Известный российский разработчик ракетного оружия и космических технологий, автор энциклопедии «Торпедное оружие» в 10-ти томах, генеральный конструктор завода «Дагдизель», академик Шамиль Алиев о поездке в Ингушетию, о счастье, ошибках, поиске истины, любви к родному языку, науке и космосе – в интервью «МИ».
ВСЕ БЫЛО ЕСТЕСТВЕННО
– Я был в Ингушетии. Выступал в университете, на телевидении. Мы знакомы с Юнус-Беком Евкуровым уже много лет, и он говорил мне: «Ты был везде, во многих странах мира. А к нам когда?!» А я ему: «До вас туда ехать 500 километров! Как я это одолею?!» (смеется).
Долго обещал и вот звоню: «Слушай, я в форме номер один – я приеду».
Я хорошо съездил. Остался в плену – так классно там.
– А что именно вам понравилось?
– Мне понравилось спокойствие. Между двумя домами расстояние не меньше двухсот метров. Много детских площадок. Народ мне показался очень взвешенным.
Мне было там интересно не только поэтому. Там было очень естественно. На границе меня встретили. Не как чиновника, а просто. На телевидении было естественно, в университете естественно, а у Главы – более чем естественно. Ничего показного не было. В его резиденции я заметил, что он, может, там один из немногих, кто не преувеличивает силу кресла. Я увидел того же Евкурова, которого много лет назад встретил за чашкой чая – он тогда еще не был руководителем республики. Я увидел спокойного, сильного, волевого и, как мне кажется, очень порядочного человека. Я увидел в нем простоту и достоинство. В нем есть сок военного человека.
В ближайшее время у меня запланированы встречи в Армении, Грузии…
– Шамиль Гимбатович, вас не было в республике три месяца. Куда еще вы ездили?
– Я был в Москве, Санкт-Петербурге, в своей родной Корабелке (Санкт-Петербургский государственный морской технический университет. – Прим. «МИ») на кафедре океанологии и кораблестроения, как всегда.
Были встречи с преподавательским составом, с разными редакторами, была юбилейная конференция на концерне «Торпедное оружие». В издательстве «Наука», в Госдуме, в Совете Федерации, в Минобороны, в разных структурах Академии наук. А все остальное время творил. Вообще Москва и Петербург (особенно Петербург) – это места, где мне очень хорошо. Поскольку людей, занимающихся военной наукой, там больше, то и творить мне там проще. Это были почти три месяца, под завязку наполненных идеями. Я исписал около четырех больших общих тетрадей разных задач, довел их до конца, обсудил, сдал 10-й том «Торпедного оружия». А когда приехал, уже было приглашение от Евкурова, и я под хорошее настроение поехал туда.
Когда ты пишешь, вычисляешь… Это состояние бешеной бури внутри тебя, когда ты понимаешь: то, чем ты занимался 30 лет назад, приобретает другую форму, переплетается с чем-то и в этом круговороте разных, мощных идей, ну пусть тебе принадлежит ленточка, но это твоя ленточка. Это состояние меня еще не отпустило, но к концу апреля я планирую чуточку успокоиться.
«ВАМ ДОСТАТОЧНО КОРАНА…»
– До поездки в Ингушетию у меня была встреча с нашим муфтием (шейх Ахмад Афанди. – Прим. «МИ»). Мне показалось, это была добрая встреча. Мы никого не обсуждали, никого не осуждали, никого не критиковали, мы просто говорили. Он спросил меня: «Как это все умещается в одном человеке?» Я ответил: «Вы счастливый человек – Вам Корана достаточно, а у меня книги. Есть хорошие, есть плохие, есть очень плохие книги. Даже у очень хороших есть свои недостатки». Он спрашивает: «Какие?»
Благодаря хорошим книгам, появляются плохие. Я ему сказал: «У вас походка, соответствующая Корану. Вы впитали с детства то, что вам говорили, а я в поисках истины все время погружаюсь то на дно, то еще глубже, то, погружаясь, вообще не знаю, есть дно или его нет».
Я благодарен муфтию, потому что у нас был добрый внутренний разговор, не касающийся ничего политического. Предметом обсуждения была вместимость души человека.
ОБ ОШИБКАХ И ЯЗЫКЕ КАК СЕНСАЦИИ
– Стало интересно, на каком языке вы говорили с муфтием…
– На аварском. Когда я что-то говорю на своем ломаном английском, я знаю, что плохо выгляжу, но мне бывает все равно, потому что компенсировать недостаточное знание языка помогают формулы. Обсуждая какую-то проблему на аварском языке, я точно становлюсь лучше. У меня появляются дополнительные импульсы. Я не раз говорил себе: на твоем языке нет гидродинамики, математики, механики, физики, астрономии… Но когда я слышу аварскую речь, пусть даже это происходит ежедневно, для меня это как сенсация. Хорошая сенсация. Вы затронули мое больное место. Разговоры на аварском языке меня вообще погружают в некий рай.
После беседы с муфтием, я подумал: встреча с религиозными людьми приводит человека в хорошее состояние. Я вообще бываю очень счастлив, если и сам привожу кого-то в хорошее состояние. Задачу ученого я определяю так – впитать бешеную страсть тех, кто тебя слушает. Это делает человека невероятно счастливым. Ориентировать страсти. Для себя я определяю ориентацию страстей в сторону точных наук. Такая страсть до сих пор «радиоактивирует» мою душу. С детства так. Это от мужа Фазу Алиевой.
Дибир. Он совсем недавно умер, ему было больше 90 лет. Он преподавал нам в школе математику и в первый же день он влюбил меня в нее. Он рассказывал о бесконечно больших числах и потом уже, видимо, замечал, что я очень внимательно его слушаю и ловлю каждое слово. Он спрашивал у класса: «Поняли?!» Все молчат. – «Шамиль, понял?» Я отвечал, да. И он говорил: «Больше никому не надо понимать!» (смеется). Он, мне кажется, раздаривал очень стихийно. А надо найти в аудитории пару взглядов и постоянно туда смотреть. Пропорции – это когда один говорит, а другой – промокашка. Когда страсти накалены до такой степени, что они излучают, вот тогда обязательно кто-то просыпается.
Если ты плывешь, учишься преодолевать, то получаешь радость. Тебе не должно быть все понятно. Если тебе все понятно, значит, тебе не все сказали.
Гумилев пишет про моряка, который после кораблекрушения попал в шторм. До утра он воевал со cтихией, а утром, когда все стихло, он ушел на дно. Между жизнью и смертью разница – иллюзия. Я думаю, что о таких ситуациях говорил Эйнштейн. Жизнь конечная, поэтому она более светлая. Но смерть бесконечна, потому что все до единого знают, что умрут, но никто не знает, когда это случится.
Вы, наверное, видели. Инь, янь. Там, где светлое, есть одно черное пятно. А в черном есть одно светлое. Это означает: инь всегда есть янь. В победе всегда есть немножко поражения. Иногда – немало поражения.
В выстраданной идее появляется дух, плоть. А дух самодостаточен. Он определяет сам себя, и единственный закон, по которому живет дух, – это свобода.
Я несколько раз слушал интервью Кайла Снайдера (американский борец вольного стиля. – Прим. «МИ») после его поражения в схватке с Абдулрашидом Садулаевым. Если обратить внимание, это очень хороший парень. Когда у меня был Абдулрашид, я ему это сказал. И попросил его прочесть слова Снайдера. У него спросили, что будет с его жизнью после такого поражения. Он сказал, на мой взгляд, очень глубокую фразу: нет, у меня все как было, так и будет. Садулаев – великий борец, после этого разгрома у меня не было злости.
Это значит Снайдер хороший человек. Это нетипичные слова для спортсмена. Он вырос, как человек, вместо того, чтобы жить злостью. Я несколько раз всматривался в его лицо.
Бывают ошибки, промахи, но, относясь к ним, как к неизбежности, мы идем к ошибкам, но не находимся под ногами этих ошибок, а делаем так, что наши ошибки оказываются под нашими ногами.
Это касается и меня. Я тоже их исправляю. И не только ошибку, но и то место, где я ее допустил. У меня есть огромный талмуд с моими ошибками и заблуждениями, но я превратил это в огромную радость. Их у меня было столько, сколько на всех хватит, но я не знаю такого, чтобы я одну делал дважды.
– А главной какую свою ошибку считаете?
– Главная ошибка, что их много (смеется). Главное противоядие ошибок – готовность их исправлять. Жить в ошибках значит, исправляя их, пропустить на дно.
Мне в Китае рассказывали очень интересную историю, что со временем малограмотные люди будут читать грамотным лекции. Другими словами, наступит время, когда окурки будут читать факелам лекции по теории горения и факелы должны сидеть и думать: окурки говорят, как надо гореть, но мы ж всю жизнь горим. Окурки ставят факелам оценки. В таких случаях что-то исправлять довольно сложно, поэтому лучше оставаться в этой стихии со своей походкой.
ЕСТЕСТВЕННАЯ И СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННАЯ НАУКА
– В канун Дня космонавтики мы с вами просто не можем не поговорить о космосе… Вот, кстати, как вы относитесь к идеям, что где-то в космическом пространстве есть другая жизнь, другие цивилизации? Думаете, это из области фантазий?
– Я очень большой сторонник фантазии. Это вообще очень яркое отличие человека от нечеловека – фантазия. Фантастика является одной из форм деятельности. В сверхъестественное я верю больше, чем в естественное. Человек, который всю свою жизнь живет в фантастическом мире, этот человек живет в раю. Я отношусь к этому с большим почетом, уважением и восторгом. Меня волнует мысль, которая не знает границ. Ученый с безумием в мыслях не будет знать рамки. Наука всегда внерамочна. Но это не значит, что я любой фантазии верю. Например, я знаю, что астрология – это не наука, но когда мои близкие говорят, я рыба, я козерог или кто-то, ну и что? Этим занимаются люди, и, я считаю, это полезно. Но не до такой степени, чтобы назвать это наукой.
– То есть вы не верите, что у каждого человека есть своя планета, которая им управляет, влияет…
– Астрономия – это наука, это ворчливая, мощная хозяйка, а астрология – ее дурная дочь. Это как алгебра и арифметика
– Дурная, но все-таки дочь?
– Ну, да. Но когда говорят «влияние», я верю. Во влияние планет я вообще очень верю. Я бесконечное число раз влюблялся в разные планеты. Знаю разные созвездия, мне было мало одного, я останавливался сначала на одном, потом на другом… Но я верю в астрологию не так, чтобы придавать ей много смысла.
Вообще влияние, необъятные дали, бесконечно малое, бесконечно большое… Я один из тех, кто непрерывно этим занимается. И то, и другое является фантазией. Я сторонник того, чтобы люди фантазировали. Поэзия – это же фантазия, музыка – фантазия.
КОСМОС КАК МЕЧТА И НЕИЗБЕЖНОСТЬ
– Космос есть предчувствие. МКС, космические корабли… Да, это космос. Но вообще, это космос первого уровня. Космос второго уровня – это предчувствие, идея. Человечество во все времена мечтало иметь представление о космосе в разных направлениях. Космическая музыка, наука, искусство, отношения…
Наука о космосе – это почти необъятная область. Космическая оккупация околоземного пространства – это то, что никто уже не остановит. Но есть и хорошая сторона – медико-биологическая. Она тоже исследуется наравне. Начали выдумывать некоторые композиционные материалы, которые связаны с квантовыми компьютерами. Материалы, которых вообще никогда не было. Невозможные материалы. Не исключается, что материал, из которого сделан человек, может как-то уступать новым технологиям.
Если оставить в стороне военное направление, одни из главных – это коммуникации и медико-биологические исследования поведения человека в условиях невесомости и влияния на организм тех или иных форм деятельности, которые на земле являются почти недоступными, а там естественными.
В последние годы мне близка тема, связанная с управлением и прогнозом летательных объектов. Вообще для науки это очень важно. Главное здесь – то, чем можно управлять, нельзя спрогнозировать, а то, что можно спрогнозировать, неуправляемо. Затмение Луны можно прогнозировать, но управлять им никогда не получится.
Экономически это, конечно, очень затратное направление, даже чересчур. Так же, как и с точки зрения экологии. Вокруг земли собралось очень много космического мусора. Мы придем к тому, что время от времени не только здесь, но и там будем убирать.
Не дай Бог, мы что-то поймем. Как только мы что-то понимаем, мы с такой скоростью хотим получить из этого прибыль. А природа это не оставляет без наказания. Она очень медленно раскрывает свои тайны. Люди всегда космос ассоциировали с космонавтами, но есть космос, о котором человечество всю свою жизнь мечтало. Космос и океан – свысока и из глубин возникли настоящие задачи. Многообразие задач, управляемых теорией информации. В этом плане, конечно, космос будет одной из центральных задач человечества. Я абсолютно верю в то, что путешествие на другие планеты, в том числе и жизнь там, не является фантазией, и это будет вынужденно. Другого выхода нет.
Бэла БОЯРОВА
