Аркадий, ты влип, сказал я сам себе, стоя на Привокзальной площади и оглядываясь по сторонам. Я воевал, видел разрушенные города, но представить не мог, чтобы город, фактически не тронутый войной, был настолько запущен. Я шагал по Буйнакского, всюду сидели женщины, закутанные, как в Средней Азии, а возле старого здания Русского театра рядом с хлипкой пивной будкой стояли четверо мужчин. Картина была живописная, но дикая. Ни в Харькове, где я родился и вырос, ни в Ленинграде, где прожил последние два года, никто не мог стоять прямо посреди центральной улицы и рвать руками тарашку, запивая ее пивом. Разве что конченные алкаши. Но эти люди выглядели вполне прилично. Один из них обернулся, расплылся в улыбке, и я узнал Нюму, Наума Лаврова, с которым учился в Ленинградской школе милиции. Его, как и меня, распределили сюда, только чуть раньше. Вот так состоялось мое знакомство с городом и с будущими коллегами. Я, 25-летний старший лейтенант, еще не знал, что проживу тут всю жизнь.
Холостяковал я недолго, скоро ко мне приехала жена Катя с дочкой, и пришлось задуматься о жилье. Сулейман Сулейманов, директор СМУ 4, предложил нам комнату в коммуналке на Лейтенанта Шмидта. «Только смотри, Белкин, – сказал он мне, – район сложный, там порядок надо бы навести». Район действительно был сложный. Рядом с нашим домом была 10-я колония, затем ее упразднили, в бараках устроили общаги, а контингент остался, по сути, прежним. С какой стороны браться за наведение тут порядка, было непонятно. И пришел ко мне странный человек. «Я, – говорит, – старший лейтенант военкомата, отсидел за убийство, но осознал. Помогу. Собирайте народ в клубе!» Собрали. Вышел он на сцену, заговорил, и я схватился за голову – мат-перемат! Но народ понял, в зале же все блатные сидели, а он так доходчиво объяснял, что через неделю и лампочки были вкручены, и грязи стало поменьше, и даже в огромный, страшный, на 15 мест сортир можно уже было заходить без риска потерять сознание от запахов. А в клубе даже киномеханик появился.
Кстати, соседи по коммуналке у меня были прекрасные. Строитель Абакар с русской женой занимал соседнюю комнату, а в кладовочке с окошком жила тетя Луша. Я таких добрых и уважительных людей не встречал, ни о каких коммунальных склоках и речи не было. В 51-м у нас родился сын, и соседи, посовещавшись, решили отдать моей семье кухню. И когда через некоторое время нам выделили квартиру со всеми удобствами в новом ведомственном доме на Николаева – моя Катя поначалу даже заупрямилась. Тут, говорит, люди такие хорошие, такие люди. Не пойду никуда!
Что сказать о городе в целом… В Махачкале начала 50-х почти не было общественного транспорта. Горожане передвигались на своих двоих или на такси, что не всем было по карману. Позже появились автобусы с одной дверцей, через которую водитель впускал и выпускал пассажиров. Основной «достопримечательностью» города было зловоние. В общих дворах по улицам Нурадилова, Котрова, Ермошкина люди жили тесно, шумно, открыто и очень неряшливо. Нечистоты попросту выплескивали прямо на улицу, под ноги прохожим, и тогда потревоженный рой жирных мух поднимался и ненадолго зависал в воздухе. Лошади золотарей не выдерживали запахов и их заменили менее привередливыми ишаками. Ишаки брели по улицам и орали, оповещая всех о прибытии ассенизаторских повозок.
Через пару лет по решению Чрезвычайной противоэпидемической комиссии (ЧПЭК) сотрудники милиции получили право штрафовать людей за грязь и антисанитарию. Штраф был не меньше 30 рублей. Город изменился сразу, будто его умыли. Оказалось, что он может быть уютным, что тут много зелени, тополей, акаций и перед каждым домом палисадник с кустами сирени и жасмина. Хотя оставались такие места, где ни штрафы, ничто не действовало, а нечистоты были самым меньшим из зол. К примеру, Шанхай. Так называли поселок за железной дорогой, в самом начале улицы Дербентской (ныне проспект Гамидова). Поселок вырос рядом с огромной барахолкой и кормился ею в прямом и переносном смысле. Туда приезжали залетные воры, останавливались в какой-нибудь лачуге у «хозяина», скидывали ему ворованное, а он уже тащил знакомому барыге.
А вообще-то у нас и свои карманники были – те еще артисты. Помню Юру Степашкова по кличке Ерш, высокий, красивый, интеллигентного вида, всегда либо с книжкой, либо плащ через руку перекинут. Ими, кстати, и прикрывался, потроша чужие карманы и сумочки. А Семендуев Юра, он же Джюс даже свой физический недостаток сумел использовать. У него была какая-то травма врожденная и кисти рук вывернуты ладонями наружу. Так что он выбирал жертву, становился к ней спина к спине и преспокойно обшаривал карманы. Был еще такой Ширазудинов, Шияк, тот был грабитель. Как-то мы с женой возвращались из Клуба милиции домой после спектакля. Шли по улице Гаджиева, а она тогда темная была, только у входа в парк пара лампочек. И выходят нам навстречу двое. Закурить спрашивают. Вижу, ребята битые, с блатным говорком. Да еще и обступают нас, то есть добром дело не кончится. А в то время кобура была неудобной, тяжелая слишком, грубая, и мы носили оружие либо в книжке, прорезав в страницах нужного размера углубление, либо в рукаве на резинке. В общем, я махнул резко рукой, и пистолет лег в ладонь. Кричу: «Стреляю в лоб!» Жена в слезы, эти – наутек. Только я ведь Шияка узнал. И на следующий день отправился к нему.
Захожу в его халупу на Гаджиева злой, как черт! Спрашиваю: «Ты меня вчера встречал? Что хотел?» Тот перетрусил, лепечет, мол, не узнал, ну и мамаша Шияка на руке повисла, плачет, просит за сыночка. Я плюнул и вышел.
Многое могу рассказать о блатном мире Махачкалы. К примеру, был в одной из биллиардных парка им. Ленинского комсомола Сафтар Ибрагимов, бильярдный маркер. Душа-человек, такой приветливый, любезный. Пацанов из окрестных школ приваживал. Разрешал поиграть вроде бы бесплатно, но при этом вел учет и спустя какое-то время напоминал о долге. Денег у мальчишек, разумеется, не было, и добрый дядя Сафтар подсказывал, что можно украсть. Например, белье, вывешенное для просушки, или еще что-нибудь. А на Малыгина возле стадиона «Динамо» жил армянин один занятный. Часть своего дома он отвел под забегаловку, столы поставил, стулья и подавал отменный жирный хаш. А уж сколько под этот хаш выпивалось – лучше и не говорить. Место было популярное, там тебе навстречу сразу кидались «патриоты». Это были личности с рыльцем в пушку, с милицией заигрывали, норовили угостить, завязать приятельские отношения, с дальним прицелом, конечно. Мы только посмеивались. Еще туда же часто по-соседски забегали КГБшники, но им был интересен не столько хаш и выпивка, сколько сам хозяин. Говорили, золотые червонцы хранил, а в те годы это было серьезным преступлением. Не помню, взяли его, в конце концов, или нет, а вот Сафтара посадить удалось, дали пацаны показания.
Про махачкалинский «Бродвей», он же улица Буйнакского, наверное, многие рассказывают. Мы, оперативники, хорошо знали тамошнюю публику. Каждый вечер там появлялись «парижанки» – девушки из одного горного района. Яркие были девицы, вели себя вызывающе, а уж сколько драк они спровоцировали! Мы «парижанкам» дойти до кондиции не давали, задерживали и отпускали, когда «Бродвей» уже затихал. А после принятия Указа об административной ответственности за мелкое хулиганство нашлась управа и на «героев танцплощадки», что в Городском саду. Всех этих «героев» мы взяли на учет. И дали дружинникам задание за любое нарушение делать замечание, а то и выдворять. «Герои» такого подрыва авторитета не терпели и начинали буянить, ведь кореша рядом, девушки смотрят. Таких мы увозили в райотдел, а утром народный судья впаривал им арест на 15 суток. И «декабристы» ежедневно под надзором сотрудника милиции убирали мусор с танцплощадки. А вечером через репродуктор сообщалось, что такой-то (называли фамилию, кличку) в течение 15 суток будет находиться в СИЗО и администрация просит о нем не беспокоиться. Подействовало! На площадках воцарились мир и покой.
Вот так мы и жили. Не хотелось бы идеализировать тогдашнюю милицию, не безгрешные мы были, но существовали правила, норма. Помню, решил я купить мотоцикл. В то время на это надо было получить разрешение у руководства управления милиции республики. Обратился туда. И первый вопрос ко мне был: «Откуда у тебя деньги?» И хотя я объяснил, комиссар милиции Абакаров сказал: «Не надо себя компрометировать. Что подумают люди, если увидят тебя на мотоцикле?»
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
