СВЕТ КОСТРА
(Врачу Герберту Чейшвили)
1.
Как будто снова очутился
В краю далеком Грузии родной,
Когда в мой Дагестан влюбился,
У кунака в гостях побыв со мной.
В Цунте был первомайский форум.
В командировке здесь без лишних фраз
Нашел товарища, с которым
Встречался мимоходом пару раз.
Здесь, на вершинах гор, увидел
Семейство гордых мудрецов — орлов,
Что строили гнездо — обитель
Средь скал на грани двух миров.
Где горный воздух в льда узорах
Дается в благость, как лекарства горсть,
Для каждого в родных просторах,
Будь из аула иль почетный гость.
Люблю лазурь хребтов Кавказа!
В ладонях отчих шапки острых гор
Блестят кристаллами алмаза –
Их скрыл надежно облаков фарфор.
2.
Смеркалось. Призрачные тени
В ущелье лес укрыли от властей,
Где разожгли костер священный
Сварить хинкал для дорогих гостей.
Чтобы укрепились узы братства
С достойными и мудрыми людьми,
Которых просят без лукавства
Ответы дать досужие умы
На наболевшие вопросы.
Вблизи меня стоял грузинский врач,
Лечил болезни и неврозы,
Решал проблемы легче, чем силач.
К нему старуха обратилась,
Поведала мучительную боль,
Что в теле слабом угнездилась.
Истерзанной души ужасный вопль:
— Соседи — местные грузины,
С которыми дружны мы много лет,
Стеною скрыты, как вражины, —
Царями возведен тот парапет.
Болею я, поверьте, доктор,
Когда своих не вижу кунаков.
Чтоб повернулось все, как ротор,
Лекарство дайте от таких голов.
Царей, страдающих величьем, —
Предателей, разрушивших страну.
Всем варварам по их обличьям
Воздастся должное за их вину!
Ничто не будет им забыто:
О горе, трауре мой разговор —
Я с вами говорю открыто.
Вы ж помните горящий гневом взор!
Грузин послушал с состраданьем,
Молчал печально, хмуря грозно бровь.
Так маму слушают с вниманьем,
Храня к ней величайшую любовь.
Она крушит невзгоды жизни,
Заботы, доживая до морщин.
К ней подошел без укоризны,
Обняв, поцеловал, как верный сын.
Он, бережно, с любовью гладя,
Заметил вдалеке грозы сполох.
И, в сторону Отчизны глядя,
Глубокий, тяжкий, с болью сделал вдох.
3.
Чтоб предков продолжать обычай
Кавказских гор, хранящийся давно,
Аварец — друг под гомон птичий
Налил поверх в бокал вино.
— Сахли! — он произнес и поднял
В огне костра искрящийся бокал.
С задорной шуткой друга обнял
Украшен сединою аксакал.
— Деркаб! — я поддержал веселье.
Ответил: — Жан деркаб! И поднял тост.
— Деркаб! — ответило ущелье.
Не замечал никто, что льется дождь.
В огне костра, в сверканье молнией
Мужской шел откровенный разговор,
Звучали тосты дружбы долгой,
В раскатах грома слышался укор.
Гроза утихла, и беседа –
Степенная вилась, как дым костра.
Луна подобьем амулета
Сквозь тучи улыбалась до утра.
Бывает торжество без песен,
Без танцев искрометных, как огонь,
Когда весь мир для дружбы тесен
И кровь бушует, как буланый конь?
Когда огонь костра зажжется,
Отбросив мрачной ночи злую тень,
Тогда нам в сердце остается
В лесу цунтинском тот весенний день.
IV.
Стоял со мной грузинский доктор —
В халате белом мудрый аксакал,
Врачующий всех словом добрым
В лесу среди угрюмых, грозных скал:
— Цари не сбросят в распри омут
Людей, хранящих дружбу, как завет!
Их братство растоптать не смогут:
Как был, так и останется сосед!!
Перевод с даргинского Виктора Корнилова
