Уже сегодня есть примеры её успешного внедрения в народном хозяйстве, однако, как выясняется, этого мало, ведь недостаточно просто заменить устаревшее оборудование на современное. Этот процесс оказался концептуальным и, если хотите, судьбоносным. На сущность этого дела мне открыл глаза известный экономист – член Консультативной рабочей группы Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России Игорь Юргенс. Наша встреча состоялась в Подмосковном Новогорске в рамках семинара Клуба региональной журналистики, куда и приехал уважаемый профессор.
– Что сегодня реально происходит с модернизацией в экономике и промышленном секторе?
– Начнем с того, что отдельно в промышленности ничего не будет происходить без модернизации всей страны. Потому что для этого нужно модернизировать систему образования, причем желательно начинать с начального образования, чтобы люди приходили в вузы готовыми к новому мышлению. В вузах нужно модернизировать все еще более капитально и особенно в тех, которые не являются опорными федеральными, которых 50, хотя и в них много чего следует изменить. Без модернизации системы образования не будет модернизации системы здравоохранения. Без модернизации системы образования не будет модернизации системы здравоохранения, без модернизации здравоохранения не будет никакой модернизации, потому что больной работник ничего модернизировать не сможет. Надо модернизировать и систему пенсионного обеспечения, потому что если откачивать в дыру пенсионного страхования по 50 миллиардов ежегодно, то денег не остается ни на какую другую модернизацию. И так далее. Если нет плана интегральной модернизации политической, социальной систем, экономики в ее полном объеме и внешнего позиционирования страны, то ничего не получится.
Петр I, Сталин – они придумывали цели, ради которых нужно «вздыбить» народ. И народ шел за ними. Процентов 50-60% людей верили в то, что делают. Сейчас ничего подобного нет: ни духовного, ни теоретически материального, поэтому говорить о модернизации отдельных отраслей экономики трудно. Безусловно, есть определенные заделы и очень хорошие. «Сколково» – совсем неплохой проект. Это попытка стянуть отечественных новаторов и западных, создать им определенный налоговый, культурный и инфраструктурный рай. И потом смотреть, как оттуда идеи будут распространяться сначала географически, а потом в отраслевом значении. И «Сколково» – это только начало, только один из центров компетенции. Страну планируется развивать такими вот пунктами интеллектуализации нашей жизни. В стране есть пункты, по которым ее в принципе можно собрать, как «Лего», соединить от Балтики до Находки и Владивостока. И вот этими центрами компетенции распространять те знания, где ограниченное количество горящих сердец может что-то производить и зажигать этим остальных.
Пространство грандиозное, природные ресурсы потрясающие, народ все-таки очень образованный, и его 140 миллионов. И вот это серединное пространство, которое наши предки завоевали и как-то сорганизовали, могло бы осмыслить свое место в мире, и вроде бы все к тому шло. И четыре года экспериментов различного рода с диалогом с гражданским обществом, с правозащитниками и интеллектуалами принесли свои плоды. Но сегодня у меня сложилось впечатление, что был дан приказ: «Полный назад!» Ввиду возрастания внешних угроз, как они видятся в Кремле, и ввиду не очень большой предсказуемости, как справляться со второй волной внешнеэкономического кризиса, было решено подтянуться, сплотиться вокруг политического ядра и в понятной нам манере, не отклоняясь сильно от линии партии, заклеймить внесистемную оппозицию и двигаться вперед к воссозданию постсоветского пространства, таможенного союза. Сама по себе теория не лишена смысла, но даст ли она модернизационный прорыв, даст ли она нашим детям возможность жить так, как им хотелось бы – вопрос.
– Говорят, что нас ожидает вторая волна кризиса, и он продлится несколько лет. Каковы в связи с этим ожидания российских промышленников и предпринимателей?
– Надеюсь, что этого не произойдет. Но кризис уже есть. При этом – это кризис не экономической системы, не идей, а кризис недоверия к своему правительству. В Америке Обама не может договориться с республиканцами, они не знают, как сокращать дефицит. Америка в ступоре, хотя денег и мощностей там очень много. Кризис недоверия к тому, как регулируется доллар.
В Европе тоже много денег, но если их все время качать странам типа Греции, которые не хотят работать, а хотят жить на заемные средства, без сокращения расходов, то это вызовет кризис всей еврозоны. А тем временем в Греции 30-часовая рабочая неделя, два месяца отпуска у госслужащих, пенсия больше, чем основная зарплата. И все это никак не подкреплено производительностью труда.
Таким образом, если соберутся вместе умные люди и придумают, как преодолеть кризис и увеличить управляемость всеми этими процессами, все закончится очень быстро. Но, естественно, пока они разбираются с проблемами недоверия, падают заказы на наш импорт. Пока нефть и газ держатся – мы пополняем свой бюджет, а металлурги уже ощущают некоторые проблемы. Плюс еще народно-хозяйственный комплекс так создан, что живет в основном на заемные средства. У нас не хватает денег даже на текущее финансирование, поэтому люди кредитуются на межбанке. Здесь доверие друг к другу утрачивается еще и из-за запредельного уровня коррупции. И все это в конечном итоге сказывается на производителе, потому что растут процентные ставки по кредитам. И есть опасность, что финансовый кризис может перекинуться на наш отечественный.
Что делать? Во-первых, пополнять ликвидность собственных банков. Во-вторых, безусловно, сокращать расходы и пытаться увеличивать доходы, потому что экономика, обладающая большим дефицитом, падает, потому что заемные средства, из которых вы должны выплачивать ваши долги, все время дорожают.
Перед правительством Медведева в 2012 году будет стоять задача сокращения расходов для достойного выхода из этого кризиса. Но, судя по проекту бюджета, внесенному в Госдуму, пока не похоже, что это будут делать. Как раз с этим и связан демарш и уход с должности Кудрина. То, что внесено в трехгодичный бюджет, невыполнимо с точки зрения доходной части. Расходы в двадцать триллионов на оборону мы вряд ли потянем. Кудрин именно об этом и сказал. За что и поплатился.
– Почему мы до сих пор не можем побороть коррупцию, и что бы вы предложили сделать в этом направлении?
– Мир придумал это сто тысяч лет назад. Когда система закрыта, как китайская, например, для внешнего воздействия, борьба с коррупцией – это расстрел на площади. Он и происходит – тысяча человек в год. У нас нет столько людей, у нас даже расследовать коррупцию, если дело касается, например, губернатора, не очень понятно как.
Открытая политическая модель, конкуренция партий, в том числе и по вопросу коррупции, свободная пресса, гражданское общество и воспитание у людей нулевой толерантности. Это для нас первый вопрос. Сколько раз мы давали взятки ДПСникам, хотя они нас к этому не особо склоняли! Но надо же идти, платить штраф, отдавать квитанцию и забирать права. А это долго. И мы уговариваем их взять этот штраф в виде взятки. А в Швеции или Америке такое невозможно. И это называется «нулевая коррупция» в нас самих.
Как вы понимаете, каждый институт, не подверженный демократическому контролю, имеет возможность хорошо развиваться, если во главе его стоит человек компетентный и достойный. Примерами могут служить Красноярск, Тверь, Пермь и некоторые другие города и губернии, где я бывал. А если человек средний, да еще у него проблемы с гражданским обществом, с ЖКХ, испытания властью, тогда в регионе неизбежно появляются и накапливаются неразрешенные проблемы. И, с моей точки зрения, уже произошло перерождение демократической модели губернского управления в моноцентричную, и у многих из губернаторов есть большое желание, правильно отчитываясь перед центром, не очень верно отчитываться перед людьми.
