Студентом первого курса, которому летом исполнялось восемнадцать лет, он добровольно ушел в армию в весенний призыв. Знал, что может оказаться в Афганистане, где тогда уже шла война. И он туда попал, а обратно вернулся только через два с половиной года.
— Азам военного дела меня учил в белиджинской средней школе Энвер Османович, офицер запаса, талантливый педагог. Под его руководством мы, старшеклассники, еще в школе овладели знаниями и навыками бойцов, пожалуй, не хуже срочников армейской службы.
— А как получилось, что еще до того, как тебе исполнилось восемнадцать лет, тебя, да еще студента, призвали в армию?
— Сам захотел. Мне советовали взять отсрочку, по закону я имел на это право. Я знал (по намекам, открыто никто об этом не говорил), что могу попасть в Афганистан. К тому времени, а был уже 1984 год, вся страна знала, в чем состоит исполнение «интернационального долга» в Афганистане. Моего двоюродного брата привезли оттуда всего израненного.
— А чувства страха не было?
— Мы тогда были большими патриотами. Да и слабаком я не был. В школе усиленно занимался дзюдо и даже запрещенным тогда карате. В любое время был готов испытать себя.
— Как протянулись твои армейские пути-дороги?
— Я оказался в Туркестанском военном округе. В учебном центре обычно готовят бойцов в течение полугода. Но нас как спецнабор уже после трех месяцев службы отправили в Афганистан.
— А к какому роду войск ты относился?
— В общевойсковых частях мы с самого начала оказались на особом положении. Из Союза в Афганистан, к месту дислокации, нас прибыло около двух тысяч человек. Помню, как наконец доехали до штаба дивизии, выстроились по взводам и к нам вышли два офицера, капитан и старший лейтенант. Они пообещали желающим жизнь, полную боевой романтики, и звание Героя. Ну, кто желает? – спросили они строй. Из двух тысяч бойцов семнадцать шагнули вперед, в том числе и я. С нами работали отдельно, было похоже на бесконечную сдачу экзамена по физкультуре. И этот экзамен выдержали только семеро. Потом нас послали в танковую часть, где мы продолжили службу в особом разведывательном взводе.
— Помнишь, конечно, боевое крещение…
— В течение первых трех месяцев мы оставались в дивизии, и только потом нас послали на границу с Пакистаном, к городу Термез. Перед нами была поставлена задача: провести там необходимую работу, встретить бригаду спецназа, которая шла следом, и проводить ее до места дислокации. Мы исполнили приказ как положено, встретили бригаду и проводили ее. Как потом узнали, ровно через неделю эта бригада была почти полностью уничтожена.
— О подобном сообщали открыто?
— В частях, участвовавших в боях, ничего не скрывали, да и невозможно было скрывать. Это в Союзе пытались умолчать о том, что реально происходило в Афганистане.
— А как действовали известия о таких событиях на молодых необстрелянных бойцов?
— По своему жизненному опыту могу сказать, что человек устроен так, что привыкает ко всему. И к тому, что погибают товарищи, и к смерти, всегда находящейся возле тебя. Сначала, конечно, чувство страха выражалось очень ярко, и одолевали беспокойство и тоска, но потом я привык.
— Из боевых заданий, в которых ты участвовал, какое оказалось самым тяжелым и опасным?
— Наверное, операция в Пандшерской долине, считавшейся в Афганистане самой злополучной. Еще ее называли «Долиной алмазных россыпей», там в подземных шахтах добывали алмазы. В первый раз наши заняли ее с большими потерями. Потом ее приходилось отвоевывать вновь и вновь, и так продолжалось до самого конца войны: каждый год там проводили боевые операции с непомерно большими потерями.
— Значит, не солгали офицеры, пообещавшие тогда молодым бойцам «жизнь, полную боевой романтики, и звание Героя после смерти»?
— Нет, не солгали. Командиры и боевые офицеры старались никогда не лгать. Я, по крайней мере, не помню такого случая.
— Правительственные награды находили тебя?
— Мои награды, письма с объявлением благодарности хранятся в Белиджи, в доме отца. А какие конкретно, честно говоря, не помню. Есть награда и от правительства Афганистана. Тогда совершенно я не думал об орденах и медалях, был к ним совершенно равнодушен.
— А о чем же ты думал, когда добровольно шел на войну, да и там выбрал дорогу не из легких?
— Было желание серьезно испытать себя, узнать, на что способен.
— А почему ты служил два с половиной года?
— Причина была такая: самолет с новобранцами, которые должны были сменить нас, сбили, погибли все. Вот мы и задержались.
— Какими лично для тебя оказались итоги этой войны?
— Действительность предстала передо мной совершенно иной, чем виделось на «гражданке». И я вернулся, по-настоящему осознав ценность жизни.
