (такие имена чаще встречаются на надмогильных камнях ХIV-ХV веков). Вот, например, редкие на сегодняшний день имена, считающиеся чисто кубачинскими по происхождению: Бябя, Ряп1а, Муме, Ливинд, Эдимямя, Шихум, Гъужа, Къана, Аккутта. Помимо этого, имеются имена арабского происхождения, по ошибке некоторыми исследователями причисляемые к чисто кубачинским, как например, ХIиннат (арабское — حناء، حنة – Анна) и т.д. Сегодняшние же кубачинские личные имена в количественном отношении являются больше арабскими по происхождению, как и имена других дагестанских народов. В кубачинском языке много лексики, заимствованной из арабского языка, как несущей свои прямые значения, так и обретшей немного искаженные смыслы в силу определенных историко-культурных трансформаций.
Сильное влияние исламская культура оказала на кубачинский фольклор, на песенное творчество, афористичные высказывания, особенно на самобытные молитвенные благопожелания. Такие благопожелания существовали как в форме кратких, афористичных высказываний, так и в форме обрядовых мольб, читаемых после трапезы, во время похорон, различных праздников и ритуалов (например, новоселье, зикр, мавлид, Ураза-байрам и др.). Эти формы благопожеланий являются малоизученными жанрами устного поэтического творчества кубачинцев. Кроме этого, основная часть этих благопожеланий не переводилась на русский язык, и, как правило, эти заученные фразы произносились без каких-либо представлений об их смысловых значениях. Филологический анализ и их перевод дают нам яркое представление об истории самобытной культуры кубачинского народа. В кубачинском фольклоре, особенно в песенном, есть много религиозных мотивов, как, например, упоминание священного месяца Рамадан – «Лумбусналла бухъин бац» (досл. «долгий месяц поста»). Или же мотив, связанный с Раем и Адом, где, например, обращаясь к своему возлюбленному, девушка говорит: «Я тебя и в Раю не забуду и сердцем не забуду в огне Ада»: «Алжаналла хъилийя, хъумкьел этилаккид, Жагьаннабла ц1алццийя ук1илжил укъилаквид».
Многочисленная переписка на арабском языке кубачинцев и с кубачинцами, а также актовый материал преимущественно периода XVIII – начала
XX вв., свидетельствуют о яркой общественно-политической и культурной жизни кубачинского народа того периода. Впервые вводимые в научный оборот эти арабоязычные документы и письма официальной, а также частной переписки жителей селения Кубачи свидетельствуют об их богатой традиции и о той роли, которую они в тот период играли в Дагестане. По мнению многих ученых, именно в этот период – от XVI в. до начала
XX в., на территории всего Дагестана активно распространяется арабский язык, ислам и расширяются культурные контакты с арабскими странами. Как отмечает академик
И.Ю. Крачковский, в Дагестане наблюдался своеобразный «ренессанс» арабской культуры.
Определенное влияние ислам оказал и на искусство Кубачи в самом начале своего развития. Искусство кубачинцев издревле развивалось в широких взаимосвязях с искусством многих стран и народов. Произведения искусства кубачинцев сближаются с искусством народов Закавказья, Ирана, Турции и стран Аравийского полуострова. Однако феномен кубачинского искусства, искусства малого этноса, состоит в том, что оно в ходе своего многовекового развития не только обогащалось за счет элементов декоративно-прикладного искусства других народов, но и выработанным своим новым стилем это искусство смогло оказать определенное влияние на развитие ювелирного дела и производство художественно отделанного оружия более крупных и многочисленных этносов Северного Кавказа, Закавказья, Ирана, Средней Азии и т.д., где кубачинские мастера в XIX-XX вв. работали отходниками. Еще в XIII-XV вв. искусство Кубачи достигало необычайно высокого уровня развития и совершенства. В то время в сел. Кубачи были созданы выдающиеся произведения художественного бронзового литья, камнерезного искусства и резьбы по дереву, оружейного дела, которые вошли в сокровищницу мировой художественной культуры. Многие из этих произведений, вывезенные в разное время из Кубачи, ныне хранятся в таких крупнейших музеях мира, как Государственный Эрмитаж России, Российский этнографический музей в Санкт-Петербурге, Оружейная палата Московского Кремля, Лувр в Париже, Музей Виктории и Альберта в Лондоне, Метрополитен-музей в Нью-Йорке и ряде других.
Таким образом, изучение влияния исламской культуры на язык, культуру и фольклор малого дагестанского этноса – кубачинцев, можно назвать одним из важных звеньев в анализе культурного взаимодействия, имевшего место в истории народов Дагестана. Исследование этимологии слов, заимствованных из арабского языка, поможет кубачинцам в составлении собственных словарей (кубачинско-русского языка и русско-кубачинского языка), что, несомненно, поможет решению одной из главных их проблем – сохранения родного языка и самобытной культуры. Эта проблема обретает свою актуальность еще и потому, что в современной культурной политике многие страны начали переориентироваться с модели ассимиляции, в которых меньшинства отказывались от своих культурных традиций и ценностей, заменяя их теми традициями, которых придерживалось большинство, на мультикультурную модель, где индивид социализируется и к доминирующей, и к родной этнической культурам.