Красная книга Дагестана
— Гайирбег Магомедович, расскажите о недавно изданной Красной книге Дагестана.
— Это второе издание Красной книги Республики Дагестан. Я скажу, чем она отличается от первой, изданной десять лет назад. С того времени произошло много изменений в информационном и оценочном плане разных видов растений и животных. В этой книге приводится список видов, исключенных из первой. Этим, а также качеством издания, уровнем научной информации она отличается от всех региональных Красных книг и Красной книги России.
— А почему исключили из первой Красной книги? Их что, уже нет?
— Они есть, они встречаются, поэтому нет необходимости их охранять. Второе, о чем я хотел бы сказать, принят Закон «О Красной книге Республики Дагестан», которого до сих пор не было. Теперь то, что занесено в Красную книгу, охраняется законом. Это усилило место и роль этой книги. Третье – наша книга отличается высоким качеством не только в техническом исполнении, но и, прежде всего, в научном. Говорю это не потому, что я ее составитель и главный редактор. Здесь задействованы все силы, которые у нас есть: и ботаников, и зоологов. В качестве иллюстраций в этой Книге в основном фотографии, потому что они точнее и выразительнее, чем схематический рисунок. И еще: во много раз увеличилось количество растений и животных, занесенных в Красную книгу.
— А кто лоббировал принятие закона о Красной книге?
— Наш Институт прикладной экологии РД и Министерство природных ресурсов и окружающей среды РД. Издание Красной книги финансировало Правительство РД. Она вышла тиражом в две тысячи экземпляров.
— Получается, что первая Красная книга Дагестана не имела под собой законодательной базы?
— Был только общий российский закон о Красных книгах.
Ищем выход
— Сколько экологов выпускает ваш факультет ежегодно?
— Фактически пятьдесят человек, из которых от 45 до 60% заканчивают с отличием. Большинство из них к этому времени имеют публикации в научных журналах. У нас есть все формы обучения: бакалавриат, магистратура, аспирантура, докторантура и один из семи в России докторский диссертационный совет, свой журнал «Юг России: экология, развитие», который входит в список ВАК России, где публикуются материалы докторских, кандидатских исследований, на Юге России единственный по биологии.
— Чем занимаются ваши студенты и выпускники, помимо учебы?
— Выполняемые ими курсовые, дипломные и диссертационные исследования связаны с конкретными проблемами. Первое, что входит в круг наших интересов, – изучение биологического разнообразия. Это то, без чего нельзя говорить об устойчивом развитии и сохранении экосистемы и биологического сообщества. Биоразнообразие – это изучение видового состава животных, растений, микроорганизмов и т.д. Второе – проблема загрязнения окружающей среды. Мы ее целенаправленно изучаем. Мы сделали анализ состояния питьевой воды, почвы, растительности и т.д. в порядка тридцати районах нашей республики. Сюда же относится и исследуемая нами взаимосвязь окружающей среды и здоровья населения. Третье – нефтегазовый комплекс и его воздействие на состояние прибрежной экосистемы. Уже много лет мы работаем с «Лукойлом», ведем исследования месторождений, где будут добываться нефть и газ. Мы дали 220 прогнозных карт возможных аварий во время добычи и их последствий, а также что будет происходить с нефтяным пятном в течение суток, недели, месяца и во время разных сезонов года.
— Ваши исследования нужны «Лукойлу». А на уровне госструктур они не востребованы?
— Меньше всего. Практически нет. Но по запросу Правительства РД мы исследовали территорию между Махачкалой и Каспийском на предмет ее соответствия курортной структуре. Дело в том, что по Постановлению еще Правительства СССР территория от Махачкалы до Дербента была признана санаторно-курортной зоной первой категории. Так вот, мы получили материал, позволяющий говорить, что думать об этом названии пока рановато, потому что по многим показателям эта прибрежная часть загрязнена.
— Правда, что в Избербаше самое чистое море?
— Я не могу так говорить. Я веду разговор только о том, что я и мои сотрудники исследовали. В районе Избербаша есть места, которые «не цепляет» каспийскими циркуляционными движениями, но своих исследований мы там не проводили.
— А чем чревато купание в море?
— Там много тяжелых металлов. Эти воды не выдерживают бактериологических и санитарных норм.
— Заболевания какие могут быть? Инфекционные?
— Может быть весь спектр! Если вы проглотите эту воду – захватите металлы, накопления которых приводят к развитию новообразований. Если захватите микроорганизмы – получите инфекционные заболевания. И все это из-за неочищенной воды, которую мы сбрасываем в море. Я не сторонник винить кого-то. Каждому нашему гражданину, который кричит, что в Махачкале не хватает воды, я всегда говорю одно: мы получаем и тратим воды в четыре раза больше, чем любой европейский гражданин. Я никогда не поверю, что махачкалинец пять раз в день купается или принимает ванну. Дело в том, что эту питьевую воду мы выводим за рамки пользования.
Оставляем открытым кран – вода течет. Все это поступает в коллектор, и в четыре раза увеличивается объем воды для очистки. Поэтому во сколько бы раз мы ни увеличили количество очистных сооружений, параллельно будет идти их нехватка. А установка каждого нового очистного сооружения – это очень дорогое удовольствие для города. Администрация города должна сказать так, к примеру: «Магомедов, вот тебе счетчик, не будешь его ставить и платить именно за то количество воды, которое ты потребил, не будет порядка в этом вопросе». И виноват не кто-то, а система потребления. Самый простой выход из этой ситуации – поставить счетчик на воду. Тогда будем знать, что за воду, которую мы просто выливаем, обязаны будем платить. А мы не привыкли к этим вещам. Вместо этого требуем от Администрации г. Махачкалы очистные сооружения. Нам нельзя купаться в море, а фактически вы и я в этом виноваты. Если бы было меньше объема для очистки, существующие очистные сооружения полностью обеспечили бы город. Поэтому я к этому вопросу отношусь только так. За электричество же мы платим по счетчику, по счетчику пытаемся платить за газ, значит, и за воду нужно платить по счетчику.
— Наверно, и это тоже будет в перспективе.
— Не знаю. Но чем быстрее мы перейдем к оплате ресурсов по факту, тем быстрее придем к тому, что надо по-другому жить. По всем вопросам экология упирается в эти вещи. Надо начать потреблять ресурсы в меру. Только тогда российское хозяйство можно будет назвать хозяйством умного человека. Это все равно что купить мешок муки и, зная, насколько его должно хватить, за один день из всей муки приготовить хинкал, а потом сидеть и голодать. Вода уже давно стала предметом серьезного разговора. Есть города, которые вообще живут на привозной воде. Они покупают воду. Слава Богу, проблем с количеством воды у нас нет, но есть проблема ненормированного использования этой воды.
— По состоянию экологии в Махачкале стоит бить тревогу?
— Махачкале не меньше, чем какому-либо другому близлежащему городу Северного Кавказа, стоит думать об экологии.
— На Ваш взгляд, как можно будет решать эту проблему в перспективе?
— В перспективе за 5-10 лет мы вряд ли сможем что-то исправить. Во-первых, надо продолжить серьезное озеленение города, т.е. не жаловаться, что вырубают деревья, а сажать их. А те деревья, что были вырублены, уже слишком старые и не выполняют свою физиологическую функцию. Вот посмотрите, на проспекте Р. Гамзатова за 6-7 лет выросла нормальная зелень. Так же надо делать и на других участках, расширяя дороги не для парковки автомобилей, а для посадки зелени. Все равно люди неправильно паркуются в специально отведенных местах – ставят машины вкривь и вкось, и получается то же самое. Зелени нет – поэтому в результате одного из своих исследований мы получили страшную картину накопления тяжелых металлов и других веществ в воздухе, которые в конечном итоге могут привести и к онкологическим заболеваниям.
— А заводы, которые являются главной причиной скопления в воздухе тяжелых металлов, уже ведь не функционируют или функционируют не на полную мощность.
— Дело не в том, что заводы уже не работают, колхозов нет и, соответственно, не ведется опрыскивание зеленых насаждений. Имеющегося задела загрязнения достаточно на многие годы, потому что период их распада или полураспада – это достаточно долгий срок.
— То есть переломить ситуацию будет сложно?
— В некоторых вещах мы сможем улучшить ситуацию. Будет зелень – будет своего рода прием зеленью на себя основного «удара». Отрегулируем качество транспорта (я имею в виду возраст и топливо) – воздух в городе станет чище. Глупо и нереально запрещать человеку покупать авто и ездить на нем. Надо просто запретить гражданам ездить на не выдерживающих никакой критики, старых машинах, а также пользоваться некачественным горючим. Мы же перестали контролировать такие машины и автозаправки на предмет того, что они продают. В городе нужно провести серьезные исследования. Я не могу на базе проверенных нами бензоколонок что-либо заявлять. Здесь нужно не одно диссертационное исследование, которое мы провели в этом городе, нужны серьезные исследования по всем направлениям. Благодаря администрации города мы же избавились от старых «Рафов», обслуживающих население. А по поводу исследования, проведенного нами, я могу сказать словами Томаса Гексли: «Трагедия науки – великолепная идея, убитая уродливым фактом». А то, что увеличивается число больных раком – надо знать каждому. С помощью первоклассной передвижной лаборатории мы хотели провести исследования в районах республики, когда обнаружили увеличение числа онкобольных. Мы просили деньги на реактивы. Они дорогие. Ни один глава администрации не прислал обратного письма на наше обращение. Сейчас мы получили реактивы из Германии через МГУ и хотим исследовать один район. А это сто тысяч рублей. Мы зарабатываем за счет другой работы, а эти деньги вкладываем, чтобы получить реактивы. Шесть с половиной тысяч стоит сделать один обыкновенный анализ воды.
— А Минздрав не видит в этом проблемы?
— Дело в том, что у Минздрава, больниц и врачей есть своя работа – диагностирование и лечение. Фактически исследованиями, о которых мы с вами говорим, должны заниматься научные учреждения при Министерстве здравоохранения или такие, как мы, то есть Институт экологии. Но наш Институт не бюджетный. Мы не востребованы. Вот построили дома в сторону Каспийска – тогда мы пригодились, чтобы узаконить отвод земли. Я всегда ругаю советское правительство за то, что оно не разрешило гражданам строить себе дома. Если бы мы тогда строили их, город был бы сейчас иным, и люди были бы иными. Дома должны строиться, но рядом с ними всегда должны быть «легкие» — это зелень. А ее нет. Мы об этом забываем. Саид Джапарович приглашал меня, спрашивал, как поступить в этом вопросе. Это было мое предложение — срубить деревья на проспекте Гамзатова, потому что они уже отжили свой срок.
— Может, выход в том, что надо строить жилые комплексы за городом, чтобы было место и для посадки зелени?
— Конечно. Посадка зеленых массивов должна даже опережать строительство жилых объектов. В экологии есть целый раздел – видеоэкология – это наука о градостроительстве. Но ею никто не интересуется. Завершая этот разговор, если отвечать на вопрос: можно ли что-то изменить, я скажу: можно, но для этого повсеместно нужны другие люди. Какие? Экологически грамотные. Сегодня весь мир говорит об экологизации образования. Это – необходимость. И если не будет волевого решения – не будет ничего. Кто мешает начать выполнять Закон Республики Дагестан «Об экологическом образовании населения Республики Дагестан»?
Можно начать с махачкалинских школ, гимназий, высших учебных заведений.
