Состоятельность человека как гражданина определяют многие чувства и действия, и отношение к природе – среди первостепенных. Преобразование ведомства, отвечающего за сохранение окружающей среды, два года назад в министерство призвано усилить природоохранные меры. В этот процесс сегодня посвящает нас первый заместитель министра природных ресурсов и охраны окружающей среды РД Марат Алиомаров.
— Есть масса законов как федеральных, так и республиканских, стоящих на страже природы: «Об охране окружающей среды», «Об отходах производства и потребления», «Об охране атмосферного воздуха» и другие. Не меньше подзаконных и нормативных актов. На республиканском уровне приняты законы «О недрах», «Об особо охраняемых природных территориях».
— Марат Магомедович, как меняется количество особо охраняемых объектов природы в Дагестане, и когда зафиксирован последний из них?
— В республике 12 заказников, 25 памятников природы и 4 особо охраняемые территории федерального значения. Последним среди особо охраняемых территорий был зарегистрирован в 2006 году природный парк «Верхний Гуниб». Он создан на месте лесного массива, где произрастают редкие виды деревьев, в том числе береза Радде, описанная еще в девятнадцатом веке. На территории парка находится беседка Шамиля.
— За полвека список охраняемых территорий медленно, но пополняется. Происходит, наверно, и процесс перехода из одного статуса в другой? Вот Тляратинский заказник приобрел федеральное значение или так было с самого начала?
— Тляратинский заказник всегда был федерального значения, а рядом расположенный Чародинский – республиканского, хотя их флора и фауна во многом схожи.
Существуют заказники республиканского и федерального значения, а вот заповедники – только федерального значения. Уникален заповедник «Аграханский». Пока не определен статус Самурского леса.
— На какой статус он претендует?
— Мы его называем природным парком «Самурский лес», подготовлены и отправлены в Москву документы с предложением определить его заповедником.
В этом природном парке уникальная экосистема с массой родников и лиановыми лесами.
— Красная книга Дагестана тоже пополняется?
— Красная книга не обновлялась десять лет, с 1998 года. Больших изменений за эти годы не произошло, но на 5 -10 процентов содержание книги увеличится. Мы заканчиваем ее составлять, и в этом году она увидит свет. Над ее созданием вместе с нами работали специалисты Института прикладной экологии, ДНЦ РАН, ЗапкаспНИИР. Свои материалы представили и другие авторы. На основании всего этого мы сделали обобщение. Издание выйдет двухтысячным тиражом в декабре.
— Объем Красной книги зависит от каждого жителя республики, но, прежде всего, от землепользователей. Насколько природоохранные законы соблюдаются предпринимателями и другими пользователями?
— Тех, кто работает по закону, абсолютное большинство. Одно из законодательств, регламентирующих действия предпринимателей, – Закон «О недрах»…
— В этом законе есть новые положения, создающие дополнительные хлопоты для землепользователей. Если взять карьеры, многие ли из их разработчиков перевели земли в разряд промышленных?
— Права землепользователей определяют лицензии. Проблема с переводом земель появилась в связи с принятием Земельного кодекса и Закона «О недрах». Прежнее законодательство не требовало перевода земель из одной категории в другую. Перевод осуществляется Правительством РД по представлению Министерства имущества РД. Мы осуществляем выдачу лицензий на разработку и контроль над соблюдением условий лицензирования.
— Но ведь нарушают, Марат Магомедович?
— Нарушают законы в основном те, кто работает стихийно. Это не предприятия, а отдельные люди: обычно подъезжает экскаватор и копает. Когда приезжаем мы, он тут же скрывается. Мы закрываем карьер и составляем материал на нарушителя. Часто копают по ночам…
— Нарушения, кстати, могут быть и непредвиденные, как на прошлой неделе в Чиркате…
— В Чиркате залило сады, нанесен ущерб садам, но эти вопросы не в нашей компетенции. Подсчетом убытков, нанесенных садовладельцам, занимается Министерство сельского хозяйства РД.
— Есть участки, где интересы вашего министерства пересекаются с министерством сельского хозяйства?
— Сотрудничаем мы в сфере вопросов использования земель сельхозназначения: скотопрогона и пастбищных земель. Большая проблема, которая волнует оба наших министерства, – это опустынивание земель в северной зоне: пастбища в Кизлярском и Ногайском районах.
— С Комитетом лесного хозяйства тоже решаете общую задачу? Не дублируется ли ваша работа?
— Сейчас он называется Агентством лесного хозяйства…У каждого из нас свои функции и полномочия. Так как особо охраняемые территории находятся в лесных массивах, и там мы взаимодействуем в части соблюдения Закона «Об особо охраняемых территориях».
— Закон «Об охране атмосферного воздуха», принятый в сентябре в первом чтении, больше, конечно, относится к городам, особенно к столице республики – Махачкале?
— У нас в год по республике выбрасывается в атмосферу порядка 160 тонн вредных веществ и, конечно, в основном в городах , потому что восемьдесят процентов выбросов происходит от автомобильного транспорта.
— Федеральный закон «Об охране атмосферного воздуха» принят десять лет назад, в нашей республике до сих пор такой надобности не было?
— Если бы не было надобности, мы бы его не приняли. Работая над республиканским законом, мы немного дополнили федеральный.
— А если оценить экологическое состояние республики в общем, то на каком месте по России окажется Дагестан?
— У нас в области охраны природы дела идут не хуже, чем во многих регионах России.
На Северном Кавказе в этом плане все республики приблизительно находятся на одном уровне. В Дагестане сейчас нет промышленного производства…
— Нет химической промышленности. Чирюртовский завод фосфорных солей не работает.
— В этом отношении нам, с одной стороны, повезло, по крайней мере нет загрязнения атмосферы заводскими отходами.
— Угасание промышленности кого-то огорчает, а вас радует? Ваше министерство не заинтересовано, чтобы производство развивалось?
— Я и мои коллеги за то, чтобы промышленность развивалась, но с учетом новых технологий, которые позволяют сохранить окружающую среду. Нужно модернизировать существующее и строить новое с учетом экологической безопасности. Товар, производящийся в таких условиях, более конкурентоспособен. Необходимы мусороперерабатывающие заводы, их строительство значительно нормализует экологию.
— К слову о современных формах работы: мониторинг осуществляется совершенными способами, есть новые лаборатории?
— Есть лаборатории и методики, по которым определяются отклонения различных сред от нормы. Наше министерство планирует создать собственную лабораторию, будем выходить с этим предложением в Правительство РД. Пока мы обращаемся в лаборатории других организаций.
— Одно время активно обсуждалось создание экологической полиции.
— Экологическая милиция существует в нескольких регионах России, в том числе и в Москве, но пока трудно сказать, насколько она эффективна. Ее создание не входит в наши полномочия, эта служба в принципе подведомственна МВД.
— Но ведь право применять штрафные санкции у вашего министерства есть?
— Да, мы можем предъявлять иски о возмещении вреда, приостанавливать деятельность предприятия, наносящего вред окружающей среде, подавать материалы в суд.
— Это все в отношении предприятий, а как будете поступать с владельцами транспортных средств?
— Каждый автомобиль проходит технический осмотр, который предполагает и замеры токсичности выделяемых веществ…
— По этой графе как раз техосмотр все проходят достаточно легко. Что будете делать?
— Мы сейчас закупили газоанализаторы, с помощью которых можно будет определять токсичность автомобильного транспорта. Уже подготовили предложение ГИБДД РД, чтобы проводить совместные рейды. Если нас поддержат в этом начинании, проверки будут проводиться регулярно раз в квартал, в дальнейшем, может быть, раз в месяц.
— И по итогам проверок будете предъявлять претензии контролирующим техническое состояние службам?
— Нет, штрафоваться будут конкретные владельцы автомобилей…
— Не позавидуешь вам…
Сложная работа у эколога. И заводы, и автотранспорт, и участившиеся поджоги мусора…
— Да, мы и поджоги контролируем, доходит и до уголовной ответственности, в зависимости от вреда, нанесенного пожаром.
— Так Махачкала скоро может стать экологически благополучным городом?
— Столица приближается к этому. Состояние атмосферы заметно улучшится с реализацией Закона «Об охране атмосферного воздуха».
— Новое законодательство предусматривает использование более экологически чистого топлива, предполагается внедрять новые виды горючего?
— Пока нет. Мы будем стимулировать устойчивое снижение уровня негативного воздействия автозаправочных станций. Из-за того, что тетраэтил свинец повышает октановое число бензина, многие хозяева АЗС используют эту примесь. Но он вреден для человека и окружающей среды. Поэтому тем предприятиям, которые будут закупать неэтилированный бензин, будет присваиваться экологический знак «Экологически чистое топливо». Одновременно об этих требованиях к АЗС будет информироваться и население.
— А сейчас топливо проходит какую-нибудь экспертизу?
— Этим занимается Ростехнадзор.
— К вам АЗС не имеют отношения, в таком случае не могу представить механизм влияния на них.
— Это добровольная мера. Мы даем разъяснения. Допустим, приглашаем директора автоза-
правочной станции и убеждаем: ты заинтересован, чтобы к тебе заезжало больше автомобилей, мы берем у тебя пробы бензина, при отсутствии в нем тетраэтила свинца присваиваем АЗС экологический знак, который можно вывесить прямо на стенде. Водитель заправляется – и ему хорошо, и всем горожанам. Я думаю, что все будут заинтересованы в этом. Периодически мы будем проводить проверки без предупреждения, если же топливо не будет соответствовать норме, то АЗС будет лишаться знака на год-два. Макет знака уже утвержден, остается надеяться, что времена сознательного отношения к окружающей среде наступают.
