Еще раз о главном военном преступнике Второй мировой войны…

В двух бункерах по соседству были расположены: начальник партийной канцелярии Мартин Борман, военный адъютант Гитлера генерал Бургдоф с помощниками, пилоты и шофер, стенографы и секретари. Здесь же находились представители командующих родами войск.
Всего в трех бункерах, соединенных друг с другом подземными переходами, насчитывалось около 60 комнат. Во всех трех бункерах располагалась многочисленная охрана Гитлера, 600-700 солдат и офицеров.
Обитатели подземелья глухой стеной отгородились от окружающего мира. О том, что творится наверху, они узнавали из поступающих сводок и донесений.
Начиная с 25 апреля продуктовые кладовые подземелья были открыты. Из них извлеклось на свет огромное количество спиртного, оно лилось рекой. Пили все и много. Только один Гитлер был занят делом. В своем кабинете он диктовал секретарю свое «политическое завещание», в котором пытался снять с себя ответственность перед немецким народом за кровавые злодеяния. Много чего он ранее обещал немецкому народу. Вот и сегодня в час своей гибели, пытаясь связать свою судьбу с судьбой немецкого народа, он советует народу, как вести себя при «большевиках», как с ними бороться, какое иметь правительство, с каким народом иметь мир и дружбу. В этом же завещании он обвиняет своих генералов во всех грехах, что, дескать, они являются виновниками всех неудач и поражения немецкого народа в войне. Не забывает обелить свою репутацию как «талантливого, одаренного полководца».
Вечером 29 апреля «величайший полководец всех времен и народов» Адольф Гитлер в последний раз собрал свое окружение на совещание. Докладывал обстановку командовавший силами, оборонявшими Берлин в тот период, генерал Вейдлинг, еле стоявший на ногах и бледный, как полотно. Он доложил, что советские войска ведут бои у задания министерства авиации и что самое позднее послезавтра они окажутся у входа в бомбоубежище.
Полтора часа длился доклад генерала, который неоднократно повторял о том, что нет никакой возможности продолжать сопротивление советским войскам, что все надежды на получение помощи извне по воздуху тоже рухнули. В то время, когда генерал Вейдлинг докладывал обстановку, кое-кто из присутствующих тихо интересовался о том, кто же будет наследником Гитлера, если тому придется погибнуть. Об этом втихую спрашивал генерал Кребс начальника штаба армии Иодла, который в эти дни постоянно находился при Гитлере.
Фашистские «скорпионы» убедились в том, что они находятся в кольце огня и нет им спасения, осталось жалить самих себя.
Полностью развалилась финансовая система. Государственный долг Германии достиг 377 млрд марок. Выпуск военной продукции катастрофически сократился, а потребности армии и флота неизмеримо возросли.
Глубокий кризис охватил нацистскую партию. Фашистские бонзы: гауляйтеры, креслейтеры и чины рангом ниже, захватив награбленное добро при приближении советских войск, первыми бросали насиженные вотчины и стремились укрыться в глубоком тылу и за пределами Германии.
Чтобы не допустить прорыва советских войск к Берлину, фашистское руководство решило собрать и направить против советской армии все имеющиеся в наличии силы. На фронт были брошены все части резервной армии, курсанты военных училищ, 15-16-летние юноши, выздоравливающие курсанты и солдаты из госпиталей. Власти обратились к немецким женщинам и девушкам с призывом вступить в армию.
На всей территории Германии свирепствовали чрезвычайные военно-полевые суды. Приговоры к расстрелу приводились в исполнение немедленно. Гитлер приказал: «Фанатически уничтожать всех, кто попытается нам противоречить».
Апрель 1945 года был чрезвычайно напряженным. Всего гитлеровцам удалось сосредоточить для обороны Берлина 56 пехотных, 7 танковых и 9 моторизованных дивизий с 8-ю тысячами орудий, 3300 самолетами. Однако по этим данным видно, что против советской армии, наступающей на Берлин, были сосредоточены внушительные силы Германии. По войскам был отдан приказ Гитлера: «Ни на шаг не отступать перед русскими, даже если американские и английские танки выйдут нам в тыл».
Вечером 16 апреля фюрер обратился к войскам восточного фронта. Пытался пробудить у немцев надежду на поворот событий. Он утверждал, что крушение фашизма станет величайшей трагедией Европы XX века. Предпринимаемые нами мероприятия, говорил Гитлер своим приближенным, должны говорить армии и населению, что никто не должен помышлять о капитуляции! Германия найдет силы, чтобы большевики не господствовали в Европе никогда. Победа русских в этой войне будет означать гибель и истребление немецкого народа, и его остаткам придется маршировать в Сибирь. Фашистская пропаганда, предупреждая своих солдат о том, что ждет их в случае сдачи в плен советским войскам, систематически пугала Сибирью как адом.
Однако ни демагогия, ни террор гитлеровцев не могли оттянуть грозящую развязку. В ожесточенных боях за Берлин советские войска разгромили полностью 16 дивизий из группы армий «Висла», которые противостояли советским войскам. Наши войска, форсировав реку Шпрее, начали окружение Берлина с юга и востока.
Чувствуя близость неминуемой расплаты за свои чудовищные преступления, гитлеровская верхушка приложила много усилий, чтобы заключить мир с нашими союзниками, уговорить командование англо-американских войск (в частности командующего американскими войсками генерала армии Эйзенхауэра и командующего английскими войсками генерала Монтгомери), наступающих тоже в направлении Берлина, заключить мирное соглашение, но наши союзники не пошли на это, продолжали наступать на Берлин с запада.
Обычно Гитлер всевозможные совещания проводил по ночам и спал до полудня, никто не осмеливался его беспокоить. Однако утром 21 февраля 1945 года начальник партийной канцелярии Борман прервал утренний сон своего шефа. Он еще с порога закричал: «Мой фюрер, советские танковые соединения форсировали Одер, они двигаются на Берлин!»
Открывается последняя страница «гитлеровского рейха».
Весь день 23 апреля гитлеровские генералы, обитатели бункера под имперской канцелярией ждут, надеются, что группа Штейнера остановит натиск советских войск. Вечером 23 апреля выясняется, что «боевой группы генерала Штейнера» уже не существует. От такого сообщения Гитлер, бывший в мрачном настроении, теперь впадает в истерику. Он говорит, что «немецкий народ не понимает цели, он слишком ничтожен, чтобы осознать и осуществить мои цели». «Если мне суждено погибнуть, то пусть погибнет и немецкий народ, потому, что он оказался недостойным меня», — говорил Гитлер. В общем, одну комедию сменяет другая.
К вечеру 23 апреля из бункера Гитлера выгоняют всех, кроме самых доверенных лиц фюрера, который к этому времени совсем уже скис. Он в первый раз вслух осмелился сказать, что война проиграна и что ему остается только покончить с собой.
Со стороны начальника штаба сухопутных войск фельдмаршала Кейтеля было предложено открыть фронт перед англо-американскими войсками. Гитлер колебался, его что-то удерживало от такого решения. Однако фашистская «цитадель» уже трещит по всем швам. На рассвете 29 апреля в бункере узнают, что советские войска заняли Ангальтский вокзал, обстреливают из пулеметов Потсдамскую площадь и движутся по Вильгельмштрассе. Каким-то остаткам сил вермахта удается на время задержать наступление советских войск в 500 метрах от бункера Гитлера.
Все находящиеся в подземелье фашистские руководители Германии окончательно убедились, что это конец. Каждый старался заглушить отчаяние алкоголем, а его было в большом количестве.
Часы проходят, однако Гитлер на что-то еще надеется. Кровавый людоед остается верен себе до конца, только он один не собирается умирать. Он показывает Еве Браун только что перехваченное сообщение западного радио о том, что палач итальянского народа, такой же фашист, как Гитлер, «дуче» Муссолини вместе с его любовницей, схваченные итальянскими партизанами в окрестностях озера Комо, расстреляны, а их трупы доставлены в г. Милан. Там их повесили вниз головой у бензоколонки на площади, а жители города, чередой проходя мимо, плевали на трупы фашистского властелина и его любовницы.
Услышав все это, Ева Браун впадает в состояние обморока: так, значит, вот что ожидает её, если она попадает в руки русских. Еле слышно она просит, чтобы принесли яд.
Гитлер все не решается покончить с собой, все ещё надеется на какое-то чудо, на избавление. Лишь в пятнадцать часов 28 апреля, когда группы советских войск уже дрались в тоннелях метро на станции Фридрихштрассе, Гитлер, наконец, решается покончить жизнь самоубийством. И в этот момент появляется тот же генерал Вейдлинг, который 29 апреля, докладывая на совещании обстановку, говорил, что нет никакой возможности продолжать сопротивление советским войскам и что лучше сдаться. Одновременно он вносит другое предложение: собрать оставшихся в городе защитников Берлина в единый кулак, прорваться на юго-запад (откуда наступают англо-американские войска) на соединение с остатками 12-й армии Однако Гитлер отказывается пойти на это. Он говорит, что «если прорыв и в самом деле будет иметь успех, то мы просто попадем из одного «котла» в другой». Через час он теряет всякое подобие человеческого облика, кричит о всеобщей измене, о народе-ублюдке, который якобы «предал» его, требует раздать всем обитателям подземелья ампулы с ядом.
К утру 30 апреля разыгрывается сцена, которая изумляет даже тех, кто давно привык к нелепым причудам Гитлера. Ева Браун сказала ему, что «пошло уходить на тот свет твоей любовницей». Гитлер заявляет о своем желании бракосочетания с Евой Браун.
Присутствовавшие при этом Борман и Геббельс выступают в качестве свидетелей. В срочном порядке вызвали армейского священника, который совершает обряд, будучи одетым в форму войск СС. Продлилась процедура несколько минут.
Ева Браун, расписываясь, начала, было, по привычке выводить букву «Б», но спохватилась, зачеркнула и подписалась: «Ева Гитлер». После этого Геббельс, его жена, Мартин Борман и две секретарши Гитлера удалились вместе с «новобрачными» на «свадебный пир».
Через небольшой промежуток времени камердинер Гитлера вызывает личного шофёра фюрера Кемпка и отдает ему распоряжение: раздобыть 200 литров бензина и перенести его в сад рейхсканцелярии. Кемпка удивился, зачем Гитлеру понадобился бензин, ведь все дороги для бегства отрезаны. Потом он догадывается: придется сжигать труп фюрера.
За обедом, как обычно, собирались наиболее приближенные к Гитлеру лица. На этот раз царила тишина, все молчали, обед напоминал поминки.
Распрощавшись с присутствующими, Гитлер и Ева Браун ушли в свои покои. Яд был уже принесен. Сначала Гитлер, чтобы проверить действенность яда, отравил свою собаку и её щенят. В это время у дверей, переминаясь с ноги на ногу, толпились Борман, Геббельс, Аксман, камердинер Гитлера и шофёр. Наконец, раздаётся звук выстрела. Было половина четвертого утра. Гитлер покончил с собой выстрелом в рот. Ева Браун скончалась, приняв яд.
Зашедший в комнату Гитлера одним из первых Аксман (шеф гитлеровской молодежи) показал на Нюрнбергском процессе, что он увидел фюрера, сидящего на диване. Ева Браун сидела рядом с ним, положив голову на плечо Гитлера. Фюрер наклонился вперед, и было ясно, что он мертв: его нижняя челюсть отвисла, на полу лежал револьвер.
Группа офицеров из охраны Гитлера стащила его труп с дивана и поволокла в сквер имперской канцелярии. За ними на плече нес труп Евы Браун заместитель Гитлера по партийной линии Мартин Борман. В скверике была воронка от фугасной бомбы, трупы положили друг подле друга, облили бензином и подожгли.
В 50-60-х годах прошлого столетия, когда бытовал всеобщий интерес народов к малоизвестным событиям Второй мировой войны, начали появляться на прилавках книжных магазинов военные мемуары гитлеровских генералов и адмиралов.
Битые на советско-германском фронте советскими войсками, бывшие немецкие генералы, историки в своих мемуарах давали самые противоречивые оценки «гениальности» полководческому таланту Гитлера. В основном генералы бывшего вермахта охаивали фюрера, считая его виновником поражения Германии в войне с СССР.