Чужой среди своих

Творческий дар открылся в Халилбеке рано. Уже к 13-14 годам он был твердо убежден: будет художником. Учась в религиозной школе, а потом в Темир-Хан-Шуринском и Грозненском реальных училищах, он не выпускал из рук карандашей и красок. Источники сообщают, что за его увлечение учителя ругали Халилбека и называли его безбожником. Попытки подражать творческой деятельности Создателя расценивались ими как большой грех (хотя проблема изобразительности в исламской культуре решается неоднозначно). Однако негодование окружающих не могло погасить желания мальчика рисовать людей и животных. Он отважился даже на изображение пророка Мухаммада. Недавно коллекция племянников художника – Магомеда и Омара Мусаевых – пополнилась совершенно уникальной вещью – погрудным изображением пророка, написанным на тонком картоне маслом. Халилбеку было 14 лет. Это изображение было создано в 1911 году, когда он учился в Саратовском Боголюбовском художественно-анатомическом училище, которое окончил, сдав экзамен по «анатомии строения человеческого тела».
Надо отдать должное близким Халилбека, которые не только не запрещали ему заниматься рисованием и живописью, но и создавали ему условия для овладения необходимыми навыками. Уже в
1912 году он был определен в Тифлисское училище изящных искусств, считавшееся филиалом Петербургской академии художеств. А в 1913 году Халилбек выехал в Германию и поступил в Мюнхенскую королевскую академию художеств. В то время многие талантливые художники из России получали в Мюнхене прекрасную профессиональную выучку. Они познавали современные направления мирового художественного процесса, здесь зарождались многие модернистские и авангардистские течения.
Осенью 1914 года Халилбек вернулся в Дагестан. Он стал сотрудником журнала «Молла Насрутдин» (издавался в Баку), затем – главным художником в типографии Мавраева в Темир-Хан-Шуре, иллюстрировал (совместно с Е. Лансере) журнал «Танг-Чолпан» (1917-1918) и был членом агитационно-просветительского бюро и первым председателем сектора искусства Дагестанского обкома партии.
В 1919 году по заказу правительства основанной тогда на территории Дагестана Горской республики Халилбеком Мусаевым был выполнен ее герб в соответствии с требованиями традиционной европейской геральдики и был наполнен фигурами, которые по символике, цветовому решению, графическому исполнению отражали идеи именно кавказской республики.
Работа Халилбека в области геральдики продолжалась и тогда, когда Нухбек Тарковский попросил его составить герб шамхалов Тарковских. Удивительным образом художник умел насытить геральдическими мотивами и некоторые свои живописные произведения. В коллекции братьев Мусаевых хранится небольшое по размеру полотно (70×60) «Символика Дагестана», выставлявшееся в Метрополитен-музее США. На картине изображены воины-всадники со знаменами периода Кавказской войны. Здесь художник продемонстрировал прекрасное знание истории края, фольклора, быта и обычаев своего народа.
Период с 1914 по 1920 годы был ознаменован тем, что Халилбек Мусаясул пристально вглядывался в окружающую и стремительно меняющуюся жизнь дагестанцев. Шел процесс зрительного накопления впечатлений, образов, деталей народного быта. Поэтому произведения этих лет реалистичны, даже этнографичны. Таковы его работы «Старик из Казикумуха», «Курд» (1916 г.), «Чохинка», «Ешар Бек из с. Чолахсу» (1916), «Портрет молодого человека», «Портрет девочки» (1916), «Портрет горянки», «Портрет пожилой женщины», «Милиционер». Работы выполнены в основном акварелью, углем, реже – маслом. В ком-то из героев его поражала внешность, тогда он пишет только лицо, стараясь передать выразительность его черт; в ком-то – красота и своеобразие костюма, тогда он изображал человека в полный рост, воспроизводя детали его облика в целом.
Однако нельзя забывать того, что, во-первых, Халилбек к тому времени был хорошо знаком с новыми модернистскими течениями в западноевропейской художественной культуре. Во-вторых, в это время в Темир-Хан-Шуре он работал бок о бок с Е. Лансере – одним из ярких представителей группы «Мир искусства». Поэтому он никак не мог избежать влияния новых тенденций на формирование его собственного стиля. В силу этого и появляются у Халилбека произведения, подобные «Охоте шах-Абаса» (1914) или «Забытая песнь Дагестана» (1917). Модный тогда ориентализм нашел в лице Халилбека приверженца, у которого восточный ген был в крови. И нет ничего удивительного в том, что его притягивали древние персидские миниатюры со свойственными им декоративизмом, нарядностью и творчество мирискуссников с их утонченным символизмом. В работе «Забытая песнь Дагестана» художник соединяет реалистичные детали пейзажа горного Дагестана с сословной красотой восточных красавиц и элементов ассиро-вавилонского искусства.
В 1921 году Халилбек с большим трудом через Азербайджан, Грузию и Турцию уезжает в Мюнхен, чтобы продолжить прерванную учебу в Королевской академии художеств. По его письмам на родину можно заключить, что учился он хорошо. После окончания в 1926 году академии Халилбек просит разрешения остаться в Германии на двухгодичную стажировку, однако получает отказ от Правительства СССР. Стремление к совершенствованию мастерства берет в нем верх, он решает остаться за рубежом вопреки запрету властей. Однако в 1927 году он сумел организовать свою выставку в Москве и Махачкале.
В работах 30-х годов, выполненных в Германии, он обретает свой узнаваемый творческий метод, который можно назвать романтическим символизмом. Его источником была память Халилбека. Дагестан в воспоминаниях художника был той «страной последних рыцарей», в которой остались его детство и юность с их чистотой и возвышенными чувствами. Для западного зрителя Дагестан всегда оставался загадкой и великой тайной. В произведениях художника его родина предстает идеализированной, очищенной от всего суетного. Память избирательно сохранила в Халилбеке романтически-условный, эпический образ Дагестана. Это особенно ясно прослеживается в иллюстрациях к его книге «Страна последних рыцарей», где мужчины – идеал доблести, чести и отваги, а женщины – воплощение чистоты, кротости и преданности.
Более того, часто образы дагестанок трактуются в традициях иных культур, например, христианской: «Кавказская мадонна», «Мадонна Халилбека», «Горянка», «Сон Халилбека. Полет над Родиной».
В эти годы Халилбек много путешествует и много пишет. Особенно его привлекают страны, ландшафт которых хотя бы отдаленно напоминал родной Дагестан: Испания, Италия, Швейцария. За рубежом растет популярность художника, его произведения выставляют в музеях и галереях Парижа, Мадрида, Мюнхена. К сожалению, многие произведения этого периода не сохранились. Они погибли во время пожара, охватившего дом в Мюнхене, где жил Халилбек. Тогда же Мусаясул входит в круг выдающихся прогрессивных художников: Пикассо, Модельяни, Матисс, Рерих, дружит с Коненковым, Ладо Гудиашвили, скульптором Эрзя и др.
По всей видимости, этому способствуют изменения в его личной жизни. В Германии в 1940 г. Халилбек женится на баронессе Мелани Оливии Юлии фон Нагель – молодой, красивой и утонченной женщине. Отныне ее образ стал одним из любимейших в живописи Мусаясула. Более того, тип ее лица – удлиненного овала, с большими грустными глазами – угадывается в портретах многих других женщин. Красота Мелани стала эталоном, с которым он постоянно соотносит даже создаваемые им образы дагестанских красавиц.
После Второй мировой войны Мусаясул переезжает в США, где его творческое дарование обретает новый колорит, обогащается образная система. С этого времени в развитии портретного искусства Мусаясула начинают прослеживаться салонные черты.
Достойно восхищения то, как прекрасно владел художник мастерством передачи фактурного многообразия тканей в костюмах своих героинь. Он великолепно писал кружева, бархат, мех. Он любил писать драгоценности на руках, шее, груди своих моделей. Завороженный красотой отдельных деталей, он мог одеть разных натурщиц в один и тот же костюм («Портрет женщины в шляпе» и «Женщина в белой шали»). Халилбек восхищался красотой женских рук и не боялся их писать, бесконечно варьируя их жесты («Женщина с сигаретой», «Женщина в зеленом платье», «Женщина с четками», «Портрет Мелани Нагель-Мусаясул» и др.). При этом внимание зрителя не уводится от главного в любом портрете – от личности человека. Но как бы ни были различны изображаемые персонажи, их что-то роднит. И это «что-то» – некая потаенная грусть в глазах. Герои Халилбека – это он сам, большую часть жизни проживший вне родины и с глубокой тоской о ней.