Штрихи к портретам из зарубежных поездок

В управлениях КГБ СССР под давлением оперативной информации о возможностях органов госбезопасности Дагестана стали осознавать разумность их использования как в целях изучения проживающей за пределами Дагестана достаточно интересной диаспоры, так и предотвращения возможности ее привлечения к подрывной деятельности против Советского Союза и, разумеется, сбору разведывательной информации об устремлениях спецслужб западных стран против нашего государства. Именно понимание перспективы более широкого задействования оперативных средств Дагестана послужило основанием для создания в республике подразделения, занимающегося разведывательной деятельностью. Немалая заслуга в этом принадлежала ныне ушедшему из жизни генералу Анатолию Тихоновичу Керееву из ПГУ (Первого главного управления), поддержавшему идею и разумность создания в республике разведывательного подразделения. И до этого были поездки, которые поддерживались в основном контрразведывательными управлениями КГБ, но тогда существовала четко отлаженная система участия органов безопасности союзных и автономных республик в мероприятиях по контрразведывательному обеспечению проводимых государством за пределами страны операций различных направлений.
Сегодня не составляет секрета, что в период острого противостояния Запада и Востока, когда специальные службы противоборствующих сторон активно вели соответствующую работу, вопросы ограждения советского человека и государства от подрывной деятельности противника приобретали особое значение. Даже туристическая поездка небольшой группы людей требовала определенного внимания со стороны органов безопасности. И это не было инициативой самих органов безопасности. Действовали директивы ЦК КПСС и местных партийных органов, которые через специально созданные комиссии проверяли каждого гражданина, выезжавшего за границу, независимо от срока нахождения и страны пребывания. Особой проверке и подвергались граждане, выезжающие в капиталистические страны. Их биография тщательно изучалась. Их «фильтрование» шло с предприятий и организаций, где руководители и секретари партийной организации во избежание нежелательных (прежде всего) для себя последствий скрупулезно подвергали проверке каждого выезжающего.
Любая поездка за рубеж сотрудника местных органов безопасности, помимо конкретной разведывательной задачи, увязывалась и с выполнением задач также и контрразведывательного обеспечения группы граждан и не только своих земляков, но и групп, формировавшихся в Москве или в других регионах и областях страны.
Мне запомнилась первая командировка в Эфиопию в апреле 1960 года. КГБ республики вышел с предложением предоставить возможность одному из своих сотрудников выехать в эту страну вместе с большой группой советских специалистов, которым предстояло впервые развернуть советскую промышленную выставку в Африке. В условиях довольно теплых взаимоотношений, сложившихся между режимом императора Хайле Селасие и нашей страной, развертывание выставки в Аддис-Абебе имело целью продемонстрировать преимущества социалистического строя в глазах стремившихся к самостоятельности африканских государств. В Эфиопии часто устраивались встречи лидеров этого континента, в ее столице размещались представительства многих развивающихся стран.
Руководство контрразведки КГБ Дагестана не случайно вышло с этой инициативой. Принималась во внимание информация о том, что в этой стране проживали выходцы из Дагестана и что один из них является министром финансов Эфиопии. Насколько это соответствовало действительности и в какой мере была оправдана надежда на встречу с земляком, занимавшим столь высокий пост в древней стране, разговор особый, и к нему мы еще вернемся.
Предстоял довольно длинный авиамаршрут с посадкой в Крыму и пересадкой затем и в Каире.
За несколько дней до вылета из Москвы в Торговой палате страны и в подразделении Комитета я имел возможность ознакомиться с характеристиками всех товарищей, с которыми предстояло работать. Будущий директор выставки Василий Ильич Власов пригласил меня на встречу в ресторан гостиницы «Метрополь». Мы присматривались друг к другу. Весьма опытный специалист и дипломат, он производил приятное впечатление. Обговорили с ним и мою работу как помощника директора по кадрам. (Эта должность была прикрытием, которым пользовались обычно выезжавшие с различными группами сотрудники органов безопасности. Почему-то именно его находили наиболее удобным для общения с людьми и решения вопросов ограждения их от действий возможного противника. Не менее важным считалось и беспрекословное выполнение ими инструкции ЦК КПСС о поведении советского человека за границей. Роль кадрового работника или администратора, служащая прикрытием для многих моих коллег, не составляла, разумеется, секрета для наших противников).
Со слов Василия Ильича, я узнал о том, что он уже вылетал в Аддис-Абебу, и итальянская фирма уже ведет там работу по сборке павильонов для размещения экспонатов предстоящей выставки. В оставшиеся дни познакомился я и с секретарем партийной организации, в качестве которого выступал руководитель организации «Международная книга» Василий Глуховский. Опытный представитель Министерства внешней торговли СССР, он имел представление о составе достаточно внушительной группы выезжающих и был уверен, что все обойдется благополучно. Его и наших товарищей из Центра беспокоила обстановка в стране, где нам предстояло работать. По имеющейся информации, Эфиопия, с экономической точки зрения, выглядела страной очень отсталой. Режим пребывания иностранцев определялся с учетом того, что за пределами столицы этого государства царил образ жизни, контролируемый в основном общинным правом. Делалось предостережение – ни в коем случае в вечернее время не отлучаться с места проживания, избегать общения с местным населением во внерабочее время. Особо подчеркивалось тяжелое положение с культурой людей и состоянием здравоохранения.
В означенный день самолет «Аэрофлота» принял на борт всех нас, и в его салоне мы начали знакомиться друг с другом. Двух заместителей директора по промышленным экспонатам и коммерческим делам, а также секретаря партийной организации, которого представляли и как профорга, знали почти все. Руководителями отделов были в основном сотрудники Министерства внешней торговли. Познакомились мы и с переводчиками. Все они были специалистами амхарского языка. Был специалист и по английскому языку. С их помощью в пути следования заполнялись документы для прохождения таможенного и пограничного контроля вначале в Каире, а затем в Аддис-Абебе. В графе «специальность» я указал инженер-экономист. Переводчик, заполнявший мою анкету, решил дать знать мне о своей осведомленности. «Почему бы, – заметил он мне, – Вам не указать специальность юриста?». «Потому что, – успокоил я любопытного переводчика, – в моем дипломе указана именно эта специальность».
После непродолжительной посадки в принадлежавшем тогда СССР аэропорту в Ялте самолет взял курс на юг и вскоре сделал посадку в Каире. Уже на подлете к столице Египта можно было многое разглядеть и заодно вспомнить историю этого древнего государства, подумать об отношениях между нашими странами.
Персонал каирского аэропорта, видимо, впервые принимал столь представительную делегацию советских граждан. Без каких-либо инструкций и предупреждений они стали обслуживать прибывших людей. Я тоже подал свой паспорт. И тут происходит какая-то заминка. Пограничник или таможенник, сейчас точно не помню, понес куда-то мой паспорт. Вскоре он вернулся и обратился ко мне с вопросом: «Вы действительно муслим (мусульманин)?» Получив утвердительный ответ, он схватил меня за руку и повел в сторону от остальной группы советских пассажиров.
«Маневр» служащего каирского аэропорта, который без каких-либо объяснений предложил последовать за ним в какое-то помещение, вызвал у меня скорее удивление, нежели беспокойство. Во-первых, все мои документы были подлинные, с визами посольства Египта в Москве. Да и к стране прилета моя поездка не имела никакого отношения. Однако я безропотно последовал за этим служащим каирского аэропорта, оглянувшись, успел прочесть недоумение и озабоченность на лицах некоторых своих коллег, среди которых были и те, с кем мне предстояло выполнять задание в Эфиопии.
Наконец мы с моим сопровождающим в довольно просторном, хорошо убранном, меблированном кабинете. Работают кондиционеры и другие средства, благоприятствующие работе и отдыху. Усадив меня на диван, хозяин кабинета предложил холодный фруктовый сок. Далее последовал наш диалог на английском языке, по знанию которого мы были на одном уровне. Как я понял из разговора, для него и других его коллег, прибытие в составе советской делегации мусульманина явилось очень приятной неожиданностью. По крайней мере, за долгие годы работы в аэропорту он впервые видит советского гражданина с мусульманским именем. Поэтому ему захотелось уделить мне внимание, проявить гостеприимство. Мы пообщались, и когда мне оставалось только поблагодарить гостеприимного египтянина и возвратиться к своей делегации, последовала рекомендация: не спешить. По имеющейся у моего нового знакомого информации, самолет эфиопской авиакомпании прибудет с нарушением расписания и нашей делегации придется провести в каирском аэропорту несколько часов. Так оно и случилось. После теплых слов благодарности я убедил его провести меня к своим товарищам, что им и было сделано.
Мое возвращение обрадовало наших товарищей. Они искренне переживали за меня. Правда, кое-кто из тех, кто знал о моей принадлежности к органам безопасности, уже выдвинул версию о том, что случившееся связано именно с этим обстоятельством, и восторгался профессионализмом египетской контрразведки, которая будто бы с ходу определила советского разведчика.
Узнав, в каких условиях мне было оказано внимание, многие наши специалисты стали вынуждены обращаться ко мне. Не имея с собой иностранной валюты, они не могли утолить в аэропорту жажду и обходились лишь тем, что имели в своих походных сумках, главным образом водкой. Приходилось унижаться даже перед тем, кто брал деньги за пользование туалетом. Мне не впервые приходилось с сожалением наблюдать, как считавшаяся великой страна унижала своих граждан, заставляя их впадать в зависимость от незнакомых иностранцев, хотя каждому из них можно было выдать на руки небольшую сумму в счет аванса или просто разрешить обменять перед вылетом. (Помню, как в Никозии дети советских нефтяников, летевших по контракту за их же деньги в Сирию, испытывали неудобства опять-таки из-за отсутствия денег). Хорошо, что я имел небольшую сумму с собой, ибо знал о возможности такой оказии и выручил своих соотечественников. Большие перемены, которые произошли в обществе позже, и те возможности, которые были предоставлены российским гражданам, конечно, следует приветствовать. Я имею в виду не жуликов и казнокрадов, а нормальных граждан Отечества.
Замечу, как выяснилось в этой командировке, дагестанец был не министром финансов, а золотых дел мастером при дворце эфиопского императора. По национальности златокузнец был лакцем. Другой лакец по фамилии Бутаев работал в культурном центре Аддис-Абеб преподавателем русского языка.
Подробности моего пребывания в Эфиопии найдут свое дальнейшее отражение.