На одной из самых дальних полок лежит отцовский портфель. Это какая-то брендовая дорогая вещь. Мой старик любил такие аксессуары. Я иногда достаю его, протираю от пыли, заворачиваю в свежий пакет и быстро убираю обратно. Быстро, потому что для меня эта штука обладает своей магией.
Как только я беру его в руки, сразу слышу голоса и вижу лица людей, которых давно уже нет.
Папа там далеко не единственный, хотя его образ самый четкий…
И вот мы вместе пьем на кухне горький и черный, как уголь, кофе и заедаем его козьим сыром.
А вот мы сидим в старом
УАЗике, который везет нас в рабочую экспедицию, и мы будем пару недель жить в Анчихе и ездить по Ахвахскому району, где отец собирает полевой материал этнографа.
Еще одно воспоминание – его плечи.
Широкие. С веснушками.
Я часто пытался взять его неожиданно на удушающий, но в отце гуляла дурь, и он легко ломал мои «замкИ» и говорил:
– Ах ты ж щенок… – и смеясь вставал в стойку.
Поэтому Саида, моя жена, всегда удивляется тому, что я с какой-то резкостью забрасываю портфель обратно на полку. Мне больно находиться на этом пограничье пусть и добрых, но все же воспоминаний.
В этом портфеле лежит маленький клочок бумаги. На него отец выписывал номера мобильников, так как не доверял гаджетам. И там мой номер идет первым, и оттого этот портфель обжигает мне руки.
Я бы с удовольствием, признаюсь, избавился от него. Ну какой смысл держать такую вещь? У меня есть гораздо более памятные артефакты, связанные с отцом. Но что-то не дает.
Недавно я наткнулся на цитату Дэна Зевина: «В последнее время мои друзья беспокоятся, что превращаются в своих отцов. Я волнуюсь, что нет».
И пусть я не знал о существовании этого человека, мне захотелось набрать к нему и сказать
– Знаешь, друг, я тоже.
А потом залезть на табуретку, достать старый портфель и позволить себе на минуту, на полминуты побыть маленьким…
И я писал этот текст, после того как мы с моим другом обсуждали отцовскую поддержку, и я рассказал ему, что отец был моим самым верным мотиватором.
Он никогда не хвалил прямо. Не называл меня талантливым или там гением, но всегда давал понять, что у меня получается, что писать и трогать сердца, заглядывать в самые глубокие уголки души – это мой путь.
Нет такой темы, что мне хочется орать, как в популярном видео: «Папа! У меня получилось!» Он знал, что получится, а мне нравилась эта его уверенность. Может, именно поэтому я и стал учителем для сотен других людей. Для тех из вас, кто пишет в свои маленькие уютные каналы, для тех, кто искренне мечтает о сообществе людей, понимающих друг друга, для тех, кто не может не писать.
И каждый раз, когда я запускаю новый поток, получаю обратную связь, читаю своих сумасшедших, талантливых, неудобных людей, я радуюсь тому, что у меня был такой человек, и я сам, хотя бы отчасти, стал таким человеком для вас.
