География творчества режиссера Государственного республиканского русского драматического театра им. Горького Дмитрия Павлова обширна. Он работал в разных театрах страны, в самых дальних и столичных, не раз становился дипломантом и лауреатом театральных премий и фестивалей, служил актером, снимался в известных российских кинокартинах и сериалах.
Дмитрий Павлов учился в Санкт-Петербурге, был главным режиссером Магаданского музыкально-драматического театра. Потом была Чечня, где также он занимал пост главного режиссера в Государственном русском драматическом театре им. М.Ю. Лермонтова, Чеченского государственного ТЮЗа (театр юного зрителя) и вот теперь – Дагестан. Как прошло его знакомство с республикой и что отличает столичные театры от провинциальных.
ГОРОДА, ВСТРЕЧИ…
– Получив образование в Санкт-Петербурге, вы не остались в родном городе. Вы ставили спектакли в театрах Выборга, Санкт-Петербурга, Москвы, Тбилиси, Грозного, Магадана и других городов. Как вас «переманили» в Дагестан?
– В основе моих действий всегда лежит целеполагание. Стихии меня притягивают лишь в Божественном мироздании. Я знаю, чего хочу в творчестве, в профессии. Не люблю слово «вообще» или «так вышло». И в случайности не верю. Давно. В счастливые совпадения тоже. Я вижу в моем присутствии здесь и сейчас отнюдь не причуду своей судьбы, скорее закономерность. Мне нравится держать ее за руку, слышать пульс, чувствовать ее дыхание. Я всегда понимаю, что со мной происходит. И почему. Или почти всегда.
Мой Кавказ начался еще с детства, а именно с Тбилиси. Во многих интервью я рассказывал о моей связи с Грузией, поэтому уже не хочется повторяться. А лет пять назад в Махачкале на Международном фестивале русских театров республик Северного Кавказа и стран Черноморско-Каспийского региона был представлен мой спектакль по пьесе Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина», который я поставил в Грозненском русском драмтеатре. Я работал тогда на Дальнем Востоке и не присутствовал на этом фестивале. Но с этого события началось мое знакомство (на тот момент заочное) с удивительным и замечательным человеком, высоким профессионалом, главным режиссером театра, в котором я служу сегодня, Скандарбеком Данияловичем Тулпаровым.
Потом города, о которых Вы упомянули, встречи… Приобретал опыт, познавал свои возможности… Вот такой был извилистый путь, увлекательный, плодотворный, полный испытаний, своего рода инициация. Теперь он распрямился и привел меня в Чечню уже в качестве главного режиссера того же театра, в котором я когда-то поставил спектакль, определивший мою нынешнюю судьбу, а затем и в Махачкалу уже собственной персоной. Получил предложение от Скандарбека Данияловича работать, что называется, на постоянной основе, за что я ему безмерно благодарен.
Здесь настоящий культурный очаг, много театров. Нет нужды «заманивать» в этот прекрасный во всех смыслах город. Без преувеличения. Он красив, современен, и при этом сохраняет национальный колорит, в который приятно погружаться. Когда есть хоть немного времени – брожу, изучаю закоулки, людей, которых в них встречаю, их речь. И море, конечно. Что тут скажешь? Могу признаться, возвращаясь из поездок в Махачкалу, ощущаю, что я дома.
– Когда вас приглашали в северокавказский регион, в Чечню, не задавались вопросом: смогу ли я полностью раскрыться как режиссер?
– Полностью раскрыться еще никому никогда не удавалось. Человек смертен, и как справедливо замечено «…иногда даже внезапно». А метаморфозы с ним происходят, пока он дышит. Молодость плавно, иногда и не очень перетекает в зрелость, перестраиваются приоритеты, мировоззрение, количество переходит в качество, меняется человек, а вместе с ним и режиссер. События, встречи – здесь все – вода на нашу мельницу. Творчество произрастает из чего угодно, питается буквально всем, живет, где вздумается. Это бесконечный процесс, пока мыслишь, чувствуешь. Так что «полностью раскрыться» – одной жизни маловато. Так задумано. Не нами. Остается «раскрываться» по «законам природы» в соответствии с жизненными циклами и «предлагаемыми обстоятельствами».
– Вы не терзались мыслями, а что я буду там ставить, кого и во что наряжать?
– Могу терзаться лишь отсутствием каких-либо мыслей. А по поводу «кого» и «во что» – мне интересно находить непознанное в уже до боли знакомом образе, часто отполированном до блеска. Соприкасаясь с новым колоритом, на нем шлифуются новые грани, которые дают совершенно иной спектр излучения. «Наряжать» это уж слишком просто. Вот новогоднюю елку – да еще и в тренде. А здесь – таинство, как в деторождении, никогда не знаешь, что получится.
Но, так или иначе, пять моих спектаклей идут в театрах Грозного, участвуют в фестивалях.
ТЕАТР ДЛЯ МЕНЯ…
– Простите за банальность, но всем приезжим здесь принято задавать вопросы «что вы знали о Дагестане до приезда» и «вам понравилось у нас, а что больше всего».
– Вот о Дагестане, невзирая на свою давнюю связь с Кавказом, я знал очень мало. Тем интереснее и удивительнее мне сейчас открывать его для себя, и стереотипы рушатся каждый день.
– Хорошо, в чем вы видите разницу между столичными и провинциальными театрами?
– Это все равно, что сравнивать людей с разными типами темперамента. Вроде все одинаково – две руки, две ноги, нос, рот, но какие разные проявления душевных и психических свойств, отношение к окружающей действительности, поведение! И жизненная энергия, и способность к внутреннему подъему у каждого обитают в совершенно иной питательной среде. Здесь разница больше в динамических аспектах, чем в содержательных. Темперамент во многом формирует характер, а его свойства смело переходят в основные черты. В провинциальном театре я вижу романтического прекрасного меланхолика, изредка попадаются и флегматики. Столичный театр для меня – типичный холерик, обладающий часто изматывающей впечатлительностью и бешеной импульсивностью, есть гораздо менее впечатлительные сангвиники, чья расчетливость совсем не ограничивает импульсивности. Мне близко именно это сравнение. Театр для меня – это живой организм, я чувствую у каждого его неповторимый запах, пульсацию, настроение, возраст, болезни, надежды.
– Как вы подходите к выбору постановок в театре: изучаете своего зрителя, определяете для себя – это мой, а это не мой. Предлагаете то, что вам кажется интересным, актуальным?
– Разумеется, только то, что мне кажется интересным, а не иначе. Ничего не получится, если ты берешься ставить то, что не хочешь, и тебя не волнует произведение по определенным критериям. Во всяком случае, желаешь этот опыт забыть, сделав твердые выводы, и не возвращаться к таковому. У меня, как и у любого режиссера, есть «портфель», и он становится с каждым этапом жизни все больше. И, может, какая-то пьеса никогда не увидит свет, но это не значит, что с ней у тебя не происходят никакие отношения, работа. Стараюсь не повторяться. Не рассматриваю так называемые «одноразовые» вещи развлекательного толка и т.д. Это очень трудный вопрос. Вопрос в большей степени интуиции, а не эмпирического способа. Я убежден, что пьесы выбирают нас, и это не мое изречение, но с которым я абсолютно согласен. Выбор материала – это выбор твоего творческого пути.
КОГО ТЕБЕ БОГ ПОСЛАЛ
– Вы поставили «Хануму» в Кумыкском театре. Чем был обусловлен выбор этой постановки? Это то, что вы изначально планировали делать здесь, на сцене?
– Это было предложение, и предложение для меня интересное, но в большей степени не в отношении драматургического материала, так как я уже ставил «Хануму» несколько лет назад (тогда это был мой выбор постановки). Это был совершенно другой спектакль, в музыкальном театре, с живым оркестром и т.д. А возможность поработать в национальном театре, да еще и поставить спектакль на незнакомом для меня языке… Сейчас моя работа продолжается в этом замечательном театре, и я вот-вот приступлю к следующей постановке.
– А если отбросить предложения?
– Для грамотного, чуткого руководителя всегда в приоритете то, что волнует режиссера как автора своей будущей работы. Поэтому «предложения» – это тоже диалог, учитывающий почерк, стиль, темперамент, способ работы режиссера, а не слепой коммерческий заказ, вынуждающий прибегать к духовным и творческим компромиссам со стороны художника. И случай с «Ханумой» был не исключением, так как директором Кумыкского театра является мною уже упомянутый Скандарбек Тулпаров, которому этого «чутья» и «грамотности» не занимать.
А следующие названия – это сугубо уже мой выбор, который так же по ряду естественных причин не исключает диалога как с художественным руководителем, так и с директором театра. И отрадно, что не рассматривается «бульварная драматургия» для привлечения зрителя, обеспечивающая ему «досуг» после тяжелого трудового дня, а идет обращение к серьезным, классическим пьесам. Скажу, что в Русском театре я сейчас приступаю к чеховской «Чайке», к которой уже не один год подбираюсь.
– Как складывались отношения с актерским составом?
– Как семейные. А этот тип отношений самый непростой. Это друзей мы выбираем по сердцу и общаемся с ними по велению души, и понимают они нас с полуслова. А в семье рядом тот, кого тебе Бог послал для твоего же блага. Учишься и слушать, и понимать. А вообще тут очень профессиональная труппа, способная моментально откликаться на любые режиссерские провокации, предложения, не подвергая сомнению и субъективной критике самые неожиданные решения. Актеры тут обладают достаточной внутренней свободой, что порой удивляет, принимая во внимание специфику региона, и это только говорит об их понимании и преданности делу, которому они себя посвящают, – театру.
– Обмен актерами между театрами, эта идея имеет место быть, если исключить тот момент, что актерам нужно что-то есть и где-то жить?
– Историки изучают переселение народов с древнейших времен. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Хорошо там, где нас нет.
– Вам понравились предложенные условия?
– В этой графе могут поставить безоговорочный плюс респонденты из списка Forbеs. Все в одной стране живем. Меня, прежде всего, волнуют творческие возможности. А они для меня интересны. О качестве возможностей можно судить по их приемлемости. Да, они для меня приемлемы.
– Существует ли момент престижа в вашей профессии? Вот допустим, в этом театре престижно быть режиссером, в том как-то не очень, коллеги не поймут…
– По-прежнему престиж определяется профессиональным уровнем театра. Но сегодня мир настолько прозрачен, в том числе и в области информационных технологий, что позволяет продемонстрировать этот уровень всему миру за минуту. Щелкнул мышкой – и ты подписываешь контракт в Новой Зеландии.
– Спрошу прямо, в каком театре вы мечтаете работать?
– Я не мечтаю. Я работаю. Какие мои годы?
Лариса ДИБИРОВА
