Магомед старательно выводил на холсте безбрежное море на фоне грозных свинцовых туч. Ему хотелось сделать картину как можно оригинальнее. Но получалось пока как-то не очень удачно. Художник нервничал, но терпеливо продолжал работать…
Как-то к нему зашел его друг, писатель Алишер. Он строго посмотрел на картину, потом безапелляционно заявил:
— Ерунда. Что-то не то. Это не море, а какой-то непонятный каламбур… Магомед прекратил работу, и устало откинулся на старое кресло.
— Ты действительно считаешь картину неважной?
— Да. У тебя, несомненно, есть талант. Есть экспрессия. Ты полон огромной внутренней силы. Но, друг мой, твои картины не кричат. Бледный морской пейзаж еще никогда не мог обратить на себя серьезного внимания умных коллекционеров и богатых бизнесменов. А нет внимания, нет славы, стало быть, нет и денег.
— Но что же мне делать? — спросил Магомед с трагическим отчаянием в голосе и скорбным взглядом посмотрел на Алишера.
— Необходимо придумать что-то новое. Скажем, нарисовать около десяти портретов каких-нибудь сказочных героев. Или, например, задумать какую-нибудь абстрактную вещь и объявить, что ты становишься основателем новой школы. Вспомни, друг мой, Малевича. Он ведь смог своим квадратом удивить общество.
— Куда мне до Малевича, — грустно вздохнул Магомед. — Я, наверное, совсем брошу писать картины. Никто их не покупает…
Алишер молча снял очки. Долго протирал их платочком, а затем сказал:
— Давай попробуем все-таки устроить выставку твоих картин. Может, что-то и выйдет из этого. Не стоит раньше времени себя хоронить.
— А что я буду выставлять, — невесело усмехнулся художник. — Ведь мои пейзажи не пользуются успехом.
— Значит, надо создать другие картины.
— Какие?
Писатель взглянул на Магомеда оценивающим взором и спросил:
— А сможешь ты написать за короткое время каких-нибудь редких зверей? А рядом чтобы обязательно присутствовали женщины. Что-то вроде амазонок…
— А это зачем?
— Так надо. Необходимо, чтобы на твои картины обратили внимание. Нужно ошеломить народ. Иначе так и останешься художником средней руки…
В это время пришла неотразимая Надия-ханум с подругой Саният. Она любила коллекционировать картины. И вообще считала себя знатоком в искусстве. Красивая, изящная, она прошлась легкой походкой по мастерской и остановилась около неоконченного полотна. Мягко улыбнувшись, певуче выговорила:
— По-моему, над картиной надо еще поработать. Ах, впрочем, не знаю. Я не очень люблю пейзажи. Вот Саният, — кивнула она на подругу, — больше разбирается в них.
Но Саният ничего не стала говорить. Лишь пожала плечами. Вскоре они ушли. Магомед унылым взглядом проводил девушек и тихо обронил:
— Нет, что ни говори, а быть художником — тяжелая ноша… Алишер согласился с ним:
— Ты прав. Это весьма нелегко. Так сможешь ты написать около трех десятков картин с изображением редких зверей и женщин?
Магомед уверенно кивнул головой:
— Конечно. Это не трудно.
— Сколько тебе нужно времени?
— Где-то два месяца…
— Хорошо. Я со своей стороны дам большую статью в газету о предстоящей выставке. Художник робко взглянул на друга:
— Но что я там буду говорить. Ты же знаешь, я не умею красиво болтать языком. Вдруг еще журналисты нагрянут…
Алишер помолчал немного, о чем-то размышляя. Потом весело сказал:
— Мы озадачим народ. Если у тебя будут что-то спрашивать. Ты просто внимательно посмотри на собеседника и скажи: «Вы видели когда-нибудь настоящие горы?»
— И что это значит?
— Абсолютно ничего. Зато как загадочно ты будешь выглядеть в глазах людей. Поверь, это будет весьма интересно.
Через три месяца в драматическом театре была открыта выставка. Людей, как никогда, было много. Успех был огромный. Неотразимая Надия-ханум была просто потрясена. Она так восхищенно носилась по залу, что Саният едва поспевала за ней. Потом она, кокетливо закатывая глаза, спросила:
— Как вы смогли написать такие вещи? Это же просто шедевры. Совсем иное направление. Как это у вас получилось? Магомед сосредоточенным взглядом окинул девушку и медленно произнес:
— Скажите, пожалуйста, вы видели когда-нибудь настоящие горы? Надия-ханум взвизгнула от восторга:
— Это гениально. Вы неповторимы. Просто чудесно…
Подошел молодой худощавый мужчина. В руках у него были ручка и блокнот. Он представился журналистом престижного издания и спросил:
— Почему вы решили вдруг поменять свой стиль? Эти картины в другой манере. Что вас натолкнуло на это?
Магомед внутренне про себя улыбнулся и, предвкушая неоднозначную реакцию, негромко, но четко проговорил:
— Видели ли вы когда-нибудь настоящие горы?
Журналист растерянным взглядом уставился на художника, потом вдруг радостно вскрикнул:
— Изумительно! Как это блестяще! Я обязательно об этом напишу. Обязательно…
Спустя некоторое время к Магомеду приблизился какой-то незнакомец и, доверительно сообщив, что он бизнесмен, попросил продать ему за хорошую цену сразу десять картин….
Выставка продолжалась до восьми часов вечера. Когда все посетители ушли, Алишер, ехидно посмеиваясь, сказал:
— Видел, что творилось. Такого успеха, признаться, даже я не ожидал. А Надия-ханум? Как она подпрыгивала и щебетала: «Ах, гениально, ах, прекрасно». Смотрел я на всех этих недотеп и удивлялся их чрезмерной глупости. — Алишер громко рассмеялся. Лицо Магомеда стало сумрачным. Так как писатель продолжал смеяться, он отрывисто ему бросил:
— Ты идиот! Алишер, перестав смеяться, возмущенно переспросил:
— Что ты сказал?
— Ты идиот, — уже спокойно повторил художник. Писатель был вне себя от гнева.
— Да ты что! Забыл, кто помог тебе открыть выставку. За два месяца написал всякой ерунды и получил такой успех. И ведь это все благодаря мне…
Художник гордо оглядел свои картины и, высоко подняв голову, произнес:
— В этой моей живописи что-то есть… Удивлению писателя не было предела.
— Опомнись, о чем ты говоришь. Ты вообще в своем уме? Художник пристально взглянул на Алишера и четко произнес:
— А ты видел когда-нибудь в своей жизни настоящие горы?
Последние новости
