В этом году Международному центру научной культуры «Всемирная лаборатория» имени академика Шамиля Алиева, специализирующемуся на работе с детьми, исполняется 25 лет. По случаю Дня защиты детей «МИ» встретились с известным российским разработчиком ракетного оружия и космических технологий, генеральным конструктором завода «Дагдизель», чтобы поговорить с ним о главной ценности человечества – детях.
СПАСАТЬ ДЕТЕЙ ОТ ВЗРОСЛЫХ
– Вообще я, наверное, работаю с детками всю жизнь. Но на серьезный уровень это вышло в 1975 году, когда мы начали обучать их на «Дагдизеле», сначала показывая им торпеды, ракеты, цеха. Дети учились разным направлением: токари, слесари, фрезеровщики… Это была не очень глубоко осознаваемая на тот момент идея, что с детьми надо работать – пока мы с ними разговариваем, они растут и когда-то придут на смену нам.
У нас были базовые школы. Например, 7-я школа в Каспийске была базовой. И великий Али Абасович Абасов, ее директор, разделял с нами эти переживания. Под руководством академика Велихова
(Евгений Велихов, российский физик-теоретик, академик, вице-президент РАН. – Прим. «МИ») такие центры были одновременно открыты в разных регионах страны. И до сегодняшнего дня дошли только мы.
Уже 25 лет мы общаемся с детьми. Наша главная цель – мотивировать их. Свою задачу мы сформулировали так: знания должны стать сознанием. Это первый такой глобальный лозунг нашей лаборатории. Второй лозунг: главная задача взрослых (в том числе и ученых) – способствовать не только приобретению знаний детьми, но и развитию их способностей. И третье – спасать детей от взрослых.
– А кто будет спасать детей от взрослых? Взрослые?
– Взрослые, способные стать детьми. Иногда спасение детей от взрослых стоит на первом месте.
«НАЧАЛНИКУ ШАМИЛУ…»
– Вы часто встречаетесь с детьми в школах и наверняка контактируете там и не только с ними, но и с директорами, учителями. Часто ли вы встречаете там взрослых, способных быть детьми?
– Очень мало. И вообще таких людей очень мало.
Недавно, неделю назад, была совершенно «сумасшедшая» встреча в Буйнакске, приуроченная к 100-летию Булача Гаджиева. Сумасшедшей не я ее назвал (смеется). Потом была встреча в Избербаше.
За последние десятилетия мой энтузиазм связан с детьми. Без них я жить не могу, и во мне все больше утверждается позиция, что ребенок заставляет взрослых жить без ненависти. Жить в ненависти – это совершеннейшая беда. Как поступают дети? Они сначала кого-то не любят, а через десять минут уже обнимают его. Это значит, жить своей жизнью, забыв о ненависти. Это задача каждого человека, но взрослым это не всегда удается.
Дети в тебе будят что-то невыразимо детское, и время от времени, когда ты чувствуешь себя неважно, и ребенок смотрит на тебя с широкой улыбкой и говорит: «А помните, вы к нам приходили?!», эти «инъекции» оказывают просто сумасшедшее влияние.
Взрослым людям сложно стать детьми. Они часто любят произносить фразу «трудный ребенок». Я считаю, трудных детей нет, есть особые дети. Есть те, кому внушают, что он плохой мальчик или девочка. Кто-то от этого страдает, кому-то все равно, что о нем говорят взрослые, есть дети. Абсолютно уверенные в том, что они хорошие, и никто не выбьет из них это ядро. Может быть, я к таким и принадлежал – меня никто никогда особо не хвалил, но я в этом и не нуждался.
Мы переписываемся с детками. У меня есть бланки (показывает). Когда у них мечтательное настроение, они пишут на таком бланке, когда активно мечтают – на таком, для глубокого ночного погружения – есть этот.
Я был очень трудным мальчиком. Чем я отличался от остальных? Все были послушные, а я нет. Я думал, что мы отличаемся только этим и ставил для себя задачу: как сделать их непослушными? И, кажется, в этом плане очень многого добился.
– Сколько писем Вы получаете от детей?
– По-разному. Было время, когда я от детей, пострадавших от землетрясения в Зубутли, в течение месяца получал по 60-70 писем в день! Почтальон приносила их прямо ко мне домой. Там адрес был такой: «Каспийск. Началнику Шамилу». Больше ничего не было, но она знала, что речь идет обо мне (смеется).
У меня уже накопился огромный экспериментальный материал после встреч с детьми в городах и районах Дагестана, в Москве, Петербурге, в колледже Ньютона в Англии, в Америке… После того, как официальная часть командировки заканчивается, я всегда напрашиваюсь в детский сад, в какой-нибудь колледж. Я считаю, что одна из дорог дружбы с детьми – игра. Человек уровня Эйнштейна – Пуанкаре (Анри Пуанкаре, французский математик, механик, физик, астроном и философ. Возглавлял Парижскую академию наук, был членом Французской академии и еще более 30 академий мира. – Прим. «МИ») говорил, что, если любой результат, полученный в науке, ты не можешь драматизировать с ребенком, значит, тебе и самому еще не все понятно.
Я думаю, в том, что из всех лабораторий действующей осталась только наша, есть общедагестанская любовь к детям. Может быть. Она не всегда выражается так, как хотели бы дети, но, я считаю, что первичная задача заключается не в том, чтобы им что-то покупать (это тоже), а чтобы выражать к ним любовь, быть с ними на одной волне. Когда ты любишь детей, это сразу становится вселенским достоянием. Когда не любишь – тоже.
ООН, ЮНЕСКО, все государства мира, в том числе наша страна, республика, города, районы обращают внимание на защиту детей. Это хорошо и правильно, но это внешняя сторона. А есть не менее эффективная внутренняя, когда защищаешь детей знаниями. В моем представлении это абсолютная истина: если ребенок увлечен – ты спас его. Будущее человечества, конечно, зависит от разных факторов, но, мне кажется, оно еще зависит и от того, насколько наши дети счастливы. Не от бизнеса, коммерции, единоборств…
Спасать детей можно только знаниями, которые развивают их способности, нерекламной добротой по отношению к ним. Если на пути любого мальчика или девочки, какими бы проблемными они ни были, попадутся взрослые, способные быть детьми, способные дотронуться до их бубенчиков, чтобы они зазвенели, они будут спасать и свое окружение. Мир будет спасен не только теми средствами, которыми пытаются его спасать, но и детьми.
Я часто прогуливаюсь в парке и, когда вижу детей, не могу пройти мимо. Меня даже домашние сдерживают: «Ну, куда ты подходишь?!» А я говорю, что не могу не подходить. Любовь к детям – это не только когда ты что-то к празднику организовываешь, это постоянная работа с ними. Это делает тебя явно выраженной социальной единицей. Любовь к детям – это и есть самое выдающееся, наивысшая форма счастья.
Я люблю детей везде, но особенное впечатление на меня производят дети в горах. Если удастся их раскачать… Но это трудно, потому что они воспитаны сурово. И задавать вопросы они побаиваются.
О НОСИТЕЛЯХ ДЕТСКОГО СЧАСТЬЯ
– Шамиль Гимбатович, с одной стороны, есть Вы (и такие, как Вы) – люди, пропагандирующие любовь к детям, которые говорят, что оценки не главное, что каждый ребенок прекрасен, но в последнее время мы часто слышим о случаях, когда в детсадах и школах грубо обращаются с детьми, унижают их, бьют. Вы можете с детьми встретиться один раз, вдохновить их, а потом снова наступает реальность, где они растут, контактируя с совершенно другими людьми, полной противоположностью Вас.
– У нас учитель поставлен в строгие рамки. Если у него 30-40 детей, я не уверен, сдаст ли он психологический тест. Ни один учитель ни в одной стране мира не способен дать сорока детям урок в увлекательной форме. Это невозможно. Почему такая жесткость? Это естественно. Человек по своей природе агрессивен. И ситуация, которая сегодня сложилась в школах – это неизбежная вещь. Нужно спасать ее только, говоря образно, «валяясь в ногах» у учителей.
– Очевидно, что люди становятся такими не от хорошей жизни, и государство должно обратить на это внимание, заняться, наконец, проблемами образования.
– Мне кажется, наука и образование – это дело, которым должны заниматься ученые и учителя. Государство, я считаю, вообще во второй роли должно быть. В моем представлении первичны импульсы из социума. Вторична реакция страны, региона, города, района, дома, где ты живешь. Не государство должно обратить внимание на науку и образование, а наука и образование должны обратить внимание государства на себя. Если у нас формируются личности в научной, образовательной среде, то государство обращает на это внимание, принимает к сведению. Это очень трудно, но является самым естественным.
Например, хороший хирург. Он работает, и государство обратит на него внимание, если не обратит – он уедет.
У нас был только один народный учитель СССР – Булач Гаджиев, и он был признан сначала народом, а потом – государством. Это самый правильный подход. А когда наоборот – не всегда.
Еще сегодня есть проблема – много хороших учителей бросают работу в школах, считая, что легче и выгоднее заняться репетиторством. Я также часто слышу об острейшей нехватке учителей в районах. Поэтому, конечно, дети пойдут в единоборства. Это один из самых сложных, глобальных вопросов, который нужно постоянно обсуждать. Не ждать государство, а делать самим. Например, у каждого ученого должны быть свои стипендиаты.
В каждой школе есть учителя – носители детского счастья. Правда, они бывают немного отодвинуты руководством. У нас если директор захочет развалить какую-то школу, он это легко может сделать, а если директор захочет сделать это в Америке – он вылетит сам. Безоговорочно подчиняться тому, что сказал начальник – это аморальная вещь.
– Занимаясь столько лет такой суровой наукой, как Вам удалось не потерять в себе ребенка?
– Мои приятели мне задают примерно такой же вопрос: как обратно войти в детство? Я отвечаю, что не выходил из детства, поэтому не знаю, как туда войти. У меня не было как такового детства и юности. Все время учеба, институты, аспирантуры, задачи… А теперь у меня есть и детство, и юность, и старость. Мне кажется, я родился с бесконечной любовью к детям и старикам.
Я могу похвастаться тем, что, если меня кто-нибудь познакомит с самым кошмарным ребенком всех времен и народов, я с ним подружусь. Я в этом уверен. Не знаю, почему, но так происходит. С «плохими» детьми я нахожу общий язык легче, чем со взрослыми.
Бэла БОЯРОВА
