Махач Бижанов. История несистемного человека советской системы
19 декабря Махачу Бижанову исполнилось 88. В прошлом – председатель Каспийского горисполкома народных депутатов, Буйнакского горкома КПСС, депутат Верховного Совета Дагестана трех созывов, член дагестанского Обкома партии… Государственный и общественно-политический деятель, как принято говорить, а на деле – тот, которого до сих пор благодарят за работу.
Сегодня Махач Айтберович – счастливый человек. Муж, отец, дед и прадед. Когда попросили его об интервью, с присущей ему самоиронией и чувством юмора пытался отшутиться: «Что вас интересует в моей престарелой персоне?!», а встречая у себя в квартире, шутя, но искренне признался: «Я был взволнован тем, что обо мне вспомнили. Пока вас ждал, даже давление поднялось». Сразу познакомил со своей любимой женой: «Это Катя. Ее зовут Кистаман, но всю жизнь для всех она Катя». Мы ее так называем…»
КАРАТИНЕЦ ИЗ ХУНЗАХА
– Махач Айтберович, в своих предыдущих интервью, в воспоминаниях Вы много говорите об отце – Айтбере Магомедовиче Бижанове, известном в Дагестане борце за советскую власть и участнике Великой Отечественной войны. Но, помимо отцовской истории, у Вас в целом интересная родословная…
– Наша семья родом из села Хариколо Хунзахского района. Мой дед Бижан по отцовской линии построил недалеко от села хутор. У него была земля, скотина, параллельно состоял на государственной службе, работая на царской шоссейной дороге, проходившей рядом. Я всегда удивлялся, когда мне говорили: «Твой дед работал лимонтером». А я думал: «Что это такое – лимонтер?!» Линейный монтер дорог (смеется).
Бабушку звали Асма. Она была из Гоцатля. Не знаю точно, за что, но ее отца сослали в Белоруссию. Кроме аварского, бабушка знала русский, белорусский и кумыкский языки, потому что, когда они возвращались из Белоруссии, их держали в Нижнем Казанище. Жене своего сына, которая была русской, она писала письма на русском. Мне объясняла: по-белорусски это слово звучит так, по-русски – так… Я родился в Махачкале, начал говорить сразу на аварском и русском языках, ходил в детский сад на Орджоникидзе.
У бабушки с дедушкой было трое сыновей. Одним из них был мой отец – Айтбер Бижанов. В 1920 году, еще совсем молодым, он вступил в краснопартизанский отряд Муслима Атаева (известный в Дагестане борец за советскую власть. – Прим. «МИ»), был участником гражданской войны, сражался против белогвардейцев. Партизанский отряд вошел в состав регулярных частей Красной Армии. До 1936 года отец командовал эскадроном Дагестанского национального кавалерийского полка. После работал председателем исполкома, секретарем райкома в Тляратинском районе, пока его не вызвали в обком и не сняли с работы, исключив из партии. Он сидел дома и ждал ареста, потому что его брат – первый секретарь Цумадинского райкома партии Магомед Бижанов был арестован. Позже дядю освободили, а отца реабилитировали, вызвав в Москву.
– А по каким причинам все это произошло?
– Ну… «враги народа». Я знал, что отец пытался доказать, что его оклеветали, писал, что был красным партизаном, боролся за установление советской власти. Он ездил в Москву, оттуда от него была телеграмма маме: «Пришли срочно деньги». Денег не было. Продала, что было дома, отправила. Он вернулся. Его воспитанник Джабраил Чунчалов работал в Ахвахском районе первым секретарем. Тот пригласил его заведующим военным отделом. Оттуда, в мае 1942 года, отец ушел на фронт. 18 августа он погиб. Похоронен в Кабардино-Балкарии, в центре Баксана. Одна из улиц этого города носит имя отца, пионерская дружина в школе называлась «Дружиной Бижанова», а в родном селе Хариколо его именем назвали школу. В Карата его до сих пор помнят, несут его портрет в «Бессмертном полку».
– Род Вашей матери известен исламскими учеными, которые подверглись репрессиям после наступления советской власти…
– Со стороны мамы – ее звали Патимат – более богатая история. Ее прадедом был хан Алихан Аварский. Его портрет висит у нас в квартире. Дядей моей бабушки Ханики
со стороны мамы был Максуд Алиханов -Аварский (генерал-лейтенант царской армии, окружной начальник туркменского города Мерв и губернатор Тифлиса. – Прим. «МИ»). Бабушка вышла замуж за Магомеда – сына известного арабиста из Хариколо Хваджа ХIажиява и во время родов моей матери она умерла. Похоронена в Хунзахе. Ее могила находится там, где был ханский уголок.
Дед матери Къважав ХIажияв семь раз пешком ходил в Мекку. Годами продавал урожай, скотину, копил деньги. Когда узнавали, что он в очередной раз собирается в Мекку, к нему примыкала группа людей из Хунзахского района. По рассказам моей матери, он возвращался ровно через год. Так он ходил в хадж до 1914 года. Похоронен у въезда в село. Мать рассказывала, когда он умер, стояли шатры, приезжали люди из разных сел Дагестана. Он был очень известным человеком.
Брат матери Магомед Хважаев окончил среднюю школу в селе Арани Хунзахского района и был среди учеников первого выпуска. Тогда образованных людей было мало. Его поставили учителем младших классов в одной из школ района. Через год началась Великая Отечественная война, его призвали. У него на груди были медали «За оборону Сталинграда» и «За взятие Берлина», не считая других наград. Он очень гордился тем, что начал защищать родину в Сталинграде и закончил взятием Берлина (улыбается).
– Фазу Алиева, которой недавно установили памятник в Махачкале, в своих воспоминаниях отзывалась о вас с большой теплотой.
– Мать Фазу Алиевой Апий
(Апипат Гамзатова. – Прим. «МИ») была троюродной сестрой моей матери. А ее отец Али Гамзатов служил с моим отцом в одном полку. Жили мы практически одним домом. Не знаю, можно ли об этом говорить, но мы с Фазу на горшках сидели вместе ежедневно (смеется). И беседовали (смеется). Она все это помнила, писала, вспоминала, как со мной ходила в садик, как я ее там защищал от мальчишек…
– Она посвятила Вам стихотворение «Джигит моего сердца»…
– Да.
– Понравилось?
– Ну, а как же? (Улыбается).
ОТДАЛ ДОЛГ КАРАТИНЦАМ
– Но не только Фазу Гамзатовна тепло отзывалась о Вас. Многие люди, известные и не известные, говорят в Ваш адрес много хороших слов, благодарят. Проработав много лет на разных руководящих должностях в Каспийске, Буйнакске, в Дагпотребсоюзе, что Вы сами считаете своей главной заслугой?
– Когда отец ушел на фронт, мать осталась одна с пятью детьми. Младший брат родился уже после гибели отца. Было нелегко, мягко говоря. Каратинцы нам очень помогали, хотя мы были приезжими из другого села, другого района. Всегда, где бы ни работал, я помнил это. Я помнил, что мы выжили благодаря тому, что к нам была проявлена доброта, внимание, забота. Мое внутреннее содержание было направлено на то, чтобы делать добро. Я хотел ответить людям добром. За помощью ко мне обращались многие, не только каратинцы, но ни одному я не позволял уйти без чувства удовлетворения, потому что понимал: если я его проблему не решу, ему будет плохо. А когда мы остались без отца, люди не допустили, чтобы нам было плохо. Это чувство долга перед людьми. Сегодня я проявлю доброту – завтра они проявят. Это и есть доброта.
– Судя по воспоминаниям многих каратинцев, отплатить им добром у Вас получилось…
– В этом году был вечер поэтессы Баху-Меседу Расуловой. Меня настоятельно просили приехать. Прислали за мной машину. Мы с Катей поехали. Приехали с опозданием, сели в самом последнем ряду. На сцене выступали, исполняли… Вдруг глава Ахвахского района Магомедзагид Муслимов взял микрофон и поднялся к нам. Пока шел, рассказывал обо мне, о том, кто я, а, дойдя, передал мне микрофон. Я выступил. Люди потихоньку поднялись, плакали. Что я сказал там, сейчас почти не помню, но это было удивительное явление. Я ушел из Карата в 1952 году. Сколько уже прошло времени, а они помнят…
– Вы считаете себя больше каратинцем или хунзахцем?
– Каратинцем (улыбается). После гибели отца мы решили остаться там. Я учился в школе. Где-то через год мать мне говорит, что ее вызывали в райком и сказали: пусть Махач ходит в школу, а после школы садится в библиотеке райкома партии, читает газеты, подшивает их, выдает книги и получает зарплату. Я так и делал (улыбается). Босиком ходил в школу. Когда возвращался, надевал чувяки и шел на работу. Мне было 13 лет.
КАСПИЙСК
– Как старший ребенок в семье, стали кормильцем?
– Да. Я получал зарплату с 13-ти лет. Потом меня перевели в райком комсомола – там чуть выше была зарплата. Затем – в райком партии. Меня оттправили в двухгодичную партшколу в Махачкалу. Зарплата сохранялась. Окончил, похвалюсь, с отличием (улыбается), вернулся, работал заведующим отделом в райкоме партии. В то время, в 1952 году, в Дагестане создали четыре округа: в Буйнакске, Хасавюрте, Махачкале и Дербенте. На партийную конференцию в Ахвах приехал Асадула Чеэров, первый секретарь Бунакского окружкома партии. После моего выступления на конференции, он меня отозвал в сторонку и спросил: «Пойдешь со мной работать в Буйнакск?» Я сказал, что у меня большая семья, здесь у нас магIишат (авар. «хозяйство». – Прим. «МИ»), зарплата… Он сказал: «Там будет хорошая зарплата». Я согласился. Давали зарплату и в конверте столько же дополнительно – такая система была. В 23 года в ЦК КПСС ездил на утверждение (смеется). Потом округа ликвидировали, а я остался в Буйнакске. Оттуда поехал на учебу в Сталинградскую Высшую партийную школу. Окончил и ее с отличием. В промежутке между делом женился. Мама и все остальные были против. Хорошая, красивая девочка была, только окончила педучилище. Не стал удерживать, послал на учебу в университет, а сам поехал в Сталинград. Но случилось так, что мы развелись. Она на меня писала очень много жалоб, что бросил ее с сыном. В Высшей партийной школе из Дагестана нас было 25 человек на курсе. Один я окончил с красным дипломом, но меня вызвали в обком и сказали: «Работы нет никакой, поезжай в свой Буйнакск и куда-нибудь устраивайся». Пошел к первому секретарю Буйнакского райкома партии. Человек, которого я знал до учебы, который очень хорошо со мной общался, сказал мне: «Для вас у нас никакой работы нет. Идите, ищите сами». В это время ко мне приехал дядя, который работал в Каспийске. Он сказал: «Побудь немного у меня, успокойся». А к нему каждый вечер приходил первый заместитель председателя Совнархоза Михайлов Валентин Николаевич, о котором я вспоминаю с большим чувством благодарности. Так вот, дядя ему говорит: «Валентин Николаевич, представляешь, парень окончил с отличием Высшую партийную школу, а ему не дают работу». Тогда в Каспийске строился завод точной механики, и Валентин Николаевич говорит: «А давай мы его туда помощником директора». Это было сверх моих ожиданий. Устроился. Через некоторое время вызывает меня директор завода и говорит: «Ты понимаешь, меня вызвали в горком партии и сказали: «Ты взял человека, которого выгнали с партийной работы. Немедленно освободи его». Я ничем тебе помочь не могу. Смотри сам. Что можешь, то и делай. Я тебя должен завтра освободить». Я поехал к Шахрудину Шамхалову, председателю Совнархоза Дагестана. Я знал, что он служил в эскадроне моего отца, очень его уважал. Он меня принял. Я ему сказал: «Шахрудин Магомедович, родине не изменял, преступления никакого не совершал. Ну, развелся я с женой. Что ж теперь, всю жизнь мучаться?» Он позвонил моему директору и сказал: «Его не трогать», а мне – «Махач, все перемелется, мука будет». Так и работал. Дали мне комнату, потом квартиру. Вроде все нормально. Вызывает первый секретарь горкома партии: «Мы хотим вас рекомендовать председателем горисполкома» (т.е. мэром города. – Прим. «МИ»). Я ответил, что он, наверное, забыл, что я тот самый Бижанов, по которому он давал команду освободить от работы. «Я разведенный – большой грешник. Вы будете меня рекомендовать, Обком не утвердит. И Вам будет неприятно, да и мне это будет сыпать соль на мои уже зажившие раны». Он сказал: «Вашу фамилию назвал Абдурахман Даниялов», который тогда был первым секретарем Обкома партии. На следующий день поехал на заседание Бюро Обкома. Даниялова не было. Меня начали расспрашивать: «Как у Вас семейные дела?» Я сказал: «Нормально. Я женился, у меня родилась дочь, сыну от первого брака помогаю». «А почему вы развелись?» Я очень дерзко ответил: «На все эти вопросы я ответил в городском суде Буйнакска и в Верховном суде Дагестана. Этим вопросом вы хотите сказать, чтобы я развелся и вернулся к первой жене?» Почувствовав недоброжелательное ко мне отношение, когда возникла пауза, я спросил, могу ли я уйти. Мне сказали: «Можете». Я ушел. На заводе мне сказали: «Тебя срочно вызывают в горком партии». Пошел, говорю: «Константин Иванович, я вам говорил, что будет. Мне отказали». Он ответил: «Ничего подобного. Они сказали: «Очень хорошего парня вы подобрали. Дерзкий, правда (смеется). У него все получится»». Через неделю состоялись выборы: избрали сначала депутатом, потом председателем горисполкома. Начал работать. Каспийск тогда был похож больше на поселок. Город был не благоустроен, зелени мало, много нерешенных вопросов. Для меня это было нелегко, но все получилось. Город стал одним из лучших не только в Дагестане. Решением Совета министров РСФСР Каспийску присудили переходящее Красное знамя за благоустройство, санитарное состояние и общественный порядок. Каспийск прославился. На всем протяжении города был благоустроенный пляж. Люди приезжали со всего Советского Союза. В летнее время город наполнялся туристами.
«РАСУЛ В МОЕЙ ЖИЗНИ БЫЛ»
– В воспоминаниях к Вашей автобиографической книге, изданной в 2002 году, Расул Гамзатов лестно отзывается о Вашей работе на руководящих должностях в Каспийске и Буйнакске, но пишет, что был возмущен вашим переходом в Дагпотребсоюз: «Не надо было ему идти в потребсоюз, хотя и пришлось это сделать не по доброй воле. Ни один честный человек по-хорошему уйти из этой организации не мог. В этой организации простым человеком быть не получалось. Я Махачу сказал: «Это не твое место, лучше в Союзе писателей работать, чем в потребсоюзе»».
– (Смеется). Однажды сижу я у себя дома в Каспийске – пришел с работы на перерыв. Звонок от него: «Я здесь у тебя в горисполкоме. Это Расул Гамзатов». Я говорю ему: «Я сейчас приеду». А он: «Не надо приезжать. Я к тебе приеду». Он и еще несколько человек приехали, посидели, поговорили, выпили. Мы подружились. На берегу моря было хорошее открытое кафе. Стали туда люди приезжать на автомобилях. Я сказал, это непорядок, машины на набережную нельзя пускать. В один день приехал Расул с товарищами. Поставил машину на берегу. Я, не зная, что это был Расул Гамзатов, сказал немедленно убрать машину. Оказывается, когда Гамзатов возмутился, почему он должен убрать машину, ему ответили: «Команда Бижанова». Он сказал: «Я знаю, где живет Бижанов».
Пришел возмущенный: «Что это такое?! Машину Расула Гамзатова не пустили на набережную!» Я уже сам был не рад, что отдал такое распоряжение (смеется).
И вдруг я становлюсь первым секретарем Буйнакского горкома партии. А он депутат Верховного совета от Буйнакского округа. Я по всем вопросам обращался к нему, ездил с ним по министерствам. Мы очень подружились с ним. Созванивались. Он приезжал ко мне, я у него бывал. Неожиданно меня вызывает Магомед-Салам Умаханов (советский государственный и партийный деятель, с 1967 по 1983 гг. – первый секретарь Дагестанского обкома КПСС. – Прим. «МИ») и говорит, что мне надо пойти председателем Дагпотребсоюза. Я говорю: «Магомедсалам Ильясович, все связи по Буйнакскому району у меня в руках. Мне надо довести начатое до конца». Он сказал: «Нет, там без тебя сейчас справятся». Расула не было тогда в республике. Ну, я согласился. Потом мне передали, что Расул на меня зол. Его награждали званием Героя соцтруда, я пришел туда с Магомедом Ибрагимовым, прокурором республики. Он сказал мне: «За шмотками ушел, да? Я уже почти договорился в ЦК, а ты что так… Не спросил даже…» Я ответил: «Ну, тебя не было». А он мне: «Отказался бы!» Ибрагимов тогда говорит: «Расул, отказать Умаханову может Расул Гамзатов, но не Махач Бижанов». После этого в наших отношениях было очень серьезное охлаждение. Он меня игнорировал, видеть не хотел, но когда я ушел из Дагпотребсоюза, он и Али Алиев (советский борец вольного стиля. – Прим. «МИ») вдруг появились. Сели, хорошо выпили, объяснились… Так что Расул в моей жизни был. Память о нем прекрасная. Очень много хорошего он сделал для Буйнакска.
«ИДИ К МАХАЧУ»
– В Буйнакск Вас направили спустя несколько месяцев после землетрясения 1970 года. Какие задачи перед вами тогда поставили?
– Нужно было расчистить город. Было много домов с трещинами. Меня назначили, когда после землетрясения прошло больше полугода, а в городе практически ничего не было сделано. Все кого-то ждали и надеялись, что есть постановление ЦК, все знают, приедут, сделают. Но никто не собирался приезжать и делать. Я со всеми связался. По каждому отдельному случаю отправлял телеграммы, ездил, напоминал: у нас есть решение ЦК оказать помощь пострадавшему городу. Приехали, поделили на участки, начали строить. Целый микрорайон построили, пять школ, детские сады, детскую и взрослую поликлиники, больницу.
Больницу строили военные. Приехал замминистра обороны с золотой звездой на груди (генерал армии, восемь орденов Ленина) и говорит: «Я считаю, что для этого города один корпус хватит, второй мы строить не будем». Я сказал «Это предусмотрено постановлением Центрального Комитета партии». Он мне ответил: «Вы что, мне угрожаете Центральным Комитетом? Я там бываю каждый день!» В этот момент сзади меня дергает полковник Шаповалов, начальник строительства по Дагестану, и говорит на ухо: «Махач Айтберович, мы построим вам корпус. Оставьте его в покое» (смеется). Ну, я замолчал. В итоге построили два прекрасных корпуса больницы. Вместо детской поликлиники хотели строить детский сад. Так как сады у нас уже были, я настаивал на поликлинике. Чуть ли не до драк доходило в спорах. Построили и ее. Экспертиза показала, что гимназию, театр надо сносить. Если бы все поврежденные здания тогда сносили, от Буйнакска бы ничего не оставалось. По театру вопрос решил так: отправил человека в Тбилиси, спросить, если можно укрепить, пусть отправят людей. Сказали, что можно. Здание стоит до сих пор.
Когда менял суставы в Питере, одна женщина в больнице подошла к Кате и говорит: «Здесь, говорят, лежит Бижанов. Кто он такой?» Попросила жену привести ее ко мне. Сказала: «Мама утром и вечером в молитвах вспоминала вас». Я многое забыл, но люди помнят. Есть такой всемирно известный врач, профессор Джамалудин Саидбеков, который сейчас живет в Италии. Когда я работал в Буйнакске, у него, недавно женившегося, сгорел дом. Что делать? Ему сказали: «Иди к Махачу». Меня так называли. Никто по отчеству не называл (смеется). И он до сих пор помнит, что я помог ему решить вопрос с квартирой. Когда я похвалил его на Фейсбуке за то, что он делает людям много добра, он ответил: «Махач Айтберович, Вы показали мне пример».
– С кем из дагестанских партийных деятелей и руководителей того времени у Вас сложились дружеские отношения?
– Я с большим уважением относился к Шахрудину Магомедовичу Шамхалову. Это был великий человек, зря его не поставили руководителем республики. Очень мало, но очень тепло встречался с Данияловым. Однажды, в бытность председателем Дагпотребсоюза, иду по набережной Махачкалы в обеденный перерыв. Вдруг вижу – сидят двое, один из них Абдурахман Даниялов. Я подбежал, и он навстречу мне вскочил аж. Мы обнялись. Он сказал, что никогда не думал, что такую организацию, как Дагпотребсоюз, до такого уровня можно поднять. Я ему тоже очень много теплых слов сказал, о том, что он был для меня образцом. Я сказал: «Может, вы сочтете меня высокомерным, но у меня не было кумира, кроме вас». Тот человек, который сидел с Данияловым, оказался бывшим секретарем Обкома Мурадом Манаповым. Впоследствии он мне рассказал, что, когда я отошел, Абдурахман Даниялович сказал: «Я сожалею, что этому парню мало внимания уделил в свое время» (улыбается).
Я с большим уважением относился к Джавиду Давлетханову, Магомеду Абуеву – оба были большими трудягами, занимали должности первых заместителей Председателя Правительства Дагестана (тогда у главы правительства было по два первых заместителя). С Шихсаидом Исаевичем Шихсаидовым, тогда секретарем Обкома партии, у меня были очень теплые отношения. Также Абдула Гаджиев, председатель Госплана Дагестана. Из министров… Мы были достаточно близки с министром сельского хозяйства Шахбаном Мамедовым. Другом у меня был Магомед Багандалиев. Мы с ним подружились, когда он был председателем горисполкома в Избербаше, а я в Каспийске. Насрудин Насрудинов был моим другом, Ума Джабраилова, первый секретарь Каякентского райкома партии.
НЕ ЗАПАТЕНТОВАЛ ЗА СОБОЮ ДОЛЖНОСТЬ
– «Меня всегда поражали люди, которых успех, победа сделали высокомерными и мелочными. И те, которые не руководители, такие же люди, как и все руководители. Я очень благодарен Каспийску. Он научил меня по-настоящему работать. Там я понял, чтобы за тобой следовали массы, люди, фактически неподчиненные и независимые от тебя, нужно многое, а главное – служить верно, преданно интересам и благополучию людей». Это Ваши слова?
– Да.
– Руководитель, политик, чиновник в Вашем представлении должен быть именно таким, с народом?
– Да, только таким. В Дагпотребсоюзе у меня в подчинении было 19 тысяч человек, и среди них не было ни одного моего родственника. Они приходили, говорили.., но я сказал: «Ни одного моего родственника в системе, которой я руковожу, не должно быть, даже на уровне заведующих магазинами». Это давало мне право считать, что я равен для всех.
– Еще Вам принадлежит цитата: «Никто патент на руководящую должность не получал».
– Не все, но многие, становясь начальниками, начинают верить в свою незыблемость и думать, что им можно делать все, что они хотят. Я всегда знал, что на любой работе я человек временный, и поэтому надо делать все, чтобы делу, которое доверили тебе, было хорошо, и людям было хорошо. В прошлом году на день рождения у нас собрались дети, внуки, правнуки. Вдруг звонок: «Махач Айтберович, извините за беспокойство. Мы вшестером (перечисляя имена) работали у Вас. Сегодня мы отмечаем 9 лет нашей счастливой жизни, когда Вы были председателем Дагпотребсоюза». Я оттуда ушел в 1983 году. Если они столько лет помнят, это для меня самая высокая награда. Значит, я выполнил свою миссию – сделал добро людям.
– В дагестанском обществе сегодня много дискуссий на тему, кто должен быть во главе республики. Обязательно дагестанец, приглашенный «варяг», не имеющий здесь связей и кланов… Так какой человек должен сегодня возглавлять Дагестан?
– Сегодня в обозримом пространстве нет человека (дагестанца), который смог бы возглавить республику и повести дальше с ее многочисленными проблемами. Вы знаете, никакому большому начальнику не надо учить людей. Они слушают и усмехаются. В той или иной степени все и так все знают. Надо не учить людей, а организовать дело. Каждый должен знать свою личную ответственность и перед руководством, и перед народом. Когда приехал Рамазан Абдулатипов, больших надежд у меня не было, но я приветствовал его приход. Но когда он выступил и сказал: «Вы сожрали трех моих предшественников, а я не съедобен для вас», это было проявлением большого высокомерия, собственного величия. Вместо того, чтобы поблагодарить своих предшественников, сказать спасибо народу, который сделал немало хорошего для республики, объяснить, что есть много недочетов, которые надо исправить, впереди много работы, попытаться сплотить народ, он начал: Я, Я, Я, Я… Сразу после объявления о назначении Васильева, на Фейсбуке я написал, что из всех ожидаемых его кандидатура – лучшая, давайте объединимся и поможем ему.
СТРОЙ НЕ ПОБЕДИЛ
– Недавно наша страна отметила 100-летие революции. По этому поводу тоже много споров и оценок советского периода в истории страны, критики социализма, коммунистической партии, советской власти… Вы жили в той стране, работали в той системе, видели все изнутри. Что Вы можете сказать сейчас, уже по прошествии почти тридцати лет?
– Конечно, я был сторонником советской власти, ждал, что мы, наконец, построим коммунизм. Может, даже говорил о том, что будем строить коммунизм. Но меня удивляло одно: почему у этой власти две головы? Горком партии, который ни за что не отвечает, и председатель горисполкома. Если они дружат, то, слава Богу. А если не дружат? Это было вообще удивительно: у каждого села, города было по две головы, а у республики чуть ли не три. Это было ненормально.
Второе – расстреливать столько людей – это было ненормально, при любых условиях. Это чувствовалось, потому что были расстреляны даже те люди, которых я лично знал. Мой отец восхищался своим командиром полка Атаевым, а его расстреляли. Дядя сидел, его обвинили в контрреволюции. Человека, который был красным партизаном. Таких было много, и это было ненормально. Я не сторонник возвеличивания Сталина, Ленина. Последний вообще требовал расстреливать людей, и чем больше, тем лучше. Это не то, что несправедливо, это не по-человечески.
Я был во Франции. Меня поражало наличие стольких магазинов, товаров, фруктов. Чего там только не было зимой! Я спросил переводчика: «Неужели все это покупают?!» Он говорит: «А мне сказали, что руководитель – человек образованный». Вы же, говорит, знаете, что капиталист ничего не делает без пользы для себя. Это поражало. Поражало то, что на заводе «Дагдизель» стоит техника времен Великой Отечественной войны. И это была наиболее производительная техника на этом предприятии. А Ленин говорил: победит тот строй, который даст наивысшую производительность труда. Производительность труда была, конечно, низкая. Сейчас столько зерна продают за границу, а тогда покупали у Канады. С хлебом бывали проблемы. Было время, когда в Каспийске был только черный хлеб. Людям с больными желудками выдавали талоны, тогда как эта страна до революции кормила всю Европу мясом, зерном. Это все редко, но приходило в голову, потому что на эту тему было не только опасно говорить, но даже мыслить.
Я работал в этой системе. Руководящие должности я занимал только потому, что был коммунистом. Конечно, очень хотелось, чтобы все так и было: человек работает по способностям, получает по потребностям. Это было заманчиво, но постепенно посещали мысли: «А как же завтра будет все, что захочу, если сегодня ни того, ни другого в магазине нет?» К праздникам я объезжал все базы Минторга в Махачкале. Мяса дайте, вино дайте, коньяк дайте… Всего этого не было в свободном достатке.
– Почему коммунизм, который, по словам партийных функционеров, СССР вот-вот должен был построить, у нас так и не случился?
– Всю историю наша страна с кем-то враждовала, с кем-то воевала, поддерживала какие-то революционные движения в Африке, Азии.., вместо того, чтобы все силы пустить на улучшение жизни, благосостояние народа внутри страны. Все уходило. Лезли туда, куда не надо было лезть. Афганистан. Он нас не провоцировал. Полезли. После этого рухнул Союз.
– Россия сейчас не повторяет судьбу СССР?
– Во всяком случае, ничего хорошего в обозримом будущем я не вижу при той системе, которая сегодня сложилась. Появилась новая техника, технологии, поднялась зарплата людей… что случилось? А случилось «ничего». Нужно, чтобы у нас техника была как в Германии, Америке, чтобы меньше тратили, больше производили, платили людям. В России пенсия в 10 раз меньше, чем в Германии. Что это такое?
– Каким Вы видите будущее Дагестана?
– Чувствуется, что новый Глава республики что-то сумеет сделать. Какой-то порядок наведет, рост экономики, наверное, будет, потому что потенциал хороший. Но… у нас те же проблемы, что и у России. Низкая производительность труда, слабая материальная заинтересованность. Эти российские болезни будут держать нас на том же уровне, как и во всем государстве.
СЧАСТЛИВЫЙ ФИНАЛ
– С высоты прожитых лет Вы довольны своей жизнью?
– Я всю свою жизнь, с 13-ти лет, был самодостаточным. И сейчас тоже. Я всегда своим детям говорил: «От вас мне ничего не нужно, только ваше здоровье». Сменил три сустава. Люблю читать Фейсбук (показывает на планшете). Сын принес. Ничего не понимаю, но очень люблю это дело (смеется). Утро начинаю с этих станков (указывая на тренажеры в комнате). Хожу по квартире с двумя палками, но когда Катя водит меня под руку, чуть ли не бегаю (смеется). У меня красивая, молодая жена. Она младше меня на 23 года. У нее очень хорошая, чистая, добрая душа. Живем душа в душу. Когда меня спрашивают, что бы я поменял в своей жизни, будь у меня возможность, я говорю: «Ничего. Все, что со мной произошло, происходило, чтобы я встретил Катю». Я два года за ней ухаживал, каждый день звонил, на каждый праздник поздравлял. В итоге я сказал, что не от нечего делать каждый день звоню, спрашиваю, как у тебя здоровье. Мы встретились и уже почти 33 года вместе. Я не знал, что так может быть. Пройдя кромешную семейную жизнь, побывав на каменоломнях, я отработал все свои прегрешения, поэтому, наверное, Всевышний решил, что пора парня освободить и организовать ему встречу с прекрасным человеком.
Бэла БОЯРОВА
