Ризван ОМАРИЕВ: «Все должно быть в меру»

— Давайте начнем с вашего последнего клипа. Когда его сняли?
— Буквально недавно.
— Где снимали, на какую песню, о чем и кто снимал?
— Снимала группа «Рэй-Арт», Володя Рэй и Артур Абдуллаев. Они объединились. Это очень хорошие творческие ребята. Молодцы. Я эту песню как-то просто пел. Володя Рэй ее услышал, и так сильно она ему понравилась, что он сам предложил снять на нее клип. Вот мы и схлестнулись в творческом порыве.
— А как называется песня?
— «Признайся». Это оригинальный перевод песни Челентано «Conessa». Мы нашли его в Интернете.
— Где снимали?
— Вся съемка проходила в Махачкале. Знаешь, я только один день с ними снимался. Все остальное они сделали сами.
— А сюжет?
— Сюжет тоже сами придумали.
— А что за сюжет в клипе? Просто я его еще не видела.
— Там история, которую каждый может понять по-своему. В тексте есть слова: «Почему ты другою стала? Почему ты теперь не ты? Почему сразу не сказала, что я гость не твоей мечты?» Может, расстались, может, было какое-то предательство. Много домыслов можно сделать. Но факт тот, что девушка погибает в результате заказного убийства. Что-то, видимо, она совершила. Каждый домыслит сам, что же она совершила.
— То есть вы сохранили интригу?
— Да.
— Вы говорите, что снимались только один день. А что, в клипе много компьютерной графики?
— Да. В нем очень много компьютерной графики. После того как я отснялся, Володя сидел около месяца с отснятым материалом. «Заперся». Он даже трубку выключил. Для нас все это время он был недосягаем. Ровно через месяц он сам позвонил: «Все, клип готов. Забирай».
— Клип, значит, дорогой, если качественный?
— Да. Он обошелся в 250 тысяч рублей.
— В пределах какой суммы можно снять клип?
— Ты знаешь, клипы разные бывают.
— Ну, самый некачественный, низкопробный клип сколько стоит?
— Знаешь, такой клип можно и бесплатно снять. У нас же здесь конкретных ставок нет. Все зависит либо от профессионализма, либо от наглости. Не поймешь, что сколько стоит.
— Вы поете на лакском языке, русском, а еще на каком?
— В принципе я смогу спеть на любом дагестанском языке. Буквы же у нас всех одинаковые, но это только для себя, друзей или в ресторане, а на большой сцене я пою только на родном лакском и на русском.
— А такую возможность, что споете на каком-то другом языке, не исключаете?
— Не исключаю. Еще на итальянском у меня записана песня.
— А на английском не хотите?
— Честно говоря, у меня с английским слабовато. А чтобы петь на других дагестанских языках, мне кажется, и своих исполнителей достаточно, которые это будут делать хорошо. Лучше не делать, чем делать как попало. Правда?
— Ну, да.
— Вот так!
— На данный момент звездой себя ощущаете? Вообще звездной болезнью болеете?
— А по мне чувствуется?
— Нет!
— Ну вот! (Смеется).
— Говорят же, что восприятие себя человеком отличается от восприятия тебя другим человеком.
— Мне это слово «звезда» вообще не нравится. Даже когда у меня концерт был, я предложил слово «звезда» вообще из лексикона исключить, заменить его чем-нибудь: популярный артист или еще что-то там. В последнее время так много стало «звезд». Я не могу сказать: «звезда» я или нет, но… я узнаваем.
— То есть Вы – популярный человек?
— Ну, да.
— А как Вас люди воспринимают, когда видят? «О-о-о!!! Ризван Омари-и-и-ев!!!»?
— Да, да, вот так!
— От таких людей что Вы чувствуете? Восхищение, обожание?
— Что они чувствуют, не знаю, но мне бывает неудобно. Кто-то с этого кайфует. Если это происходит спокойно, человек просто смотрит-то нормально, а когда на тебя чуть ли не пальцем показывают, бывает неудобно и чувствуешь себя немножко не в своей тарелке. Хотя многим это нравится.
— Вы проговорились, что ваш последний клип – самый лучший в городе.
— Да. Многие считают, что это пока самый лучший клип на нашей эстраде. Конечно, будет еще лучше когда-то у кого-то, но в данный момент…
— Он самый лучший и в Вашем творчестве?
— Да.
— А что планируете исполнять, снимать дальше?
— Планы же не сразу возникают, а рождаются постепенно. Конечно, что-то будет. Много песен есть хороших. Но клипов пока не будет. Подряд клипы штамповать – тоже не дело.
— Семья Ваша привыкла к Вашей популярности?
— Да. Жене, правда, неудобно бывает со мной ходить: все оборачиваются. Она знала, за кого выходит замуж! (Смеется).
— То есть на тот момент Вы уже были известны?
— Но не так, чтобы очень…
— Читать любите?
— Да. Но сейчас у меня мало времени на чтение.
— Что такое существенное Вы прочли за последнее время?
— Раньше я читал разные книги, классику в том числе. Особенно когда приболеешь, на работу идти не надо. Ну, ангину хапанул или еще что, берешь книгу, желательно приключенческую, которую можно прочитать с одного-двух заходов. Дюма мне нравится. Тяжелое стараюсь не читать.
— Времени нет?
— Да. Два-три вечера – и чтобы книги уже не было.
— А фантастику не любите?
— Фантастику тоже.
— Любите?
— Недавно тоже читал про всяких пришельцев. Излучатели тоже какие-то были.
— Часто выезжаете за пределы Дагестана?
— Раньше часто выезжал. Сейчас меньше.
— Почему? Кризис?
– Нет. Раньше я работал, ну, и сейчас тоже работаю, но меньше, в государственном театре песни. Сейчас я слегка отошел от этого. Раньше я был на первых ролях, но сейчас у меня появилось много своих дел, свадебное агентство.
— Почему открыли именно свадебное агентство?
— Потому что я музыкант. Сначала я свой офис открыл, чтобы не встречаться с людьми на лавочке или в кабаке. У меня эта работа очень хорошо получается. Я знаю всех хороших музыкантов в городе, поваров, официантов. Я с восемнадцати лет в этом деле. Представляешь?
— Вы придали своей работе более деловой тон?
— Да. Такой момент есть.
— Вы сталкиваетесь с разными людьми. С кем бывает сложнее работать?
— По профессии?
— Ну да: с клипмейкерами, музыкантами, работниками ресторанов, организаторами концертов или просто с частными лицами, приглашающими Вас?
— Тяжело работать с теми людьми, у кого плохой характер. Только от этого зависит.
— То есть не от профессии?
— В любом случае – нет.
— А коллеги Ваши?
— У меня много друзей-музыкантов, но они музыканты такого плана, которые не касаются шоу-бизнеса, не выступают на сцене, их не крутят по телевизору.
— Вы все-таки предпочитаете общаться с творческими людьми?
— Да. Но у людей, которые в шоу-бизнесе, какая-то конкуренция что ли. Душевности не хватает.
— Стереотип, что наши исполнители достаточно капризные и самовлюбленные люди, имеет под собой основание?
— Да.
— То есть это не стереотип, а правда?
— Да. Многие стали избалованными. Я не говорю, что все. Есть ранее неизвестные никому, которых начали крутить по телевизору и ротировать на радио, есть и такие, которые были известны, но сейчас не востребованы и уходят в депрессию.
— Я вернусь к Адриано Челентано. Почему именно он? Нравится?
— Я даже не могу сказать, почему. Раз понравилось, и все. С первых нот.
— Для Дагестана Адриано Челентано – это необычно.
— Я себя в разных жанрах пробую. Если постоянно находиться в каком-то одном направлении, делать самое простое, мне кажется, никакого развития не будет. Надо же воспитывать людей разной музыкой. Если из этого ничего не выйдет – ну, не вышло, а если выйдет – о, как хорошо!
— Обычно здесь используют композиции, скажем, турецкие, узбекские, восточные, а тут Челентано.
— Я сам тоже много стараюсь сочинять.
— Вы пишите тексты или музыку?
— Тексты и музыку.
— Пишете в стол или они становятся композициями?
— У меня больше половины авторских песен.
— А на каком языке вы пишете: на лакском или русском?
— На русском.
— То есть Вы думаете на русском?
— Да. Понимаешь, это школа. Я вырос в Грозном. Тогда это был русскоязычный город. Не хочется обижать Махачкалу, но на тот момент, когда я там жил, это был совсем другой город. Махачкала тогда была уровнем намного ниже. Русский язык, литература. Когда я приезжал сюда, я даже удивлялся, с каким акцентом здесь ребята разговаривают. Но, несмотря на это, я дома разговариваю на лакском. Вот такой у меня папа.
— В Чечне у Вас остались родственники?
— Нет. Мы все оттуда переехали.
— Ностальгии нет? Поехать туда желания не возникает?
— Честно говоря, мало чего осталось в памяти хорошего. Когда пошел развал. Сейчас, когда вспоминаешь, — какая-то серость. Мне сразу грустно становится. Какое-то непонятное безвластие там было в то время. Довоенная ситуация политически непонятная. Ничего приятного сейчас не могу вспомнить, разве что игры с пацанами в футбол и посиделки с девчатами, с гитарой на лавке.
— Вы довольны на сто процентов тем, что происходит сейчас в Вашей жизни?
— В принципе да. Может, не все получается, как хотелось бы. Но у меня принцип в жизни такой – я всего добьюсь сам. Главное, чтобы мне не мешали. Чтобы я был здоров и все мои близкие. Мне не надо что-то сверху кидать. Даже помогать не надо, лишь бы не мешали.
— Вы не относитесь к людям, которые говорят, что прожили бы свою жизнь иначе, если бы можно было начать все сначала?
— Нет. Я полностью всего добиваюсь сам и при помощи своих близких. Я никогда в жизни не «толкал» ни один экзамен. То, чего я сейчас достиг, я достиг сам. От начала до конца. Где-то мне помогали папа с мамой. Мне просто всегда везло с людьми. У меня были хорошие преподаватели. Люди, с которыми я дружил, общался, тоже были очень порядочными людьми, у которых я очень много взял для себя.
— То есть в жизни Вам встречались больше хорошие люди, чем плохие?
— Да. Конечно, людей без ошибок не бывает, согласись? Важно вовремя понять эту ошибку и исправить. Может, я сейчас тоже где-то в чем-то совершаю ошибку.
— Ваш слушатель и зритель. Кто он?
— У меня слушатель разный. Мне всегда бывает приятно это говорить. У кого-то это молодежь до пятнадцати лет, у кого-то постарше. Меня слушают разные люди, но в основном это более мыслящая аудитория – от двадцати пяти лет. Я просто читаю много – из-за этого (смеется).
— Да! Подростков с шаткой психикой, значит, среди Ваших поклонников нет?
— Есть же разная аудитория. Например, кто-то слушает только рэп.
— Раз уж речь зашла о рэпе, а что Вы сами слушаете? Рок, джаз..?
— Я слушаю то, что мне нравится. Но мне нравится не все: я могу послушать рэп с удовольствием, но только если там текст хороший. Все-таки рэп – это текст. Некоторые вещи в текстах мне не нравятся.
— А что Вам не нравится? Нецензурная лексика или что?
— Нецензурное мне не нравится. Я считаю, в текстах надо воспитывать. В Дагестане можно говорить про любовь, но как-то красиво и завуалированно, ведь это красивое чувство. Я много видел текстов, где говорится о женщине, о любви и без разврата. Джаз – это вообще музыка для музыкантов.
— А исполнители Вам нравятся западные или российские?
— Стив Вандер мне нравится. Когда я смотрю западные «живые» концерты, они мне все нравятся.
— Я заметила такую вещь. Западные певцы часто выходят на сцену буквально босые. Наверное, в силу того, что они поют живьем и им необходимо при этом чувство комфорта. А у нас важна картинка с наряженными девицами на шпильках.
— Да. Это есть. Когда у нас стараешься сделать что-то подобное, оказывается, что это так сложно, дорого и практически невозможно. В ресторане я каждый день по четыре часа пою живьем, но когда это выливается в большие мероприятия, возникает куча проблем и приходится под это подстраиваться.
— То есть сложно это сделать технически?
— Да, но и не только технически. Негде репетировать и нет возможности заранее настроить аппаратуру, акустику.
— Самый затертый, уже дырявый вопрос: с кем хотите спеть в дуэте?
— Не знаю даже.
— Если не знаете, значит, не хотите ни с кем?
— Черт его знает. С Уитни Хьюстон, может быть (смеется).
— Мне кажется, Вам подошло бы спеть песню «Адажио» с какой-нибудь исполнительницей с хорошим, мощным голосом. Просто я слышала ее в дуэте именно в классическом исполнении. Это было очень красиво!
— Это очень сильная песня и очень сложная технически. Ты задавай мне какие-нибудь интересные вопросы!
— Ну о чем Вас спросить?!
— Не знаю!
— Если Вы хотите, чтобы я Вас о чем-то спросила, значит, Вы хотите мне о чем-то рассказать! Я же впервые делаю интервью с человеком вашего формата! Мне более близки социально-политические темы.
— Ну задавай мне социально-политические вопросы!
— А если много лишнего наговорите?!
— Кстати, да. Я такой. Мама мне всегда говорит: «Лучше молчи!» Я говорю: «Почему я должен молчать, а не говорить то, что думаю?!»
— Как сказал один из моих преподавателей: «Не надо говорить и делать того, что уже говорили и делали другие и оказались на том свете, и ничего не изменилось. Лучше молчите».
— Я бы многое изменил в дорожном движении. Мне много чего здесь не нравится, но я патриот своего города. Много раз мне предлагали работать в других городах. Но моя семья и работа здесь, поэтому мое место здесь.
— То есть семья, работа – это для Вас главное, и ничего искать в другом месте Вы не хотите?
— Нет. Надо взяться за воспитание молодежи. Есть край и центр. У нас все либо так, либо эдак.
— Нас бросает из крайности в крайность.
— Да. Середины нет, центра. Люди не могут сочетать в себе и красоту, и божественное, духовное. Мало таких людей осталось.
М.М.: А у Вас есть свой фан-
клуб? Вообще у наших исполнителей они есть?
— Это же все только начинается у нас. В «Одноклассниках» свой круг создают.
— А в «Одноклассниках» Вы есть?
— Нет. Я с компьютером на Вы, поэтому…(смеется).
— То есть Вы не активный пользователь Интернета?
— Нет. У меня Интернет есть, но (ты сейчас будешь смеяться) от того, что мне каждый раз пишут «Вирусы! Вирусы!», я взял и выдернул этот шнур.
— Значит, личного сайта тоже нет?
— Пока нет. Но сейчас, наверное, надо уже. Братья тоже мне говорят: «Вот ты не продвинутый какой-то!» — Я отвечаю: «Давайте, продвинутые! Помогите!»
— У Вас в семье сестер нет?
— Нет. Только братья.
— Они имеют отношение к шоу-бизнесу? Или они вообще далеки от этого?
— Один брат работает со мной в агентстве. Вся семья у нас музыкальная, но просто не захотели идти по моим стопам. Один закончил сельхоз, другой – спортфак. Оба спортсмены, хотя музыку очень любят.
— А вокальные данные у них есть?
— Если бы они пели, то смогли бы спеть любую вещь.
— Одного музыканта на семью достаточно?
— Да. Они не рвутся, но активно мне помогают, советуют.
М.М.: В последнее время Вас мало показывали по телевизору. С чем это было связано?
— С деньгами, наверно! (смеется) Может, надоел. Честно говоря, в том, чтобы постоянно крутиться, ничего хорошего нет. Надоедать людям тоже не стоит.
— А какие радиостанции Вас ротируют?
— Все, кроме «Прибоя».
— Обычно бывает наоборот.
— Я человек свободный. Я никому ничего не должен. Если я хочу, я сам за себя заплачу. Не надо за меня платить. А бывают люди подневольные.
М.М.: Такое тоже бывает?
— Грубо говоря, я сам себе покупаю пиджак и иду в нем, куда хочу. Так же лучше? Мне кажется, это правильно. У нас в Дагестане все вроде идет ровно, но всегда с дагестанским перекосом. Во всем.
— А дагестанские перекосы невозможно исключить? Или все снова упирается в них?
— В любом случае. У нас перебарщивают во всем.
— Наверное, на генетическом уровне отсутствует чувство меры.
— Но, может, все еще пребудет к нам. А пока… Люди не могут красиво одеваться и делать намаз. К примеру, я намаз совершаю, но вот (показывает свой пиджак — А.А.) – Шамхал Алиханов.
М.М.: Концертные костюмы у кого шьете?
— По-разному. У Шамхала шью. Стараюсь стильно одеваться. В магазинах нахожу что-то эксклюзивное.
М.М.: А-то бывает, в чем прошли по улице, в том и спели.
— Это некрасиво. Так не должно быть. У меня есть одежда, которую надеваю только на концерты. Оделся, выступил, переоделся, ушел.
М.М.: У Вас, кажется, более классический стиль?
— По-разному. Я разный.
— Вы экспериментатор?
— Мне кажется, у меня есть вкус. Это не пиши! (Смеется). Я считаю, что мужчина должен оставаться мужчиной, но следить за собой он обязан. Если он носит бороду, эта борода должна быть красиво подстрижена. Носишь волосы – помой их. Нет – постригись налысо. Иногда я покупаю журналы. Слежу за модой.
— То есть мода Вас интересует больше, чем компьютеры?
— Не так, чтобы она меня сильно интересовала… Когда тонкие галстуки появились, у кого появился первый такой галстук в Махачкале?! (Смеется).
— Догадайтесь с трех раз называется!
— Я один день надел его.
— Потом они появились у всех остальных, и Вы его сняли?!
— Нет. Я, по-моему, опередил всех. Мне ребята сказали: «Что, материала не хватило?»
Потом я его снял и больше не носил. Когда уже все начали носить, я тоже стал носить. Я понял, что не стоит так уж опережать время. Пусть сначала все до этого дорастут.
— Вы не боитесь быть белой вороной?
— Конечно, я никогда не надену штаны с мотней до колен. Все должно быть нормально. Мы же все-таки дагестанцы. Свои рамки у нас должны быть. Можно одеваться стильно и не выглядеть при этом вульгарно.
— А Дагестан, как Вы считаете, больше Европа или Азия?
— Азия.
– Мне кажется, европейский путь более адекватный.
— Да. Можно же брать и оттуда, и отсюда. Берите хорошее. Культуру поведения. У немцев мусор нигде не валяется. Пожалуйста, берите пример.
— У нас, наверное, только отрицательные примеры воспринимают.
— Мы начинаем говорить, какой Запад плохой. Зачем вы берете с Европы пример?
Ну давайте брать хороший пример. В Европе не кичатся одеждой – давайте брать с них пример. Они не носят «марку». У них считается неприличным, если на одежде виден лейбл. Значит, ты хочешь показать, сколько она стоит. Давайте такое перенимать. В одном городе Германии вообще отменили светофоры и убрали все указатели. Говорят, что слишком все стали правильные и пропала духовность. Если здесь на минуту светофор выключается, все машины становятся в шахматном порядке. Им на конях надо ездить, а не на машинах. Я не могу на машине ездить. Только по ночам выезжаю сам.
— В таком маленьком городе быстрее пешком пройти, чем стоять в пробке три часа.
— Да, я в маршрутке езжу.
— В маршрутке как на это реагируют?
— Неудобно бывает. Они, наверно, думают: «О, Ризван Омариев! В маршрутку сел!»
— Водители не говорят: «Да не надо платить за проезд!»?
— Нет. Я всегда плачу за проезд. Каждый труд должен быть оплачен.
— Своим поклонникам, которые прочитали это интервью, что бы Вы пожелали?
— Доброты пожелал бы. И давайте начинать каждый с себя, чтобы наш город был красивый. Вот мой дом красивый. У меня перед подъездом чисто. Я со всеми соседями здороваюсь, всем улыбаюсь. Мы приглашаем друг друга на чай. Я стараюсь к людям относиться так, как бы хотел, чтобы они относились ко мне. Если мы будем так жить, мне кажется, это будет лучший город на планете. Я так хотел бы.
— Это можно назвать и как совет по жизни.
— Да. Надо, чтобы ребята на девчат смотрели другими глазами.
— Как на людей?
— Как на людей, как на сестер, как они хотели бы, чтобы на их сестер смотрели другие ребята. Вот с этого все начинается. Я сейчас с тобой общаюсь так, как я хотел бы, чтобы с моей сестрой кто-то общался так, если бы она брала интервью, был бы адекватен. Если молодые люди влюбляются, пусть ухаживают красиво, дарят цветы, женятся. Пусть все будет красиво, без лишних непонятных загибов, с уважением. Тогда и наших мужчин будут уважать. Пусть уступают места старшим. Никто же не уступает. Я видел в других республиках, когда ребята выходили из маршрутки, чтобы сел пожилой человек, который стоит на дороге и машет. Такого я ни разу здесь не видел. Я хочу, чтобы это было. Адекватно пусть себя ведут.
— Я от себя добавлю, что у Вас очень правильные взгляды на жизнь. Ваше мировоззрение мне очень близко.
— Спасибо большое.
— Спасибо Вам.