В родном Малом театре Элина Быстрицкая давно уже не играла центральных ролей. И неожиданная роль взбалмошной кокетки леди Кити в комедии «Любовный круг», премьера которой прошла недавно, — своеобразный бенефис выдающейся актрисы в преддверии ее юбилея. Жизнь этой женщины как будто вобрала в себя весь двадцатый век… На роль Аксиньи актрису утвердил сам Михаил Шолохов, а итогом легендарной картины стала всемирная известность и любовь миллионов россиян. Недавно она вступила в партию «Справедливая Россия», и это зрелый, осознанный шаг знаменитой актрисы. Но мало кто знает, что в молодости Быстрицкой пришлось однажды защищать справедливость с кулаками. Не в переносном, а в самом прямом смысле.
— По ТВ прошла экранизация «Войны и мира», летом был «Тихий Дон», тоже с иностранными актерами. Как Вы относитесь к таким попыткам понять русскую классику?
— Это хорошо, что классику экранизируют вообще, но нельзя ее искажать. И потом любому режиссеру имеет смысл снимать только лучше предшественников, иначе зачем снимать вообще? Что касается иностранцев, то вряд ли они способны проникнуться тем русским, что делает особой и русскую культуру, и русскую литературу в частности…
— В войну Вы были подростком. Что было самым страшным в то время?
— Боль за близких, бедность, ежеминутное ощущение опасности… Мой отец был военврачом, 22 июня вестовой принес ему сообщение. Мне тогда было 13 лет. У меня была младшая сестричка, я пеленала ее, носила каждый день по два ведра воды из колонки, вместе с отцом работала в госпитале до 1942 года. Потом он ушел под Сталинград, а мы остались работать с мамой. Договаривались с ней, чтобы дежурить по очереди, потому что надо было успевать и с сестрой сидеть. Прием раненых — это несколько суток без сна. А потом надо было идти домой по черному пустому городу… У меня было «оружие» — заточенная металлическая расческа… Как-то возвращаюсь, а квартирная хозяйка рассказывает: сестричка сказала, что если убьют, то лучше в постельке. Понимаете, когда ребенок четырех-пяти лет такие вещи говорит?..
— У Вас есть ангел-хранитель?
— Во время войны я чувствовала, что все равно кто-то нас всех ведет. Я ни разу не пряталась, я ложилась на землю, когда обстреливали или бомбили. Рядом люди погибали… Я думаю, что есть высший разум, каждый его называет, как хочет. У нас в семье было принято: это порядочно, это непорядочно. Нравственные принципы – это и есть моя «охранная грамота». Я не могу сделать то, за что мне потом будет стыдно. Я с собой не спорю — и мне комфортно. Сама зарабатываю себе на жизнь, и мои потребности соответствуют моим возможностям. А это что-то значит. Пойти на нечестный поступок, чтобы иметь больше, не могу.
— В молодости Вас хотели исключить из комсомола. За что?
— За то, что постояла за себя. Я ударила хулигана так, что он отлетел! Я стояла возле входа в аудиторию, где должна была прочитать педагогу сказку о Ленине, потому что вечером мое выступление на траурном ленинском вечере. Это была весна 1953 года. Вы же понимаете, что такое весна 1953 года. У меня было двадцать пять минут текста, и я, прикрыв глаза, его повторяла. И в это время свист мне в ухо! Из этого сделали целую историю. Мне сказали: завтра будет приказ о вашем отчислении. Я ответила, если завтра приказ о моем отчислении, послезавтра ищите меня в Днепре.
— И чисто по-человечески не побоялись такое сказать?
— Я пережила горькую борьбу с родителями, чтобы попасть в театральный, этот вуз был мною выстрадан, понимаете? В 1947-м году пыталась поступить, но папа уговорил директора не принимать меня. Он скептически относился к моему желанию стать актрисой. И вот комсомол устроил собрание, разборку до трех часов ночи тяжелейшую, это было тогда принято. От меня потребовали, чтобы я положила на стол комсомольский билет. Я ответила: вы можете издалека посмотреть на него, я его получала на фронте и никому не отдам. Конечно, это выглядело дерзостью, но я была убеждена, что имею право так себя вести. Потому что я была абсолютной комсомолкой. Я была защитницей СССР. Я была участницей войны. Я добивалась всего сама, была взрослой, сильной и очень уверенной в справедливости. Мне объявили выговор, а через два месяца его сняли…
— Получается, справедливость восторжествовала. А сегодня, на Ваш взгляд, она есть?
— В молодости я верила всему, потому что сама не лгала. Я и сегодня не лгу, но многому не верю, потому что опыт показывает: не все, что говорится, делается. Но чувство справедливости во мне неизменно. В госпитале я видела, как люди, защищавшие нашу страну, умирали от ран, а те, кто выжил, отдали все, чтобы наша страна после войны поднялась с колен. Как и их дети, люди моего поколения. Они честно и с полной отдачей трудились, чтобы Россия стала сильной и великой. И страна наша людским трудом обрела могущество, у нас все было передовое – от Космоса до кинематографа. А сейчас тем, кто это могущество обеспечил, нашим пенсионерам, — очень сложно, и их состояние — одно из важнейших обстоятельств, приведших меня в «Справедливую Россию». Я не могу относиться равнодушно к тому, что происходит в стране. У меня есть свое мнение, но я его никому не навязываю, потому что только поступками можно что-то изменить, разговорами ничего не добьешься. Поэтому я и приняла решение вступить в партию.
— Насколько Вы целеустремленный человек?
— Я — Овен, он всего добивается сам. Когда я училась в театральном, мечтала играть Аксинью из «Тихого Дона». Мой педагог возражал, что мне впору романтические героини. Но я доказала себе и ему, что могу сыграть Аксинью. Была мечта работать в Малом театре – и на его сцене я уже почти полвека. У меня нет тоски по чему-то ушедшему. Да, я что-то не сыграла, но зато сделала что-то иное. Я интересно живу. А ко времени и возрасту отношусь философски. Конечно, надо думать о том, сколько осталось, — но для того, чтобы все успеть! Поэтому я не в состоянии, к примеру, болтать по телефону про пустяки. Мне жалко времени.
