— Дом наш стоит до сих пор. На углу Садовой (ныне Маркова) и Дахадаева. Садовая была самой зеленой улицей города. Высоченные деревья смыкались над ней шатром, и даже в самую жару было прохладно.
Двор наш делился на две условные части: «верхний» и «нижний» дворы. «Верхний» был наш, а в «нижнем» стояли одноэтажные каменные хибарки, а соединялось это все лесенкой. И из этого нижнего двора был вход в подвал дореволюционного купеческого дома. Я не могу утверждать, что дом этот был именно купеческим и фамилию этого купца не помню, но у нас так говорили. Не просто вход, а въезд: телега с лошадью свободно проезжала. Дом стоит и сейчас, Дахадаева 3, а вот подвал… Со временем двор «подняли», то есть «верхний» и «нижний» оказались на одном уровне и въезд в подвал заложили. Но мы же были детьми! Той щели, что осталась, вполне хватало, чтобы улегшись набок, скатиться по пологому скату и оказаться внутри. Стащив у родителей спички и свечки, мы собирались c заговорщицкими лицами в условленном месте, по одному закатывались в подвал и отправлялись «в экспедицию».
Не знаю, помнит ли кто-нибудь, что это было — подвалы под старой частью города? Впрочем, можно составить представление, сейчас какой-то ремонт делается на углу Буйнакского и Дахадаева, в том подвале, где раньше располагалось легендарное рок-кафе «Blak&White», двери нараспашку и каждый может заглянуть туда. Высоченные сводчатые потолки, разветвленные разные ходы и все они (во всяком случае, мы были в этом уверены) сообщались между собой. Наверняка прежде можно было, спустившись в один такой подвал, вылезти из другого, на другой улице. Но к тому времени, когда мы принялись их осваивать, они разделялись — где-то решеткой, а где-то мы натыкались и на свежую кладку. Это значило, что нужно выбираться и искать другой лаз.
Однажды забрались в колодец, он был прямо посреди одного из дворов, и очутились в просторном длинном тоннеле. Интересно, как в кино, подвал уходил под дом и потом заворачивал направо и налево. Где-то над головой по нашим прикидкам находился магазин «Рыба». И вот там мы наткнулись на здоровущий сундук, запертый на амбарный замок. Мальчишки поковырялись в замке гвоздиком и открыли. Никаких жемчугов и бриллиантов там не оказалось, а была толстенная, перевязанная веревочкой пачка советских денег, размером с кирпич и много-много фабричных банок с красной и черной икрой. Мы были дети честные, деньги не тронули, а вот к икре отнеслись как к еде. Расколупали килограммовую банку черной икры, сколько смогли съели так, потом кто-то сбегал за хлебом. Но все равно еще много осталось. Не справились мы. Маленькую баночку красной икры я притащила домой, дело было как раз перед Новым годом. Когда мама ее увидела — побелела, развернула меня носом к двери, подтолкнула в спину и сказала «отнеси туда, где взяла». «Туда, где взяла» я, конечно, не пошла, оставила баночку во дворе на лавке.
Когда ломали летнюю площадку у кинотеатра «Дружба», там сейчас детский развлекательный центр, в разрытом под фундамент котловане я увидела своды такого же подвала. Выложенный крупным камнем, он уходил куда-то в направлении Приморского парка и явно не собирался заканчиваться. И заложенные красным кирпичом ниши вели прямо к морю.
А еще, на той же Буйнакского, была аптека. Одноэтажное здание с высоченными потолками и темными дубовыми прилавками до которых я даже носом не дотягивалась. Ширмочка из реек отделяла окошко, в котором сидела провизор. Бабушка меня приподнимала, и я видела, как она на блестящую чашечку весов какие-то порошочки микроскопической ложечкой насыпала. Нам их потом в пакетике вручали. И руководила всем этим женщина с обалденной фамилией — Уалерианова. «Я занимаюсь фармакопеей», — говорила она моей бабушке, правда, что это означает, я тогда не знала. Аптеку потом снесли, за ней построили гостиницу «Каспий», а это место так и осталось пустовать. Газетный ларек туда поставили.
Помню была такая детская страшилка — Мордехай, но мы его Мардахаем звали. Он жил где-то тут неподалеку, такой маленький, коренастый, старый, седой человек. Весь всклокоченный, заросший и на ногах у него были обмотки. Мальчишки его дразнили, и он на них жутко орал. Страха никакого особенного он не вызывал, но пугаться было положено.
Если вспоминать о любопытных человеческих типах, фактурных, ярких, не могу пропустить тетю Берту. Их семейство жило прямо под нами. Пять или шесть сестер: Шура, Берта, Римма, Сара, Софа их мама, а потом уже и их дети. Так вот, молодое поколение — дети и младшая сестра — все где-то учились, а старшие женщины сидели дома. Кроме тети Берты. Она была не кем-нибудь, а бригадиром маляров-штукатуров. Забавно, вся семья была шумная, кроме этой самой Берты. Как полагается верхним соседям, время от времени мы их заливали, и тогда включалась тяжелая артиллерия: к нам поднималась крепкая, смуглая, с красивой седой гривой «тетя Бэрта» и очень убедительно рассказывала нам, как мы неправы. Она была жу-у уткая матерщинница! А утром, столкнувшись во дворе с единственным курящим членом нашей семьи, спрашивала: «Папироски нет?» – типа, зла не держит.
Еще на нашей улице жила семья Беловых. Были они из числа первых поселенцев Порт-Петровска. Рассказывали, что была у них такая бабушка — легендарная Манька-рыбачка. Легендарной она стала не сразу. Простая женщина, жена рыбака, у мужа ее был свой баркас, да и весь наш район тогда был рыбачим. Но потом муж Маньки как-то серьезно покалечился, и стала она главной кормилицей. Наравне с другими мужиками выходила в море на промысел, возвращаясь, заруливала в пивную-биллиардную (тот же самый подвальчик на углу Буйнакского – Дахадаева), взваливала пьяненького мужа на плечо — запил от безнадеги — и молча шла домой. Правда, дома, говорят, мутузила.
Когда в 90-х Беловы уезжали из города, они обошли все — представляете? — ВСЕ окрестные дома, прощались со всеми, кого знали. И я тогда подумала — «кончилась с ними старая Махачкала».
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
