Потребовалось несколько судебных заседаний, чтобы Махачкалинский гарнизонный Военный суд наконец-таки удовлетворил требования прапорщика военной службы, женщины, матери-одиночки, незаконно уволенной со службы в Пограничном управлении ФСБ России по Республике Дагестан. С ее адвокатом Хидирнаби Шабановым мы побеседовали после заключительного заседания суда.
– Это судебное дело заключало в себе что-либо особенное?
– Дело было из ряда наиболее часто встречающихся в военной судебной практике. А особенность его заключалась в том, что женщину, одинокую и беззащитную, нагло и цинично преследовали, попирая и закон, и элементарные нормы морали. Чиновники действовали, не боясь, с полной уверенностью в собственной безнаказанности, это просто какой-то завершенный в своей аморальности беспредел.
– Выиграв дело, адвокат, наверное, испытывает нечто похожее на то, что чувствует профессиональный боксер после очередной долгожданной победы.
– Удовлетворение, конечно же, чувствуется. Сложно бывает добиться положительного результата на представляемых суду документах, которые практически предоставляет одна из сторон. Она может фабриковать их как угодно и нередко это делает. Но оппонент на этот раз профессионализмом не отличался, допустил слишком много противоречий и юридических ляпсусов… Это судебное дело я бы охарактеризовал как борьбу безвластного человека с властью. Надо ли объяснять, чем в некоторых случаях может отличаться наша власть? Иногда она не гнушается недозволенными методами, и средствами воздействия на судебный процесс, при этом действует скрытно. А адвокат не может себе всего этого позволить.
– Чем же тогда силен адвокат?
– Доскональным знанием соответствующего законодательства и обстоятельств дела, умением выработать свою четкую позицию, аргументированно и принципиально ее защищать, и, конечно же, своим жизненным и профессиональным опытом.
ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ ПРИНЦИП
На опыте, и жизненном и профессиональном, следует остановиться особо. Адвокатской деятельностью Хидирнаби Яхъяевич занимается пятый год, и пришел он к этому в свои 50 лет. В юности он, парень из многодетной семьи колхозника, живущего в высокогорном селе Укуз Курахского района, не особенно себя утруждал мыслями о выборе будущей профессии. Теперь смешно вспомнить: футболистом мечтал стать, мог гонять мяч и днем, и ночью. Но и учеба давалась: школу закончил с отличием, а впоследствии и юридический факультет ДГУ с красным дипломом.
Потом была многолетняя, беспрерывная, напряженная работа в органах военной прокуратуры, от следователя дошел до прокурора гарнизона, а уволился со службы по возрасту с должности старшего помощника прокурора Северо-Кавказского военного округа. Впоследствии два с половиной года проработал заместителем начальника Управления судебного департамента при Верховном суде РФ по Республике Дагестан. И уже тогда в нем подспудно зрела мысль об адвокатской работе.
– В моем случае важно то, – говорит он, – что я по своему опыту знаю изнутри стиль и методы работы многих властных структур и могу догадываться об ухищрениях, к которым они могут прибегнуть. А знать и не знать – это, как известно, две большие разницы. И еще. Нельзя быть лучшим во всех областях законодательства, а по конкретным категориям дел – можно. Вот я и предпочитаю работать по делам военнослужащих, потому что имею большой опыт работы в военной юстиции.
– Интересная, однако, сложилась ситуация. Мне всегда казалось, что долг адвоката – защищать интересы своего доверителя. А прокурор заинтересован, по крайней мере – теоретически, в восстановлении справедливости с точки зрения интересов государства. То есть эти двое находятся по разные стороны разделительного барьера, и цели у них совершенно разные. У вас не возникало проблем, скажем так, с психологической перестройкой?
– Никаких проблем у меня не возникало. Должностной статус никогда меня особенно не грел. Защита интересов человека – то же самое восстановление нарушенной справедливости. Работая прокурором, я всегда исходил из принципа бесспорного доказательства вины. Так что по большому счету и тогда, и теперь стараюсь приходить к одному и тому же – восстановлению справедливости. И мне доставляет огромное удовольствие, когда я этого добиваюсь. Главное, и на прежней моей работе, и на этой, это основополагающий принцип, которого я всегда неизменно придерживался: закон – превыше всего.
– Всегда ли удавалось придерживаться этого принципа?
– Мне удавалось. Никогда ни один начальник или кто-либо другой не смог заставить меня поступать незаконно. Никто не может сказать, что я нарушил чьи-то права, будучи кому-либо обязан, или кого-то не защитил в рамках своих служебных полномочий. Опять-таки, повторяюсь, по сути и сегодня я делаю то же самое.
ЗА ЧТО СТЫДНО
Первое дело новоиспеченному адвокату далось достаточно легко: во внесудебном порядке он отстоял права работницы одной из воинских частей, которую хотели незаконно уволить и привлечь к уголовной ответственности вместе с другими должностными лицами, действительно повинными в злоупотреблениях. Представление прокурора было отозвано.
Потом было большое уголовное дело, которое рассматривалось в Верховном суде РД в течение девяти месяцев. Шестеро молодых людей обвинялись в участии в незаконных вооруженных формированиях. На самом же деле они всего лишь собирались на квартире своего товарища и учили основы ислама. Правоохранительные органы в погоне за показателями сфабриковали уголовное дело на лиц, не имеющих к НВФ никакого отношения. Группа адвокатов, в которую входил и Хидирнаби Шабанов, доказала невиновность этих лиц, и суд присяжных оправдал их всех.
– Первое дело, когда не удалось отстоять интересы вашего клиента, наверное, тоже надолго запомнилось.
– Оно до сих пор продолжается. Женщине, служившей до недавнего времени в Пограничном управлении, уже более шести лет не дают положенной по закону квартиры. Судебные решения мы выиграли, но вот заставить ответчика их выполнить пока не удается из-за противодействия органов военной юстиции всех уровней. Я вот о чем хочу сказать. Обычно считают, что если обвиняемого не оправдали, значит, это поражение его и его адвоката. Но так думать неверно. Допустим, человек виновен в совершении преступления и это бесспорно доказано. В таком случае победа (можно сказать, торжество справедливости!) будет заключаться в том, чтобы наказание было адекватным. Если человеку инкриминируют преступление, которое он не совершал, надо защитить его от голословных обвинений, защитить в тех вопросах, в которых он прав.
– За какие дела Вы вообще не беретесь?
– В защите никому нельзя отказывать, даже убийце. Адвокат должен искать обстоятельства, смягчающие наказание подзащитного, оправдывающие его. И использовать для этого все средства и способы, допускаемые законом для защиты… Но я однозначно не берусь за гражданское дело, когда ясно, что человек не прав по закону. Это я расцениваю как мошенничество: брать деньги за заведомо проигрышное дело никак нельзя. Конечно, если он отчаянно настаивает, я не вправе ему отказать, но сразу даю ему понять, чем это для него может окончиться.
– А есть дела, о которых Вам неприятно вспоминать?
– Таких дел, пожалуй, нет… Но есть судебные решения, за которые мне стыдно. Когда признают виновным человека, в действиях которого нет состава преступления. И вышестоящая судебная инстанция это незаконное осуждение поддерживает. Так, например, военнослужащий поругался с командиром. Это было оскорбление на личной почве. Нет состава воинского преступления. Но военнослужащего осудили. Такой вопрос должен был решаться в частном порядке: если человек считает, что ему действительно нанесено оскорбление, он сам и подает в суд за оскорбление. Но тут не возбуждают уголовного дела и не судят как за воинское преступление. Приговор по этому делу дважды отменялся, но в конечном счете корпоративная солидарность в военной юстиции не позволила добиться законного судебного решения. Поэтому пришлось подавать жалобу в Европейский суд по правам человека.
Или вот совсем недавнее дело. В Волгограде осудили дагестанца и двух осетин, не выполнивших приказов командиров по заступлению в суточные наряды. Но они сделали этого потому, что к ним командиры относились предвзято: обзывали их оскорбительными для кавказцев, неприличными словами. Да еще в наряд назначили в первый же день их появления в части, что вообще в армии дико. А до того, как попасть в эту часть, ребята служили прекрасно. Мы обосновали свой вывод о том, что их осудили за преступление, которое они не совершали. Однако Северо-Кавказский окружной военный суд нас при рассмотрении кассационной жалобы не поддержал. Но все же большую часть обвинений нам удалось снять и добиться тем самым минимального наказания для подзащитных.
МОЖНО ОТСТОЯТЬ СВОИ ПРАВА!
– Порой приходится слышать, что дагестанские адвокаты, как правило, работают в сотрудничестве с судьями…
– Не секрет, что имеют место факты сотрудничества некоторых адвокатов с правоохранителями. Адвокаты идут у них на поводу, видимо, для того, чтобы иметь для себя постоянную нагрузку. А иногда, может быть, и решая свои меркантильные вопросы. В большой семье не без урода. Было бы наивно отрицать, что у нас взятки не берут во всех сферах. Ведь стало уже обычным явлением официально или завуалированно оплачивать любую «услугу».
– Как бы Вы охарактеризовали ваших клиентов?
– В правовом государстве, где каждый имеет право на защиту и имеет такую возможность, пользоваться незаконными методами не будут. Но у нас ведь зачастую привыкли действовать по-другому. Как поступает наш человек? Сначала он пытается договориться с чиновником. Не получилось. Попробует решить вопрос незаконным путем, при этом часто оказываясь жертвой мошенников. Народ у нас доверчивый, наивный, его очень легко обмануть. Наши люди бегут к тому, кто красноречиво им наобещает. И лишь когда он прогорит, человек находит квалифицированного адвоката, и в СМИ пишет, и к правозащитникам обращается.
ЧТОБЫ НЕ ПЛОДИТЬ КЛЯТВОПРЕСТУПНИКОВ…
Однако как бы не обстояли дела с правовой культурой граждан, у адвоката сегодня есть все возможности высказывать свои суждения, правовые знания, законодательные установки, делать так, чтобы люди слышали голос правды. И Х.Я. Шабанов, исходя из конкретных дел своей юридической практики, приходит к высказываниям по очень важным вопросам, на которые отвечать нам все равно рано или поздно придется.
Вот, например, что он пишет в одной из своих статей: «Чтобы у нас суды в ощутимой степени стали осуществлять правосудие, необходимо оптимизировать судебную нагрузку, техническую оснащенность судов. Сделать обязательным трансляцию каждого открытого судебного процесса в Интернете при заявлении об этом какой-либо из сторон. Поставить вопрос о дисциплинарной и иной ответственности судей за отмену судебного решения, если ими не доказана законность принятого решения в высших судебных инстанциях».
Или такое совершенно неожиданное резюме: «Предлагаю отменить в стране все официальные присяги и клятвы, чтобы не плодить клятвопреступников. Моральные обязанности в государстве должны поддерживаться нравственными и справедливыми законами, здоровым общественным мнением, неотвратимостью ответственности для каждого правонарушителя».
– Не претендуя на истину в последней инстанции, – говорит Хидирнаби Шабанов, – полагаю, что эти и другие предложения имеют право на соответствующее обсуждение, регламентацию с последующим разумным внедрением в практику. Они послужат делу укрепления правопорядка и становления независимых судов в стране. Надо же когда-нибудь положить конец диктатуре чиновничества и утвердить диктатуру закона.
