— Когда же я сюда приехал-то? В 1956-м, кажется. Жена заставила. Она-то у меня коренная махачкалинка, а я — брянский парень. Тут особая история. Познакомились мы, когда ей было 4 годика, а мне 7. В гости приехала нарядная женщина с кудрявой девочкой Ларисой. Девочка меня раздражала, лезла под ноги, тянула руки к моему портфелю, и я даже устроил ей небольшую взбучку. Потом они уехали, а через некоторое время началась война. Маму мою расстреляли как партизанку, отец пропал без вести, и только спустя много лет мы узнали, что погиб он под Калининградом. А нарядная женщина с подросшей девочкой еще раз приезжали, даже жили тут, в Брянске, пока не закончилась война и не пришел за ними черноволосый мужчина с вещмешком за плечами — мой будущий тесть. Но тогда-то я об этом не думал. Обменялись адресами, договорились писать друг другу и расстались.
Они втроем вернулись в Махачкалу, а у меня впереди была Москва и Высшие кавалерийские курсы. Закончил я их с отличием и был оставлен при училище офицером. Что такое жизнь молодых офицеров, наверное, не надо рассказывать, скажу только, что после очередной нашей выходки генерал сказал: «Так, все – в отпуск и чтоб возвратились уже женатые!» Сели мы, разложили перед собой фотографии всех наших подружек по переписке и стали решать — кто годится в жены? Я долго не думал, с Ларисой мы уже давно переписывались, собрался и поехал в Махачкалу. Вернее, не в Махачкалу, а в село Ритляб, куда мою Ларису распределили после окончания института. Регистрироваться отправились в райцентр Андалалы, это часа полтора ходьбы. Мы с подружкой Ларисы Женей (она была у нас свидетельницей) шли впереди, а в метрах 10-ти за нами плелась хмурая невеста. Ей было неловко перед учениками, что она выходит замуж.
В общем, увез я отсюда жену. В Москве родилась наша старшая дочка, а потом начались переезды. Мотались по стране с училищем, с лошадьми, детьми, всяким скарбом, Лариса моя затосковала и вернулась в Махачкалу. А в 1956-м, демобилизовавшись, приехал сюда и я. Не думал, что на всю жизнь, а вон как вышло.
С трудоустройством проблем не было, меня сразу направили опером в уголовный розыск. Работников угрозыска было всего 11 человек на весь город и еще на Сулак! И был всего один горотдел милиции. На Пушкинской, 25. Вышло так, что я попал прямо в разгар войны. За власть над городом бились два района, две шайки — «тупиковские», жившие в районе бывшего Первого рынка и ныне не существующего Гургур-аула (тупиковскими они назывались потому, что там куча частных домиков, тупичков и проходных дворов, знающий человек мог, нырнув в один из двориков, оторваться от любой погони), и «нефтегородские». По обе стороны были два вора в законе. У тупиковских — Магомед Муртузалиев, у нефтегородских — Петр Носов. Эти двое вели себя на людях подчеркнуто вежливо, а вот «низшее звено» время от времени устраивало показательные массовые драки. Начиналось все обычно на танцплощадке в парке, тогда многие по привычке еще называли его Вейнерским. Поводом мог быть любой пустяк, все туда уже приходили наэлектризованные, с ясными намерениями. И стоило на девушку из чужого района слишком пристально посмотреть или кого плечом задеть — как начиналось… Танцы забывались, и вся толпа валила туда, где попросторнее, ближе к питомнику. Наро-о-оду собиралась уйма! Как на футбол!
Для милиции это было сложное время. Хрущев пришел к власти и пообещал, что к 80-му году преступность будет уничтожена. «Не надо нам агентуры, — говорил он, — не надо оперов, а пусть лучше будут дружины!» Тут же, на всех предприятиях, организовали народные дружины. Правда, проку от них было немного. Мужчины после работы повязывали красные повязки и ходили по улицам, радуясь, что оторвались от жен. Походят, походят, а потом сворачивают к парку Ленинского комсомола. В то время он был уютный, тенистый, повсюду стояли открытые беседки с бильярдными столами, а перед скульптурной группой «Лезгинка», где плыла в танце тоненькая девушка, а за ней две фигуры таких орлов-джигитов, — застывала в восхищении моя дочь. Так вот, в этом парке образовался своеобразный мужской клуб — наши народные дружинники располагались там, тюкали… выпивали, то есть закусывали на свежем воздухе. А к ночи возвращались домой тепленькими и трепались о тяжелом и опасном дежурстве. И у жен претензий никаких, и к отпуску по три дня дружинникам добавляли.
Хотя были люди, что относились к этой дополнительной нагрузке всерьез. Мало кто сейчас помнит, в чью честь названа улица Лаптиева в Редукторном поселке. Это сейчас поселок разросся, стал полноправной частью города, а я помню его голым, сирым и убогим. И только вдоль дороги на Каспийск стояли мальчишки с куканами, на которых тяжело висели только что пойманные в озере Ак-Гель рыбины. Так вот, улица эта названа в честь дружинника Стефана Лаптиева, кажется, польские корни у него, сейчас уже точно и не скажу. В тот вечер уже кончилось его дежурство, шел он то ли домой, то ли девушку свою провожал, как услышал женские крики. Он и побежал на шум. А там две испуганные девчонки, рядом какие-то силуэты, человек пять-шесть, тянут их за руки в темноту. В общем, Стефан этот бросился отбивать девчонок. Их отбил, убежали они, а он получил удар ножом. Смертельный. Мерзавцев нашли, конечно, это ведь неслыханное дело было — напали, пусть и не на милиционера, но на дружинника, тоже, как ни крути, а представитель закона.
Вообще-то в то время в Махачкале было сравнительно спокойно. Нас с участковым Леней Пружанским было двое на весь район и ничего, справлялись. Мы всех знали, и нас знала каждая собака. Мы с женой жили тогда в доме ее родителей на Фурманова, и я, ложась спать, всегда оставлял открытой форточку. И по ночам те, кто не мог ко мне попасть или боялся среди дня подойти, забрасывали туда записочки. Помню одну: «Если вы хотите поймать тех, кто ограбил магазин на углу Советской и Дзержинского, то идите в 202-ю комнату строительного общежития» (там сейчас суд Советского района). Никаких опергрупп не вызывали, взяли кинолога с собакой и пошли. Толкнули дверь, она была не заперта, пустили собаку и сами вбежали. Так жулики эти краденый шоколад и коньяк — все побросали и руки кверху! Сидят, таращатся. Только один быстро дожевывал кусок колбасы.
Кстати, этого поганого слова «мусор» мы в свой адрес никогда не слышали. «Легавыми» называли, «ментурой» еще, но, скорее, уважительно. На милиционеров редко нападали, только совсем уже отчаянные. Ну и мы вели себя… то есть было что-то вроде договоренности, мы не беспредельничаем, по пустякам не дергаем, чужих дел на людей не навешиваем, не прессуем, и нам шли навстречу. Во всяком случае ножа в спину от воришки можно было не опасаться
Чуть ли не самым криминальным местом считалась «десятка», это дом четырехэтажный на площади Коминтерна. Там многие отсидевшие жили и аж трое воров в законе, а на весь город таких человек шесть было, не больше. Пытались они город под себя подмять, и с Первой Махачкалой, например, им это почти удалось. Большой кровью могло дело кончиться. С «десяткой» этой много было хлопот. Хуже всего, что пацанов тамошних с детства обрабатывали на воровской лад. Впрочем, не только там.
Жил в Нефтегородке такой Гарун Саидов по кличке Профессор. Крупнейший карманный вор. Так у него была специальная школа щипачей. Околачивался он возле школ, чаще возле 7-й, она у него под боком находилась, присматривался к пацанам, искал «неблагополучных». Подкармливал их, одалживал деньги, подпаивал иногда, а потом спрашивал: «Ты знаешь, сколько я тебя уже кормлю?» Подучит, как «пиской» (половинка лезвия «Нева») сумки разрезать, как кошельки вытаскивать, и идет пацан на Второй рынок, долг отрабатывать. Счастье было, если сразу попадался, мы же понимали все, видели — сидит весь в соплях, никакой не вор, просто запутали его, ну, подзатыльник ему дашь и отпустишь. До сих пор иногда такие «крестнички» мне в городе встречаются. Подходят, здороваются. Да и другие тоже не забывают. Дочка рассказывала, что как-то один взрослый мужик, услышав ее фамилию, бросился к ней, как к родной, руку трясет, мол, отцу привет передавай! Она спрашивает: «Вы с ним работали?» А он в ответ с такой радостью: «Нет! Он меня сажал!»
Редакция просит тех, кто помнит наш город прежним, у кого сохранились семейные фотоархивы, звонить по номеру: 8-988-291-59-82 или писать на электронную почту: pressa2mi@mail.ru или mk.ksana@mail.ru.
