Решив поработать год на острове Чечень, молодой специалист Омарасхаб Магомедов остался там до конца своих дней. В марте 2019 года его не стало. Омарасхаб вдруг потерял сознание, когда находился в школе, которой руководил 35 лет. Вертолет спешно забрал его в Махачкалу. Но спасти Омарасхаба не удалось.
Все годы на острове его сопровождала супруга (и тоже педагог) Аминат Саадулаева. Вместе с сыновьями она сегодня живет в Махачкале. В беседе со мной она очень трепетно вспоминает своего супруга и жителей острова, духовная связь с которыми в ней еще долго будет присутствовать.
СВЯТОСТЬ – КАК БОГАТСТВО
Омарасхаб – выходец из аула Цулда Чародинского района. Вырос в многодетной и дружной семье. Родители – Амир-Хамза и Субханат
– научили своих девятерых детей понимать, что ценно, а что – второстепенно. Для простых горцев считалось важным прожить жизнь, как будто она переписана на чистовик. Главным принципом Амир-Хамзы были слова: святость – как богатство. Они с Субханат и меня научили в семье этому святому отношению ко всему. У них не осталось в жизни ни одной молитвы, ни одного поста, который нужно было бы возместить.
ЖИЗНЬ НА ОСТРОВЕ
Окончив химико-биологический факультет Пединститута, Омарасхаб три года работал в Тляроше. В 1983 году завершилась и моя учеба в этом институте. Мы решили не возвращаться в горы и искать работу в Махачкале. Тогда нам предложили поехать на остров Чечень. Там как раз нужны были специалисты. Я была против работы на острове. Но все же поехали с условием, что через три года нам предоставят жилье в Махачкале. Настолько серьезное отношение тогда у государства было к просвещению.
Так мы оказались на острове. Это был обыкновенный песок, на котором располагались деревянные дома. Коренным населением являлись русские. Других наций было лишь пять-шесть семей. Встретили нас очень хорошо. Наверное, такое же отношение в горах было и к русским учителям.
Нас поддерживали в хозяйстве, быту. Потому что нам в этом было немного сложно. Там не было условий. В течение семи лет соседка пекла нам хлеб просто так, от себя. Возможно, она понимала, что работать с русской печкой мне было неудобно. Да и большую часть времени у меня отнимала школа.
Тогда многое удивляло в этом поселке. Изолированность этого населенного пункта сохранила тот старинный уклад жизни, свойственный русским в XIX и в начале XX века. Все женщины ходили в платках. Хотя для Махачкалы тогда это было уже не свойственно. Островитяне оказались очень набожными. Почитали в основном религиозные праздники. Все жили по церковному календарю.
Главой в семье считался мужчина. Хозяина дома называли «Сам». Ко мне приходили женщины и спрашивали: «Сам дома?». Никто не говорил «муж». Если его не было дома (в отъезде, например), женщина не ходила никуда – ни на праздники, ни на свадьбы. Когда я первый раз нарушила это правило (пошла на проводы соседского мальчика в армию), они на меня смотрели удивленными глазами.
«КАСПИЙСКИЙ МОНСТР»
Спустя год жизни на острове нас уговорили там остаться. Омарасхабу тогда предложили место директора в школе. Он начал с того, что провел капитальный ремонт, поменял старую мебель в школе. Привез из города учебный материал. Разбил небольшой огород за школой, чтобы ознакомить детей с сельским хозяйством. Когда выросли кусты картошки, бабушки приходили и спрашивали: «А что это у вас растет?» Они не видели до этого, как растет картошка. Там же все рыбаки. И работали они в рыболовецком колхозе-миллионере.
Остров был закрытой зоной, куда пускали только через КГБ, потому что на военном полигоне испытывали гидросамолет. Потом американцы прозвали его «Каспийским монстром».
ПОКА СУЩЕСТВУЕТ ШКОЛА…
Казалось бы, что профессия сельского учителя – самая незначительная и мало что от нее зависит. Но если на таком маленьком острове, где нет шансов продолжить образование, есть даже выпускники Сорбонны и Пекинского университета, наверное, можно представить себе, какое влияние на судьбы учеников оказала островская школа.
А школа там маленькая. Девятилетняя. В одном классе обычно учатся пять или шесть учеников. Самое большое количество учеников – 10-11. Это хорошо, с одной стороны: каждый ребенок получает максимум внимания. Хотели они этого или нет, но ученики должны были отвечать каждый день. Потому и получали знания. Тогда же Омарасхаб ввел новшество – после уроков учителя дежурили в школе, чтобы заниматься с детьми. Сейчас это называется репетиторство и за него берут деньги. А мы это делали бесплатно. Поэтому и у местного населения уважение к школе и к учителям было огромное. Когда заходили в школу, они снимали обувь.
В таком месте директор больше, чем директор. Он же воспринимается и как представитель власти. Даже любая бабушка со своими незначительными проблемами могла прийти к нему. Заболел кто-то на острове, не могут прочитать рецепт или инструкцию на лекарстве, тоже идут к директору. А скольким бабушкам Омарасхаб ходил уколы делать! Почему-то они считали, что у него рука легкая.
Девяностые были очень тяжелые годы. Тогда все переключились на рыбный промысел. Помню, многие не понимали Омарасхаба, что он живет только на одну зарплату и не идет рыбачить. При этом в школе ему было тоже нелегко. Начиная с девяностых, каждый год сам (вместе с техничками) делал ремонт в школе. И ни разу не собирал на это деньги.
Почти все, что нас встретило по приезде на остров, развалилось. Клуб, больница, колхоз, библиотека, почта, сельсовет, магазин, метеостанция, детский сад. Осталась одна школа. Омарасхаб сделал все для ее сохранения. Ведь есть выражение, что село живет до тех пор, пока существует школа. Он это понимал. Он не только детям образование давал, но и заработок взрослым.
ОДИН В МОРЕ
Помню, намечались выборы в Госдуму. За день до этого вертолет должен был привезти на остров бюллетени и наглядную агитацию. Омарасхаб тоже должен был вернуться на нем. Но к обеду остров накрыл густой туман. Казалось бы, вылет должны были перенести, но каково же было мое удивление, когда в восемь утра Омарасхаб стоял во дворе.
Я сразу заметила его руки. Они были опухшие и ободранные до крови. Оказывается, вертолет высадил его в Лопатине, потому что дальше стоял туман. Оттуда он добирался на лодке, которую дали местные рыбаки. Но стоило ему выйти в море, как заглох мотор. Представляете, ночь, он один в море. К тому же это было прохладное время года.
Поняв, что в лодке нет весел, Омарасхаб не растерялся. Стал бросать якорь впереди себя, затем подтягивал лодку к якорю. Так семь километров и проплыл на свет маяка. Из-за этого у него содралась кожа с рук. К утру они еще и опухли. Но Омарасхаб об этом никому не рассказывал. Просто считал, что должен был это сделать.
В другой год, 29 декабря Омарасхаб поехал в город за елкой и подарками для учеников. На следующий день в школе готовились к празднику. Но в ночь, когда он должен был возвращаться, поднялся сильный холодный ветер. Обычно в такую погоду волна, которую захлестывает в лодку, превращается в лед. Уже не ждала, что приедет, но вдруг прибегает соседский мальчик и говорит:«Омар Амирович приехал и просит подъехать на мотоцикле на берег, чтобы забрать подарки из города».
Я тут же побежала навстречу и кричу Омарасхабу: «Ну, зачем же ты в такую погоду приехал?» Всегда боялась моря и говорила ему, ради Бога не ходи в шторм, не ходи в ветер. А он такой довольный и счастливый, как будто не слышал меня. Самое главное для него в тот момент было, что он успел приехать с елкой и подарками для детей.
«ЖИЗНЬ ИСПОРТИТЬ ЛЕГКО»
Не помню, чтобы Омарасхаб как-то наказывал детей. Был случай, когда сторож привел к нему детей, которые залезли ночью в школу. Но Омарасхаб лишь провел с ними беседу, а сторожу сказал: жизнь испортить легко.
Он не только добрый был. Я всегда поражалась чистоте его мыслей. Омарасхаб был всегда уверен, что люди никогда не сделают плохого – это очень редкая черта. Я всегда завидовала, что он может не думать о людях плохо. Наверное, поэтому абсолютно все относились к нему с такой же любовью. Когда Омарасхабу стало плохо в школе и за ним прилетел вертолет, буквально все люди на острове пошли домой, чтобы молиться за него.
Кто только не поддержал нашу семью тогда. Первые звонки были от наших учеников. Они звонили из разных регионов России, Франции. Поэтому я сейчас понимаю, что учитель – это действительно замечательная профессия.
Зульфия Гаджиева
