Первый космонавт Муса Манаров, первый олимпийский чемпион Загалав Абдулбеков… История Дагестана знает много «первых», но таких первопроходцев Страна гор еще не видела. Речь идет о 49-летнем кизилюртовце Рашиде Гаджиясулове, который первым из дагестанцев покорил самую высокую гору планеты. И что удивительно, альпинизмом он начал заниматься всего пять лет назад…
Как в голову дагестанца могла прийти мысль о покорении высочайшей точки Земли? Что об этом думали родственники? Как происходил процесс восхождения и какие сложности случались? Об этом и многом другом Рашид Гаджиясулов рассказал «МИ» в интервью, которое дал в первый же день после возвращения на родину.
«ЧТО? МЫ ЧЕМ-ТО ХУЖЕ ДРУГИХ?»
– Рашид, как и когда ты увлекся альпинизмом? Какая высота была самой первой в твоей альпинистской карьере?
– В 2012 году я отдыхал на Эльбрусе (5 642 м) с двоюродным братом Махачом Пайзулаевым (депутат Махачкалинского городского Собрания.
– Прим. «МИ»). Очень нравилось подниматься в гору – к источникам, постепенно дошел до ледника. Тогда-то я и понял, что горы мне легко даются. Так сильно я еще никогда не ошибался…
По приезде в Дагестан я поехал на Шалбуздаг и поднялся на вершину, затем вернулся обратно на Эльбрус и покорил его полностью, не хочу хвастаться, но это было легко, словно прогулка по парку. Там я познакомился с двукратным «эверестовцем» из Кабардино-Балкарии Абдул-Халимом Ольмезовым, который побудил меня подняться на Эверест. С того момента он начал толкать меня на это рискованное восхождение – подкалывал тем, что у Дагестана нет ни одного покорителя Джомолунгмы. И действительно… Что? Мы чем-то хуже других?
– Слышал, что родственники подшучивали над твоим увлечением…
– Да, и такое было. Много шутили, по-доброму, конечно. Альпинизмом я занимался скрытно. Ну не понимают у нас этот вид спорта. Даже, когда я улетел на Тибет, лишь единицы знали о том, что я собираюсь сделать.
– Даже отец не знал?
– Он бы меня цепью приковал (смеется). Конечно, не знал. Жена себе места не находила, но я ее успокоил. Я же не маленький.
«… ТОЛЬКО ТОГДА Я ПОНЯЛ, ЧТО С ГОРОЙ ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ»
– А что было после Эльбруса? Был ли неудачный опыт покорения гор?
– После Эльбруса началась серьезная подготовка. Готовился, читал много научной и художественной литературы, занимался скитуром (катание на лыжах по пересеченной местности. – Прим. «МИ»). В общем, на все это у меня ушло около двух лет. Затем, окрыленный прошлыми успехами, я почему-то вздумал, что и семитысячную высоту я одолею без особых проблем, но только тогда я понял, что с горой шутить нельзя. В 2015 году я не сумел покорить гору Хан-Тенгри (находится на границе Казахстана, Киргизии и Китая, имеет высоту 7 010 м. – Прим. «МИ»), развернулся на отметке в 6 800 метров.
– И ты, конечно, не опустил руки…
– Конечно, нет. Уже в следующем (2016) году я покорил пик Ленина (гора, расположенная на границе Киргизии и Таджикистана, высота 7 134 м. – Прим. «МИ»), где и познакомился с украинцем Виктором Бобком. Он пять раз покорял Эверест, признаюсь, человека, надежнее, чем он, я еще не встречал. Наверное, поэтому решил присоединиться к его экспедиции.
– Расскажи о подготовке к восхождению. Насколько мне известно, по дороге к вершине Эвереста альпинист останавливается в шести лагерях. Как вы с командой добрались до базового лагеря (5 200 м)?
– Да, было шесть лагерей, и каждый час в каждом лагере был заранее расписан у Бобка в блокноте. Эверест требует точности. Сначала мы прошли процесс акклиматизации. Если неподготовленный человек проведет в базовом лагере сутки – он умрет. Если придет на высоту 6 400 м – умрет за 6 часов, а мы жили там два месяца. О чем это говорит? Акклиматизация проходила постепенно – три дня на высоте 3 700 м, три дня – на 4 200 м, и только через десять дней мы поднялись к базовому лагерю. И даже несмотря на столь долгую подготовку, голова у меня три дня болела. Все свои силы организм тратит на восстановление, поэтому почти за два месяца я потерял около 15 кг веса. Но привык и начал делать выходы – от базового лагеря вверх и обратно – спать и восстанавливаться. Перед заключительным штурмом мы отдыхали целую неделю. К чести Бобка не могу не заметить, что он не прогадал, особенно в части погодных условий. У альпиниста есть только один шанс на покорение вершины, и если будет снежная буря, то все – возвращайся домой. Это, знаешь, такое хождение по краю лезвия.
– А были ли какие-то обряды перед восхождением на гору?
– Да, местные говорят, что это делается для успокоения горы и душ погибших здесь альпинистов. Они жгут ветви можжевельника на склоне, разбрасывают рис и читают молитвы. Каждая экспедиция не обходится без этого, и, знаете, это придает покоя душе. Ты думаешь, что гора пустила тебя. Меня гора не только пустила, но еще отпустила… Она же может оставить тебя там навсегда. Такое случается часто.
– Сколько времени вы потратили на подготовку к восхождению? И когда достигли последнего – штурмового лагеря (последний лагерь перед вершиной Эвереста, находится на высоте 8 300 метров. – Прим. «МИ»).
– В базовом лагере мы оказались 16 апреля, а на штурм пошли 15 мая. Дорога после крайнего лагеря считается зоной смерти. Там постоянные ветра, невозможно отдыхать или спать. В последний раз перед штурмом я спал на высоте 7700 метров, а в лагере мы просто просидели 6 часов, пили чай, восстанавливались. В 9 часов 15 мая мы отправились на заключительный этап восхождения, а в пять часов утра уже были на вершине.
«БЕЗ КИСЛОРОДА? Я ПОХОЖ НА СУМАСШЕДШЕГО?!»
– За всю историю эту неприступную гору покорило около 5 000 человек. Лишь единицы из них не использовали кислород. А вы? Пользовались?
– Есть такие люди, и я их считаю просто сумасшедшими. На высоте 8 300 я даже говорить не смог без кислорода! Те, кто поднимается без кислорода, живут в горах годами, а я что? У меня жена и дети. Мне неоправданный риск ни к чему. Я же не дурак – идти на явную смерть без кислорода, с баллоном у тебя хотя бы шансы на выживание выше. С 7 000 метров (перевал Северное седло) ты начинаешь дышать им. Спишь с кислородом, ешь с кислородом. Плюс с нами всегда запасной баллон – его носит шерпа (представитель народности, живущей в Восточном Непале, в окрестностях Джомолунгмы. – Прим. «МИ»). Я до сих пор удивляюсь крепости их духа. Рост их не достигает полутора метров, но они несут за нами на вершину 25-килограммовый рюкзак.
– Расскажи о команде, с которой ты поднимался в гору? Сколько вас было?
– Это была русско-украинско-татарская команда. Нас было пятеро. Руководитель Виктор Бобок, москвич Кирилл и другие. Кирилл называл меня первым аварцем на Эвересте (смеется), вел свой дневник на Фейсбуке, писал заметки, снимал ролики. Каждый мой шаг, наверное, был отражен у него в записях.
– С украинцами, наверное, о политике спорили…
– Да куда там… Бобок не разрешал о политике говорить, говорил, что телевизор вообще не смотрит и нам не советует. Да и не нужны нам были эти разговоры, не до этого было.
– Какая экипировка нужна альпинисту, собирающемуся покорить Эверест? Что было у тебя в сумке?
– Каждый килограмм делает штурм Эвереста тяжелее, поэтому у меня с собой был только кислород на высоте выше 7000 метров. Все остальное, благодаря шерпам, было у нас в палатках. Ты приходишь на все готовое – надеваешь необходимый комбинезон, они устанавливают палатки, ставят чай, еду, горелки.
«НА ВЕРШИНЕ БЫЛО – 320C, И НАМ ЕЩЕ ПОВЕЗЛО»
– Ледопады, лавины, снежные бури – это небольшой список того, что может помешать альпинисту при восхождении. Особенно, когда речь идет о так называемой зоне смерти (свыше 8 000 метров). Какие погодные условия сопровождали тебя по пути к лагерю? Случались ли сложности?
– Никаких критических погодных условий не было. Но основная проблема – это пронизывающий до костей ветер, который может отморозить нос и все конечности. Температура на вершине достигала 32 градусов мороза и это еще хорошо, там обычно до 40 доходит. Мы удивительно угадали с погодой, да и нам повезло, что мы были первой группой и не попали в заторы. Ведь там есть места, где даже два человека пройти не могут. Так и получаются большие «пробки» из альпинистов, в которых приходится мерзнуть.
– А проблемы со здоровьем случались?
– Нет, мне очень повезло, что я не заболел. Горло, правда, болело, но так бывает у всех. Воздух очень сухой и холодный, из-за этого я в первые дни даже разговаривать не мог.
ПОЗАДИ ДАГЕСТАН
– А были ли мысли развернуться и закончить восхождение? Испытывал ли страх?
– У всех бывает, и у меня было.
– На какой высоте?
– 8500 метров. Тогда стало совсем тяжело, но я подумал о своих родных, братьях. Позади Дагестан, я не мог вернуться домой, не покорив Эверест. Второй попытки быть не могло – запас кислорода строго ограничен.
Я до сих пор удивляюсь тому, как мое тело выдержало. Сделал все как положено – поднялся за три дня, спустился за сутки. Были и те, кто уже не мог ходить, их несли шерпы. Но на следующий день я был трупом. Я, наверное, никогда не забуду эти страшные мгновения.
«ПОДНИМАЯСЬ, Я ДУМАЛ: “БУДЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ, РАШИД”»
– Человеческий организм не способен функционировать на высоте полета самолетов. И некоторые сдаются, засыпая на горе. Несколько дней назад, после того, как ты спустился с горы, мировые информационные агентства сообщили о смерти четырех альпинистов. Тела так и остаются на Эвересте, так как их транспортировка подвергает опасности жизни остальных. Замечал ли ты в ходе восхождения замерзшие трупы альпинистов?
– Я старался не смотреть по сторонам, но увидел – три трупа лежали прямо на дороге. Виктор Бобок видел 15 тел, так как уже знает, кто где лежит. Он даже знает, кем они были до смерти, их имена, национальность… Помню, он рассказывал, что к нему приходила болгарка по фамилии Стоянова, хотела подняться без кислорода. Угадайте, где мы ее увидели… На высоте 8 600 метров.
– Какие мысли приходили в голову?
– «Будь ответственным, Рашид». Это единственное, о чем я думал. Меня дома ждали жена, дети, внук. Но меня успокаивало то, что со мной был шерпа, и у него – запас кислорода. Большинство тех, кто погиб на Эвересте, идут на штурм недостаточно подготовленными – без спутников, с недостаточным запасом кислорода. А мы… Если бы мне стало плохо, меня бы спустили шерпы.
– Какой рельеф на Эвересте? Ровный? Или приходилось карабкаться по скалам?
– Очень тяжело дались три участка, их называют ступенями Мэллори, название дано в честь британского альпиниста Джорджа Мэллори, пропавшего без вести во время восхождения 8 июня 1924 года. Позже, 1 мая 1999 года, его останки были обнаружены американской поисковой экспедицией. – Прим. «МИ»). Первую я прошел в темноте и даже не заметил, а вторая далась очень тяжело, несмотря на то, что там установлена огромная лестница. Там такие старые веревки, с 1975 года никто не менял – это огромный риск. И третья ступень находится прямо на кончике вершины – очень нехорошая ступень. В общем, это три участка, по которым нужно лазить с настоящим альпинистским снаряжением – веревками и лестницами. А в целом рельеф ровный.
«НА ВЫСОТЕ ТЫ МОЖЕШЬ НАДЕЯТЬСЯ ТОЛЬКО НА СЕБЯ»
– Вообще, насколько мне известно, одновременно на Эверест взбираются несколько десятков экспедиций из разных стран, при этом, конечно, присутствует элемент конкуренции. Чувствовал ли ты какой-то соревновательных дух?
– Нет, ничего подобного. Эверест – не то место, где можно играть. Но были такие места, где приходилось цепляться за жизнь. Например, в узких ущельях, когда тебе приходится делить с незнакомым альпинистом одну веревку.
– А как со взаимопомощью? Бывалые альпинисты говорят, что, если ты упадешь на Эвересте, тебе никто не поможет.
– Одному человеку стало очень плохо, наш партнер по команде Кирилл лично снял маску и дал ему кислород. А это был посторонний человек, и он был один. Мы его просили, чтобы он спустился, видели, что ему очень плохо, но он нас не послушал – хотел на вершину. Он все-таки остался жив, но если бы не Кирилл… Зато потом он получил втык от руководителя Виктора Бобка за то, что помог незнакомому и подверг свою жизнь опасности. В общем, это правда – после 8 500 метров тебе не поможет даже партнер, нужно надеяться только на себя.
– А как ты поддерживал связь с внешним миром на горе? Были ли какие-то средства связи?
– Нет, там было не до этого. У одного парня был спутниковый телефон, но звонить по нему очень дорого.
– Что ты чувствовал, коснувшись той самой вершины? Сколько времени провел там? О чем думал?
– Думал о том, что больше никогда не поеду на Эверест (смеется). На вершине провел 20 минут. Развернул флаги и ушел побыстрее. Дольше находиться опасно, потому что, как ты сказал, на такой высоте самолеты летают. Представляете, какой там ветер дует? До сих пор пальцев ног не чувствую.
«ОНО ТОГО СТОИЛО!»
– Оно того стоило? Что для тебя вообще значит покорить Эверест?
– Еще как! Еще больше я в этом убедился, когда прилетел в Дагестан. Я очень горд тем, что сделал это – оставил флаг Дагестана на самой высокой точке планеты. Но это была только мечта, я даже не думал о славе и народном признании.
– Посоветовал бы ты своим друзьям и близким отправиться на покорение Эвереста?
– Никого из своих родственников не желал бы там увидеть даже в самом страшном сне. Это нервное, моральное, физическое истощение. Представь себе, целый месяц мой пульс достигал 110 ударов в минуту (при норме в 70-80. – Прим. «МИ»), это же такая нагрузка на сердце!
«ХВАТАЕТ ТОГО, ЧТО Я ИСПЫТАЛ ЗА ДВА МЕСЯЦА НА ЭВЕРЕСТЕ»
– Ты проделал длинный путь от Непала до Дагестана. Как встретили на малой родине?
– Встретили грандиозно. Мне вот недавно брат сказал, что даже машину подарили – «Тойоту Камри». Здесь в Кизилюрте закатили банкет, пришли дзюдоисты Тагир Хайбулаев, Мансур Исаев (чемпионы Олимпиады 2012 года. – Прим. «МИ»), был даже Арсен Галстян (также чемпион Олимпиады 2012 года от сборной России. – Прим. «МИ»), который к Дагестану отношения не имеет. В московском Шереметьево встретили трое дагестанцев-альпинистов. Видел бы ты, как они радовались. Рассказали, что их экспедиция на Эверест завершилась после гибели одного из участников, и они давно мечтали, чтобы дагестанец поднялся на вершину. Даже коньяк мне подарили, выдержанный 8848 дней.
– Покорение Эвереста – недешевое занятие. Кто-то помогал тебе финансово?
– Мой двоюродный брат Мурат Пайзулаев
(депутат НС РД, президент Федерации греко-римской борьбы СКФО. – Прим. «МИ») запустил проект «Флаг Дагестана на крыше мира», когда увидел мою страсть к альпинизму, плюс ко всему немалую поддержку я получил от моих братьев – Пайзулаевых. В благодарность за помощь я развернул на вершине флаг сети заправок «Ликойл». Что касается стоимости, то нижняя планка стартует от 30 000 долларов, верхней нет – она бесконечна.
– Чем ты занимаешься в обычной жизни? Когда не покоряешь Эверест…
– Работаю в фонде социального страхования. На Эвересте даже флаг фонда поднял. Думаю, может, после этого на повышение пойду (смеется). Раньше в свободное время я тренировался, а сейчас буду отдыхать. Впереди лето, море…
– И в завершение. Строишь ли ты какие-то планы? Будешь дальше покорять вершины? Или восхождение на самую высокую точку мира успокоило душу?
– Быть может, поеду на Шалбуздаг, отдохну на Эльбрусе, но вершины покорять больше не стану – родные не пустят. Мне хватает того, что я испытал за два месяца на Эвересте…
Нурмагомед АСТАРХАНОВ
