«Я ПРОТЯНУ ЕМУ РУКУ…»
– Каждый год свой отпуск Вы проводите в Дагестане. За последний год произошло немало событий, в том числе, если можно так выразиться, Ваша «полемика» с Главой Дагестана. В последнем письме Вы пишете: «Дай Бог, чтобы я ошибался в трактовке происходящего сегодня в Дагестане! И хорошо, что за окном не 1937 год, и мне не инкриминируется статья «Враг народа». Как Вам сейчас кажется: ошибались? Нужно ли было писать это письмо?
– Мне кажется, я не ошибся. Все-таки, если считать человека другом, нужно ему честно сказать о том, что ты думаешь. В этом письме нет ни одного оскорбительного слова в адрес Рамазана Гаджимурадовича, которого я очень уважаю, давно знаю и ценю. Но я стал ощущать симптомы. Дагестанцы – это очень тонко чувствующий народ. Когда я был тут в прошлом году, я чувствовал огромную надежду дагестанцев, которую они связывали с ним. И меня смутили эти портреты… Не надо этого делать, на мой взгляд. У нас были великие предки. Можно устанавливать их портреты. Пусть потомки скажут о тебе. Я человек очень щепетильный. Это было письмо, адресованное лично ему. Не я поместил его в Интернет. Я не знаю, как оно туда попало. Рамазан Гаджимурадович никогда не был для меня врагом, не является им и никогда не будет. Когда он уже не будет Главой, и люди из его так называемого близкого окружения отвернутся от него, я протяну ему руку. Есть некоторые надежды, сомнения и разочарования. Я очень хочу благополучия Дагестану, потому что я дагестанец. И я бы очень хотел благополучия Дагестану под руководством Рамазана. Я хочу надеяться, что это сбудется.
«Я не могу принять убийство человека»
– Другое Ваше открытое письмо президенту США Бараку Обаме в связи с событиями на Украине. Оно активно обсуждалось в Интернете. Многие писали, что Вы наивный романтик, а кто-то вообще не понял, зачем Вы написали это письмо Обаме, якобы он все равно его не прочтет…
– Я абсолютно согласен с теми, кто считает меня наивным романтиком. Я сам себя считаю, может быть, больше, чем романтиком. Я врач. Я отдал этому всю жизнь. Я не могу принять убийство человека. Где бы это ни происходило. Это меня очень мучает. Я не смог за всю свою жизнь зарезать петуха, не смог зарезать барана. Человеческая кровь, если это не кровь на операционном столе, для меня – это страшно. Сегодня в людях столько мракобесного эгоизма. США – величайшая держава. Как можно быть руководителем такой страны и не идти на диалог, когда он может многое исправить? Обама с Путиным были в Нормандии. Ну, посидите, поговорите! Люди же гибнут! Кто сейчас ответит за то, что на Украине погибают люди? В первую очередь за это в ответе руководители Украины, США, их союзники и, конечно, Россия. Я не приемлю убийство людей. Мне кажется, утрачивается мудрость, совесть, ответственность государственных деятелей. Они все-таки должны привести людей к миру, а не к вражде. Может, я примитивно мыслю, но я не могу согласиться со смертью. Не могу. Ни в Дагестане, ни где угодно. А написал я потому, что однокурсница Обамы работает в Сорбонне. Она обещала мне перевести мое письмо на английский язык и передать ему. Я послал его в посольство США, в газету Washington Post. Ответа я пока не получил. Но главное – я сделал свое дело. Я получил письма своих знакомых из США, Израиля, Германии, которые писали, что разделяют мои чувства.
– Живя в Москве, Вы, наверно, чувствуете градус отношения к Дагестану и дагестанцам среди москвичей и других россиян. Чувствуете негатив или, может, позитив?
– По сравнению с советским временем, конечно, абсолютный негатив. В советское время я никогда этого не чувствовал, а сейчас дагестанцам трудно устроиться в Москве на работу, трудно даже снять жилье. В этом есть и наша большая вина. Потому что уроженки Дагестана участвовали в терактах в московском метро. Нечего дагестанцам устраивать в Москве свадьбу со стрельбой. Нечего устраивать конфликты на рынках. Нам нужно вести себя прилично. Конечно, меня печалит то, что СМИ настолько негативно муссируют наш малейший опрометчивый шаг. Наш самбист Расул Мирзаев, благодаря журналистам, в одно время вообще стал популярнее самого Расула Гамзатова. Хотя парень, кажется, не был настолько повинен в том, что произошло, как это изображали СМИ, но, тем не менее, не надо было человеку, считающему себя мусульманином, ходить по ночным заведениям.
ИСЧЕЗЛИ ПОРТРЕТЫ…
– За последние два года что-то изменилось в Дагестане?
– Особенных, внешне видимых изменений, ощутимых я не заметил. Они бывают в отчетах, докладах… Я этого не ощущаю. Я объездил многие больницы на Северном Кавказе и могу точно сказать, что худших дорог, чем в Дагестане, я не видел. Вообще, быть руководителем Дагестана, мне кажется, сложнее, чем руководить европейским государством. Тут национальности, тухумы, кланы и т.д. – это очень сложные вещи. А из позитивного – успел побывать на могиле Расула Гамзатова. К ней проложили очень хорошую дорогу. Парки, я обратил внимание, стали красивее и чище. И еще я заметил, что в городе исчезли плакаты с портретами и цитатами Рамазана Гаджимурадовича. О чем я писал в письме. Это меня очень радует (смеется).
– Вы рассказывали, что привезли фильм о московской дагестанке Эльзе Рамазановой…
– Это была очень талантливая дагестанка. Талантливая певица, талантливый врач. Из-за каких-то личных проблем в семье она бросила все и приехала в Москву с двумя детьми. Она пела прекрасные песни на лакском, русском, индийском, польском языках. Мы долго ее уговаривали провести свой творческий вечер. Она долго откладывала. Два года назад она трагически погибла. Возвращаясь домой после работы, она ждала электричку, поскользнулась и упала в шахту. После сорока дней борьбы за жизнь она умерла. Мы провели вечер памяти Эльзы в Московском доме национальностей. Поехали в Лакский район в ее родное село Хулисма, и режиссер Ахмед Маликов снял о ней фильм. Мы сочли это своим долгом. 25 июля в 17.00 ч. я приглашаю всех прийти в Национальную библиотеку и посмотреть этот фильм. Я за то, чтобы сохранять память об ушедших людях, тем более когда современные технологии позволяют это сделать.
– Вы – аварец – хотите увековечить память лакской женщины… Это потому что Вы в первую очередь считаете себя дагестанцем?
– Для меня лично понятие «дагестанец» выше аварского. Если мы потеряем эту высоту, когда «дагестанец» выше аварского, выше даргинского и т.д., то Дагестана не будет. Это не значит, что мы должны игнорировать свою национальность. Просто я даже ни на минуту не задумывался, кто по национальности эта женщина, лачка или аварка. Я воспринимаю ее как свою сестру.
ПРО ГИМН
– В последнее время в республике общественность активно обсуждает вопрос касаемо дагестанского гимна…
– Я так и знал, что Вы зададите мне этот вопрос (смеется). Действительно, этот вопрос, как гладиаторские бои. В Москве его обсуждают, здесь обсуждают… Это тоже удар по Дагестану. Мне, конечно, странно, что гимн нашим парламентом был принят без слов, потому что обычно утверждают сначала слова, а потом музыку. И еще странно, что в Дагестане, где так много талантливых поэтов, в том числе и Расул Гамзатов, этих слов нет до сих пор. Посмотрите, как мудро поступил Владимир Путин, когда обсуждался вопрос российского гимна. Он пригласил Михалкова и спокойно все решили. Мне кажется, Рамазану Гаджимурадовичу тоже нужно было пригласить Ширвани Чалаева. Это очень известный композитор в Москве. Это единственный дагестанский композитор, чьи оперы проходят в московских театрах. С этим нельзя не считаться. Надо пригласить, сказать, что устраивает, что не устраивает и вместе прийти к какому-то единому мнению. Не обвинять друг друга. Если бы такая встреча состоялась, это было бы только на пользу Дагестану. В демократическом обществе могут быть разные мнения. Но при всей демократичности никто никого не должен оскорблять или унижать человеческое достоинство. Это право никому не дано. Конечно, всем все нравиться не может. Мне, например, гимн Ширвани Чалаева очень нравится. И также очень нравится народная песня на слова Расула Гамзатова «Не маленький Дагестан»: «ГьечIо гьитIинаб, гьечIо, гьудулзаби, дир Дагъистан» (напевает). Это потрясающая вещь. Во многих странах гимнами становятся народные песни. Мне кажется, эта народная песня, переведенная на русский язык или на другие языки Дагестана, была бы хорошим гимном. Но это мое личное мнение. Я его никому не навязываю.
– В свое время Вы уехали из Дагестана и остались в Москве. И таких, как Вы, дагестанцев, специалистов, уехавших когда-то из Дагестана, и известных сейчас в российском медицинском сообществе, ведь немало. Как так получилось, что столько хороших врачей-дагестанцев и такая плохая дагестанская медицина?
– В Дагестанском медицинском институте во время и после войны работали профессора из Ленинграда, эвакуированные сюда. Наш институт был тогда очень авторитетным. Со мной работает академик Николай Агаджанян, крупнейший физиолог, имеющий мировое признание. Он окончил Дагестанский медицинский институт. Он говорил, что тогда этот институт мог соперничать с любым медицинским институтом мира. Настолько там были сильные кадры. В этом была и огромная заслуга ректора Магомеда Максудова. Конечно, люди талантливые всегда в поиске, они стремятся к чему-то большему. Дагестан – это все-таки ограниченное место в плане возможностей. Я остался в Москве и не жалею, хотя не собирался там оставаться.
Москва сейчас направляет талантливых врачей во многие страны мира. Если мы хотим, чтобы наше здравоохранение было на высоте, нужно вкладывать в талантливых молодых врачей, которые знают языки, направлять их на стажировки в Москву и за рубеж. За счет государства. Например, я писал об этом нынешнему министру здравоохранения Дагестана, своему другу, талантливому стоматологу, ученому Танке Ибрагимову, и всегда это говорю, что готов бесплатно консультировать, бесплатно оперировать, бесплатно читать лекции в Дагестане. Во время отпуска, конечно. В обычное время мне сложно выбираться: у меня студенты, я работаю в двух больницах. Но никто не откликается. Даже мой друг Танка Ибрагимов. На первом месте должен быть культ науки и образования. И лишь на втором месте – медицина.
ЧТОБЫ ОЩУЩАТЬ СЕБЯ ЛЮДЬМИ
– «Дагестан без сирот». Вы в каждый свой отпуск ездите по Дагестану, посещаете семьи, в которых растут сироты. Детей из детских домов. В этом году планы не меняются?
– Нет. У меня запланировано более 80 встреч. Не знаю, на сколько меня хватит. Постараюсь максимально помочь наиболее нуждающимся, потому что мои собственные возможности более чем скромные. Но это не значит, что эта проблема только моя. Я благодарен людям, которые нам помогают или когда-то помогли. Рамазану Абдулатипову за то, что в прошлом году он пришел на выставку картин дагестанских сирот, купил картины. Я очень благодарен ему за это. При всем негативе, который сейчас пишут в газетах о бывшем мэре Махачкалы Саиде Амирове, я должен сказать о нем добрые слова. Когда в 2009 г. мы проводили в Махачкале первый благотворительный вечер в Аварском театре, он передал нам 320 тысяч рублей. Очень помогла нам тогда Миясат Муслимова, которая была в то время начальником Информационно-аналитического управления Президента Дагестана. Художники нам отдали свои картины. Она у нас сама их купила. В первый благотворительный вечер мы собрали почти миллион рублей. Мне кажется, дагестанское общество должно обратить внимание на эту проблему, почему в той же Чечне нет детских домов, а у нас есть? Я думаю, что это хороший пример, и нам нужно за ним следовать.
Я сам рос сиротой и на себе испытал многое – от поножовщины до драк. Когда люди отчаиваются, когда они находятся в безвыходном положении, нельзя оставаться равнодушными. Когда я стал это осознавать, я стал пытаться помогать людям, оказывать помощь сиротам. Я искал себе единомышленников и нашел их. Бизнесмен Омари Каллаев (председатель Совета учредителей нашей организации) очень помог нам на начальном этапе и продолжает помогать. В Москве в это движение вошли в том числе известные московские дагестанцы. К примеру, Ширвани Чалаев. Потом мы создали региональное отделение и попросили Абдуллу Каллаева, брата Омари, возглавить его. Это тот случай, когда родственные связи помогают, а не мешают (смеется). Мы очень счастливы, что нашли Раисат Османову. Конечно, нам подарил ее Бог. Она подняла нашу организацию на высокий уровень. Все, что делается в Дагестане нашим движением, – это заслуга нашего исполнительного директора Раисат, наших девочек и, конечно, Абдуллы. Я в большом восхищении от наших волонтеров. Я без ума от них. Как человек немного неугомонный, я посетил все тюрьмы. В этом году я собираюсь посетить женскую колонию и колонию для несовершеннолетних. Оказать им хотя бы минимальную помощь. И, конечно, в моем сердце всегда детский психоневрологический стационар в Казанище. Если вам когда-нибудь захочется понять, что такое милосердие, искренняя помощь людям, я советую вам посетить этот стационар. Если мы что-то делаем, мы делаем это не только ради них, а еще и для того, чтобы и себя ощутить людьми.
– Вы раньше проводили операции в Сирии, часть гонораров за это отдавали на благотворительность.
– Да, я часто ездил в Сирию на операции. Мы вместе с нашим земляком Али Дагестани оперировали и отдавали по 50% своего заработка на помощь нуждающимся. Ежегодно у нас выходило почти по миллиону. Сейчас там война. Впрочем, в Сирию сейчас тоже меня приглашали, но все-таки я им сказал: «Если там меня убьют, финансовые расходы, чтобы транспортировать меня обратно, у вас будут большие (смеется)». После этого они успокоились. Я бы с удовольствием поехал и сейчас, но город Хомс, где я оперировал, превращен сейчас в руины.
– Мы знаем, что в Дагестане много проблем с выдачей квартир детям-сиротам. Есть факты злоупотребления в этой сфере, когда не выдают квартиры или дают не пригодные для жилья помещения. «Дагестан без сирот» помогает им в этой проблеме?
– Да, конечно. У нас есть сирота, который этой проблемой занимается. Он берет чиновников за горло. Они многие уже знают его и недолюбливают, но он делает свое дело и добивается. Мы помогаем многим сиротам и материально, и юридически, и при поступлении в вузы и т.д. Мы мечтаем построить социальную гостиницу для сирот. Они могли бы жить там временно, пока не обустроятся в жизни. Сейчас у нас есть социальная гостиница, которую мы арендуем. Но, конечно, нам необходима помощь общества и состоятельных людей, которые могут помочь.
– Вы показывали мне список Ваших предстоящих мероприятий и запланированных встреч. Их было 70. Все пронумеровано. Я так поняла, это все было заранее расписано. Вы всегда так тщательно готовитесь к приезду в Дагестан?
– Да. В прошлом году в мае у меня было гуманитарное путешествие по Дагестану. Операции, консультации, помощь сиротам. Тогда у меня все было расписано не только по дням. По часам. Я старался, чтобы все было точно. Я человек, очень любящий пунктуальность. Видимо, вот эта дотошность от хирурга во мне есть, и я не люблю, когда что-то нарушается. В этом смысле я, наверно, больше немец, чем дагестанец (смеется).
– Вы дали мне свою записную книжку, в которой были Ваши наброски. Наверное, мысли: «Каков Дагестан сегодня: его радости и разочарования, находки и потери», «Дагестан: его прошлое, настоящее и будущее», «В какой мере я смогу быть полезным Дагестану? Эту пользу я должен принести как последнюю», «Я не буду криклив, но не буду и немым. Я не изображу из себя всезнающего, но и от своего мнения не собираюсь отказываться»… Так какое будущее у Дагестана и какую пользу хотите принести? Что Вы еще могли бы сделать для Дагестана, чего Вы не сделали?
– Я осознаю, что жизнь не бесконечна. Я понимаю, что в любой момент человека может не стать. Как медик, я вижу каждый день людей с инсультами, инфарктами. За день до приезда сюда я похоронил своего друга, профессора, который был болен раком. Если я что-то сделал для другого человека, для моего личного ощущения счастья, это значительно больше, чем если бы я что-то накопил для себя. От этого я испытываю огромную радость. У меня нет дачи, у меня нет машины, нет большой квартиры. Лишь трехкомнатная на окраине. И я не жалею об этом. Слава Богу, мне повезло с семьей. Они не предъявляют мне претензий, бриллианты не просят. Они понимают мою «чокнутость». Они понимают, что это доставляет мне радость. Ни разу они не выразили мне недовольства, что того не хватает, этого. Я не очень хозяйственный человек. Я знаю одно – я мог бы принести Дагестану гораздо большую пользу, чем принес до сих пор. Я готов помогать тем, что я умею. Не только консультациями. Я готов помогать дагестанским медикам в написании статей, диссертаций, чтобы наши ребята продвигались в жизни, становились известны за пределами Дагестана. Я считаю себя неофициальным послом Дагестана. То, что ты отдал, – то приобрел, не зря говорят. Такова моя внутренняя архитектура.
